Я уже говорила об этом ее тетке. Тед Как-Его-Там.
– Чед? – переспросил Лэндри, подходя к кофейному столику с горой фантиков от конфет и переполненной пепельницей. – Чед Сибрайт?
Ева потрясенно охнула.
– У них одна фамилия? Они муж и жена?
– Нет, мэм, – промычал Лэндри, перебирая стопку журналов. «Пипл», «Плейгерл», «Хастлер»… О господи! – Вы лично видели, чтобы кто-нибудь к ним заходил или выходил? – спросил Лэндри. – Подруги? Может быть, шеф?
– Его не знаю. Заходила Пэрис. Такая светленькая, симпатичная, очень хорошая девочка. Всегда находит время поболтать. Всегда спрашивает про моих деток.
– Деток?
– Сесила и Бини. Это она платила за квартиру – Пэрис. Такая хорошая девочка.
– Когда она приходила в последний раз?
– Недавно. Знаете, у нее столько дел. Скачет на лошадях – оп! – через барьеры.
Она подкинула на руках толстого кота, будто собиралась метнуть его на расстояние. Кот прижал уши и завыл, как автомобильная сирена.
Лэндри шагнул к прикроватной тумбочке, выдвинул ящик.
Оп! Вот это удача!
Он достал из кармана ручку, осторожно отодвинул в сторону ядовито-розовый вибратор и вытащил свой трофей. Фотографии. Дон Джейд верхом на черном жеребце с лентой победителя вокруг шеи. Он же, на другой лошади, в прыжке над высоченным барьером. Еще один снимок – рядом с девушкой, лицо которой старательно зацарапано добела.
Лэндри перевернул карточку, взглянул на обратную сторону. Начало надписи зачеркано шариковой ручкой с таким нажимом, что бумага едва не прорвалась, но так бестолково, что прочесть все же можно.
Эрин.
С любовью от Дона.
30
Ван Зандт оставил машину у дороги – темно-синий «Шевроле», не «Мерседес», – и, облокотясь на ограду, наблюдал за мной. При виде его у меня екнуло под ложечкой. Я меньше всего ожидала увидеть его (если не в теленовостях, в момент взятия под стражу).
Он осторожно перелез через забор и подошел к рингу. Глаза скрыты зеркальными стеклами очков, лицо непроницаемо-спокойное. Мне показалось, он все еще выглядел больным. Интересно, что так подорвало его здоровье – убийство или страх быть схваченным? Или, может, мысль о том, что главный свидетель – то есть я – на свободе?..
Автомобиля Ирины на стоянке рядом с конюшней уже не было. Уехала, покуда я самозабвенно скакала по рингу. И Шона что-то не видать. Если уже вернулся домой после ночных похождений, то не скоро проснется.
– Вам надо свободнее держать спину, тогда и конь расслабит свою, – сказал Ван Зандт.
«Интересно, знает ли он?» – в тысячный раз подумала я. И фаталистическая струнка моей души тут же отозвалась: «Да, знает». Версии опять вертелись в моем мозгу, как и все время после вторжения в коттедж Лоринды Карлтон: он нашел рецепт и узнал мое имя по фотографии в журнале. В коттедже наверняка где-нибудь лежит этот номер журнала. Может, они вдвоем рассматривали фотографию. Может, Ван Зандт узнал коня или вспомнил, что там обо мне написано, или сложил два и два, поскольку было упомянуто поместье Шона… Впрочем, неважно, как именно он меня вычислил. Важно, как он намерен себя повести. Если он знает, что в субботу ночью я была в его доме, то знает и про то, что я видела окровавленную рубашку. Сейчас я жалела, что не забрала ее с собой, наплевав на все возможные осложнения. Зато Ван Зандт уже сидел бы в тюрьме, а я не осталась бы один на один с человеком, которого считаю убийцей.
– Давайте еще раз, – сказал он. – Пустите его галопом.
– Мы как раз собирались на сегодня заканчивать.
– Американцы! – презрительно проронил он, подбоченившись. – Да он едва разогрелся. Работа только начинается. В галоп, в галоп!
Моим естественным побуждением было не послушаться, но разговаривать с ним, сидя верхом на коне, казалось предпочтительнее, чем стоя на земле. Все-таки Ван Зандт меня сантиметров на двенадцать выше и килограмм на тридцать тяжелее. По крайней мере, покуда я не поняла как следует, что ему известно, а что нет, лучше не ссориться.
– На двадцатиметровый круг, – распорядился Ван Зандт.
Я поставила коня на круг диаметром двадцать метров, попыталась унять дыхание и сосредоточиться, хотя руки так сжимали поводья, что я чувствовала, как пульсирует в них кровь.
– Руки расслабьте, Элль. Почему вы так напряжены? – спросил он шелковым голосом, от которого у меня по спине пробежал холодок. – Конь это почувствует и тоже зажмется. Сядьте удобнее, а руки отпустите.
Я сделала попытку следовать его указаниям и пустила коня по кругу.
– Что так рано поднялись?
– А вы не рады меня видеть? – поинтересовался он.
– Я была бы рада видеть вас вчера за ужином. Но вы меня обманули. Что не поднимает вас в моих глазах.
– У меня возникли непредвиденные обстоятельства.
– Вас увезли на необитаемый остров? Там не было ни одного телефона? Даже в полиции дают право на звонки.
– Так вы думаете, я был в полиции?
– Вот уж не знаю и знать не хочу.
– Я оставил сообщение метрдотелю. Позвонить не мог. Вы не дали мне ваш номер, – ответил он и тут же другим тоном прикрикнул: – Соберитесь, соберитесь, соберитесь! Больше энергии, меньше скорость. Вперед! Сядьте глубже!
Я остановила коня, и он загарцевал почти на одной точке, ударяя копытами в песок на три счета.
– Пытаетесь подлизаться при помощи бесплатного урока верховой езды?
– Не бывает ничего бесплатного, Элль, – возразил он. – Не давайте ему сбиваться с ноги! С какой он сейчас должен ступать – с правой?
– Нет.
– Тогда почему вы его не остановили?
Ожидаемый ответ – потому что дура.
– Еще раз! В галоп! И больше энергии на переходе, не сбавляйте!
Мы снова и снова повторяли упражнение. Каждый раз что-то выходило не гладко, и непременно по моей вине. Мощная шея Д’Артаньяна была вся в мыле. Моя майка насквозь промокла от пота. Спина ныла, руки тряслись от усталости. Если рассуждать здраво, оставаться верхом весь день я не в состоянии. Еще пара часов – и просто шлепнусь наземь, обессиленная и бескостная, как выброшенная на берег медуза. Ван Зандт, со своей стороны, явно меня наказывает, и это доставляет ему большое удовольствие.
– …и заставьте его перейти на шаг мягко и плавно, как опускается на землю снежинка.
Я опять пустила коня шагом, затаив дыхание в ожидании следующего приступа муштры.
– Уже лучше, – проворчал Ван Зандт.
– Довольно! – взмолилась я, бросая поводья. – Вы решили уморить меня?
– Да что вы, Элль, зачем? Мы ведь друзья, разве нет?
– Я думала, что да.
– И я тоже. Между прочим, вчера поздно вечером я звонил в ресторан. Метрдотель сказал, что вы там не появлялись.
– Я была. Это вас не было, и я ушла, – солгала я. – Метрдотеля вообще не видела, наверно, он вышел в туалет.
Ван Зандт задумался.
– Хорошо у вас получается, – сказал он наконец.
– Что?
– Выездка, разумеется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
– Чед? – переспросил Лэндри, подходя к кофейному столику с горой фантиков от конфет и переполненной пепельницей. – Чед Сибрайт?
Ева потрясенно охнула.
– У них одна фамилия? Они муж и жена?
– Нет, мэм, – промычал Лэндри, перебирая стопку журналов. «Пипл», «Плейгерл», «Хастлер»… О господи! – Вы лично видели, чтобы кто-нибудь к ним заходил или выходил? – спросил Лэндри. – Подруги? Может быть, шеф?
– Его не знаю. Заходила Пэрис. Такая светленькая, симпатичная, очень хорошая девочка. Всегда находит время поболтать. Всегда спрашивает про моих деток.
– Деток?
– Сесила и Бини. Это она платила за квартиру – Пэрис. Такая хорошая девочка.
– Когда она приходила в последний раз?
– Недавно. Знаете, у нее столько дел. Скачет на лошадях – оп! – через барьеры.
Она подкинула на руках толстого кота, будто собиралась метнуть его на расстояние. Кот прижал уши и завыл, как автомобильная сирена.
Лэндри шагнул к прикроватной тумбочке, выдвинул ящик.
Оп! Вот это удача!
Он достал из кармана ручку, осторожно отодвинул в сторону ядовито-розовый вибратор и вытащил свой трофей. Фотографии. Дон Джейд верхом на черном жеребце с лентой победителя вокруг шеи. Он же, на другой лошади, в прыжке над высоченным барьером. Еще один снимок – рядом с девушкой, лицо которой старательно зацарапано добела.
Лэндри перевернул карточку, взглянул на обратную сторону. Начало надписи зачеркано шариковой ручкой с таким нажимом, что бумага едва не прорвалась, но так бестолково, что прочесть все же можно.
Эрин.
С любовью от Дона.
30
Ван Зандт оставил машину у дороги – темно-синий «Шевроле», не «Мерседес», – и, облокотясь на ограду, наблюдал за мной. При виде его у меня екнуло под ложечкой. Я меньше всего ожидала увидеть его (если не в теленовостях, в момент взятия под стражу).
Он осторожно перелез через забор и подошел к рингу. Глаза скрыты зеркальными стеклами очков, лицо непроницаемо-спокойное. Мне показалось, он все еще выглядел больным. Интересно, что так подорвало его здоровье – убийство или страх быть схваченным? Или, может, мысль о том, что главный свидетель – то есть я – на свободе?..
Автомобиля Ирины на стоянке рядом с конюшней уже не было. Уехала, покуда я самозабвенно скакала по рингу. И Шона что-то не видать. Если уже вернулся домой после ночных похождений, то не скоро проснется.
– Вам надо свободнее держать спину, тогда и конь расслабит свою, – сказал Ван Зандт.
«Интересно, знает ли он?» – в тысячный раз подумала я. И фаталистическая струнка моей души тут же отозвалась: «Да, знает». Версии опять вертелись в моем мозгу, как и все время после вторжения в коттедж Лоринды Карлтон: он нашел рецепт и узнал мое имя по фотографии в журнале. В коттедже наверняка где-нибудь лежит этот номер журнала. Может, они вдвоем рассматривали фотографию. Может, Ван Зандт узнал коня или вспомнил, что там обо мне написано, или сложил два и два, поскольку было упомянуто поместье Шона… Впрочем, неважно, как именно он меня вычислил. Важно, как он намерен себя повести. Если он знает, что в субботу ночью я была в его доме, то знает и про то, что я видела окровавленную рубашку. Сейчас я жалела, что не забрала ее с собой, наплевав на все возможные осложнения. Зато Ван Зандт уже сидел бы в тюрьме, а я не осталась бы один на один с человеком, которого считаю убийцей.
– Давайте еще раз, – сказал он. – Пустите его галопом.
– Мы как раз собирались на сегодня заканчивать.
– Американцы! – презрительно проронил он, подбоченившись. – Да он едва разогрелся. Работа только начинается. В галоп, в галоп!
Моим естественным побуждением было не послушаться, но разговаривать с ним, сидя верхом на коне, казалось предпочтительнее, чем стоя на земле. Все-таки Ван Зандт меня сантиметров на двенадцать выше и килограмм на тридцать тяжелее. По крайней мере, покуда я не поняла как следует, что ему известно, а что нет, лучше не ссориться.
– На двадцатиметровый круг, – распорядился Ван Зандт.
Я поставила коня на круг диаметром двадцать метров, попыталась унять дыхание и сосредоточиться, хотя руки так сжимали поводья, что я чувствовала, как пульсирует в них кровь.
– Руки расслабьте, Элль. Почему вы так напряжены? – спросил он шелковым голосом, от которого у меня по спине пробежал холодок. – Конь это почувствует и тоже зажмется. Сядьте удобнее, а руки отпустите.
Я сделала попытку следовать его указаниям и пустила коня по кругу.
– Что так рано поднялись?
– А вы не рады меня видеть? – поинтересовался он.
– Я была бы рада видеть вас вчера за ужином. Но вы меня обманули. Что не поднимает вас в моих глазах.
– У меня возникли непредвиденные обстоятельства.
– Вас увезли на необитаемый остров? Там не было ни одного телефона? Даже в полиции дают право на звонки.
– Так вы думаете, я был в полиции?
– Вот уж не знаю и знать не хочу.
– Я оставил сообщение метрдотелю. Позвонить не мог. Вы не дали мне ваш номер, – ответил он и тут же другим тоном прикрикнул: – Соберитесь, соберитесь, соберитесь! Больше энергии, меньше скорость. Вперед! Сядьте глубже!
Я остановила коня, и он загарцевал почти на одной точке, ударяя копытами в песок на три счета.
– Пытаетесь подлизаться при помощи бесплатного урока верховой езды?
– Не бывает ничего бесплатного, Элль, – возразил он. – Не давайте ему сбиваться с ноги! С какой он сейчас должен ступать – с правой?
– Нет.
– Тогда почему вы его не остановили?
Ожидаемый ответ – потому что дура.
– Еще раз! В галоп! И больше энергии на переходе, не сбавляйте!
Мы снова и снова повторяли упражнение. Каждый раз что-то выходило не гладко, и непременно по моей вине. Мощная шея Д’Артаньяна была вся в мыле. Моя майка насквозь промокла от пота. Спина ныла, руки тряслись от усталости. Если рассуждать здраво, оставаться верхом весь день я не в состоянии. Еще пара часов – и просто шлепнусь наземь, обессиленная и бескостная, как выброшенная на берег медуза. Ван Зандт, со своей стороны, явно меня наказывает, и это доставляет ему большое удовольствие.
– …и заставьте его перейти на шаг мягко и плавно, как опускается на землю снежинка.
Я опять пустила коня шагом, затаив дыхание в ожидании следующего приступа муштры.
– Уже лучше, – проворчал Ван Зандт.
– Довольно! – взмолилась я, бросая поводья. – Вы решили уморить меня?
– Да что вы, Элль, зачем? Мы ведь друзья, разве нет?
– Я думала, что да.
– И я тоже. Между прочим, вчера поздно вечером я звонил в ресторан. Метрдотель сказал, что вы там не появлялись.
– Я была. Это вас не было, и я ушла, – солгала я. – Метрдотеля вообще не видела, наверно, он вышел в туалет.
Ван Зандт задумался.
– Хорошо у вас получается, – сказал он наконец.
– Что?
– Выездка, разумеется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104