За спиной у королевы и шлюхи писцы неспешно скрипели перьями, выводя строки первого указа. Ликование толпы не знало предела, казалось, что от криков дрожат и мигают застланные чадом звезды. Беатрикс улыбалась.
За плечом у нее перешептывались случайные люди, для которых еще не были придуманы звания.
Онемевшая от безмерной чести и нежданного счастья шлюха Годива не сводила с нее восторженных глаз.
Внизу бесновалась толпа, где смешались горожане, дворянские недоросли, воры и наемные вояки.
На голове у Беатрикс была корона Эманда из бледного золота. Наступало ее время, и вершилась ее судьба.
Глава пятая
ЛИЦЕДЕИ
Рыночные торговцы снедью стали носить тонкое сукно и кожаные заказные башмаки. Портные разоделись в бархат. Ювелиры пошили парчовые епанчи на соболях. Ах, как весело начался век Беатрикс! Хаар захлебывался в череде бесчисленных праздников, пиров, ристалищ, охот – королева вела себя как дорвавшаяся до денег совершеннолетняя наследница. Вокруг нее вились смазливые кавалеры, казной распоряжался выписанный с Юга фактор шарэлит Абель Ган, и все веселились, веселились, веселились… Словно и не было разодранной Хартии, нацеленных самострелов, трехдневного ареста на время коронационных торжеств, когда все Чистые, кто пожелал, принесли королеве вассальную клятву, вложив руки в ее ладони. Их записали потом в какую-то Золотую Книгу, и, довольные, они расползлись по своим вотчинам, не соображая, что наделали.
Хотя, казалось, ничего особенного пока не произошло – правление Беатрикс обещало быть бездарным и безопасным. Вокруг ее трона толклась лишь ни к чему не способная златолюбивая шушера. А магнаты вели себя так, словно двора и вовсе нет. Они не желали опускаться до мести.
Придет время – и придет нужда, или война, или бунт, потому что от такого расточительства ей придется сдирать тройные подати, и вилланы ее королевского домена рано или поздно не выдержат гнета и взбунтуются. Тогда она пойдет кланяться к магнатам. И получит по заслугам.
– Есть ли у меня деньги, Ган?
Беатрикс обеими руками перетряхивала свои светлые волосы, проветривая их после ночи. До длинного носа казначей-фактора доплыл теплый аромат благовоний, которые вливали в дождевую воду для мытья головы, и он улыбнулся, лукаво сощурясь.
– Если и нет, моя госпожа, я всегда предоставлю вам заем в любом размере. – Он прикрыл глаза и покачал головой, изящно и важно, как ученый ворон. Длиннохвостый бархатный кагуль добавляя сходства.
– Еще не хватало. Я держу тебя тут для управления казной, а ты пытаешься втравить меня в свои сомнительные предприятия. Будто я не знаю, кто правит вместо молодых королей, у которых при дворе шарэлитские ростовщики.
– Простите, моя госпожа, я всегда ваш покорный слуга.
– Так и скажи мне прямо: есть ли у меня мои деньги, которые идут с маренских поместий, и сколько их, этих самых денег.
Ган вздохнул. Беатрикс слишком умна и слишком богата. Ее трудно заманить в западню. И еще труднее притерпеться, что она выступает его покровительницей, а не должницей.
– Я получил извещение о сборе податей на ваших землях в Побережной Унии и под Мареном. Сожалею, это все, на что мы можем рассчитывать. Ваши родовые сокровищницы опустошены. Собранная сумма значительна, но при том, как мы тратим деньги, их хватит не более чем на три месяца, то есть до конца лета.
– Думаю, Ган, что дольше и не надо.
– А! – Ган понимающе поднял брови. – Значит, грядут великие дела?
– Нет! Я еще ничего пока толком не думала. И потом, полагаю, не только я такая умная, что развела в домах у магнатов доносчиков. Думаю, что и тут из каждого угла растет не по одному уху. Ты просто знай, что беспокоиться о дополнительных поступлениях не надо. Я надеюсь, ты не увеличил налоги там, на моих землях?
– Как вы могли помыслить такое, госпожа моя?
– Как будто я тебя не знаю. Да, кстати, отвыкни, пожалуйста, от этого кагуля, ты похож в нем на ворону, а она не относится к числу моих любимых птиц.
Усмешка растянула маленький пухлый рот финансиста.
– Моя госпожа, вы забыли, что по указу многомилостивого короля Йодля все персоны ростовщического звания обязаны носить такой кагуль.
– Да ну его. Я хочу возвести тебя в дворянство, а ты тычешь мне в нос дурацким трухлявым указом.
– Но ведь я еще и идолопоклонник.
– А я напишу указ о том, чтобы всякий верил, во что ему удобно. Хоть в горшок дерьма. Представляешь, сколько сразу припрется сюда всякого народу? И как они будут на меня горбатиться? Кстати, за эти три месяца распиши, пожалуйста, по-новому все подати. Я намереваюсь ввести их сразу после… великих событий. А то, знаешь, идя на охоту, собак не кормят. У них чутье от этого портится. Так что все должно быть готово заранее. Понял?
– Вполне, моя госпожа.
– Хорошо, ты свободен. Только скажи там Хене, чтобы она позвала ко мне Энвикко, Ниссагля и магната Эккегарда Варграна. Разумеется, не всех сразу. – Королева улыбнулась и встала. Беседа завершилась.
И случилось так, что она признала свои ошибки и поторопилась сама их поправить, чтобы жизни не пришлось делать это за нее. Видимо, как только ворюга фактор намекнул ей, что денег больше нет, она предпочла смирение перед магнатами грязной долговой кабале шарэлита. И она смирилась, потеряв даже не так много, как, видимо, думала, – ее откупом стало торжественное тайное обещание до конца лета обвенчаться с Эккегардом Варграном, сделав его королем, – какова, собственно, и была тайная договоренность с теми магнатами, что избрали ее королевой и понуждали подписать Хартию.
Хаар стал пестр и шумлив, как никогда раньше. Понаехало разного люда, по большинству южан. Говорливые и верткие чернявые гости запрудили улицы, продавая, покупая, меняя, суетясь по делу и без дела, скользя и мельтеша перед мордами и чуть ли не под самыми копытами лошадей, будто салом намазанные, так что двое всадников с трудом пробирались по улице к площади Огайль. Они, впрочем, не спешили.
Их высокие темно-гнедые лошади казались одинаковыми. На обоих верховых была добротная черно-белая шерстяная одежда, большие шляпы из атласа и, по новой моде, полумаски, оставлявшие видимой только нижнюю часть лица.
Один был явным недомерком, второй, стройный, для солидности носил под шляпой длинноухий чиновничий чепец. По пути они тихо переговаривались, глазели по сторонам, беззлобно чертыхались, когда слишком уж увлеченный торгом маклер или разносчик приходил в себя только от толчка лошадиной грудью и торопливо отпрыгивал.
Был теплый полдень, уличная грязь подсыхала серыми гребешками, ноздри тревожил густеющий летом аромат города. Звуки, крики, бормотание, словно стремнина большой реки, бурлили вдоль островерхих красных крыш улицы Возмездия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136