– Стойте! – Канц взмахом меча остановил жаждущих крови. По лицу его было видно, что он что-то задумал. – Стойте, ребята! Дайте мне еще сказать, я в коридоре не договорил. Слушай меня, принц. Итак, вы с Аргаред ом убили королеву, и наказанием за это будет смерть. Но убить тебя – это слишком просто. Поэтому ты убьешь себя сам. Сам! Тут достаточно высоко – а открыть окно я тебе помогу! – Канц сделал шаг и вышиб раму ударом кулака…
… Башня нависала над двором, полным факельного пламени и множества задранных лиц. Слюдяное окно ее вдруг вылетело, крутясь и блестя, как немыслимая в это время года бабочка. Кто-то в открывшемся черном проеме взмахнул руками и прыгнул вниз. Люди отшатнулись, когда тело самоубийцы с глухим стуком ударилось о землю. С башни хохотали и орали проклятия. Поблескивая, порхали в темном воздухе осколки слюды.
Вокруг неподвижно распростертого тела стягивалось гомонящее кольцо. Кто-то осторожно дотронулся носком сапога до рассыпавшихся по снегу пепельных волос принца Эзеля. И тотчас отскочил с криком, натолкнувшись взглядом на широко раскрывшиеся глаза.
– Э, да он не умер!
– Эй, на башне! Грязно работаете, он живой!
– Ну так помогите нам и ему, сделайте доброе дело! – заорали в ответ.
– Вам пособить мы завсегда согласны. Все люди братья, все должны помогать друг другу!
– Так ведь он же не человек!
– А тогда кол ему в брюхо, и пусть корчится! Вот колышек хороший, навострить только! – лез с советами какой-то урод в вонючей дерюге.
Посмотреть на самоубийцу протиснулась и нагая наездница – ее лоснящаяся тугая кожа стала пятнистой от сажи, плащ был уже другой, алый, меховой, широкий, между колен болталась, свисая с серебряного пояса, хрустальная статуэтка единорога. От Годивы исходил тошнотворный запах бараньего жира и лилейной настойки.
– Глаза ему лучше выколоть! И язык отрезать! – прохрипел кто-то у нее над ухом. По лицам простолюдинов бродили розовые и рыжие сполохи.
– Эй, так не пойдет. Так не пойдет. Слушайте меня, а не то я закрою на неделю все дома на Куок. – Она одной ногой переступила через лежащего, остановилась и уперла руки в скользкие крутые бока. – Я его знаю. Это деверь королевы. Убивать его нельзя.
– Почему?
– Потому что, как ни крути, он королевский сродственник.
– Да королева от таких сродственников…
– Вот выздоровеет, пусть сама решает.
– Да не поправится она! – зашелся кто-то нетрезвым рыдающим криком. Не поправится!
– Поправится. Как пить дать. Она у нас сильная. А этого надо отнести в собор главный. Пусть он там всю ночь за королеву молится.
– Да ей от такой молитвы только хуже будет!
– Не будет. Молитва – не заклятие. Что во храме Божьем скажется – все во благо. Ну? Хороша выдумка, а? – Она повела плечами. Пресыщенные обилием убийств хаарцы не имели сил противостоять ее доводам, подкрепленным выставленными напоказ прелестями. К тому же все смутно чувствовали, что такая гульба требует достойного завершения, а иначе грош ей цена.
– А кто будет его тащить? Не мы же?
– Найдите кого-нибудь, кто из них еще уцелел. Пусть они и тащат!
***
– Это ты устроил? – Раин метался из угла в угол, волосы его развевались, комната была ему тесна, он был вне себя и не знал, на ком или на чем сорвать злость. Под ногами, шурша, катались пергаментные свитки. Ниссагль сидел на столе, обхватив руками колени, в той же позе, в какой сидят каменные уродцы на крышах. И лицо у него было такое же безразличное, неподвижное, каменное. С пустыми глазами.
– Что я устроил?
– Ты еще спрашиваешь? Открой окно, если оглох! Все церкви бьют в набат, везде горит, чернь истребляет Этарет на Дворянском Берегу, а рейтары попрятались по закоулкам. Кто еще в Хааре мог такое устроить?
Ниссагль молча показал пальцем на потолок так, как показывают, призывая небо в свидетели. Потом ответил:
– Клянусь, моей руки близко не было в этом деле. Они сами как-то с Божьей помощью это устроили.
– Палач Канц холостит подряд всех пойманных мужчин! Повсюду бегают обвешанные серебром голые шлюхи! А стража-то, стража и ухом не ведет!
Ниссагль медленно улыбнулся.
– За стражу в городе отвечаю не только я. Это во-первых. Во-вторых, хорош бы я был начальник Тайной Канцелярии, если бы послал своего палача участвовать в мятеже. В этом случае меня можно было бы без объяснений отправлять в опалу. В-третьих, стража защищает народ, а если этот последний в защите нужды не испытывает, то стража бездействует.
– Но Этарет?..
– Они же не люди. – Безжалостная улыбка появилась на лице Ниссагля. Чем больше служу здесь, тем больше в этом убеждаюсь.
– Н… – начал Раин.
– Я знаю, что творится в городе, и не буду ничего предпринимать, перебил его Ниссагль. – Вы еще что-то мне хотите сказать, камергер?
Раин открыл было рот, собираясь что-то ответить, но тут без стука зашел Зих, подручный Канца. У этого малого было на удивление приятное лицо. Через непритворенную дверь донесся тихий надрывный звук – то ли стон, то ли скуление. Раину стало не по себе.
– Я что, второй день должен это слушать? – неожиданно усталым голосом спросил Ниссагль.
– Я как раз хотел спросить про этого… Там костоправам делать нечего. Может, водички дать, чтоб не мучился?
– Дай. Но какого дьявола ты тянул с этим два дня?
– Ну… Так получилось. – Зих неопределенно улыбнулся.
– Вы это о ком? – почему-то шепотом спросил Раин.
– О мальчишке. Я был зол и приказал его не щадить.
– М-можно посмотреть?
– Зачем вам это? – Ниссагль пожал плечами и кивнул палачу:
– Зих, проводи.
Провожать пришлось недалеко, до Покоя Правды. Зих снял со стены факел, осветил дерюгу в углу, откинул край. Раин зажмурился и отвернулся.
– Ну вас, Зих. Ужас какой.
– Сами напросились.
Раин выскочил из Покоя Правды и встряхнул головой. Ниссагль по-прежнему сидел на столе, не сменив позу, он насмешливо взглянул на потрясенного Раина и отвернулся. Стоны стали слышнее. Раин резко захлопнул дверь.
– Гирш, знаете что… Вот вы держите здесь Лээлин Аргаред. А ведь она целительница…
– Вы ошибаетесь. Она отравительница. К счастью, не такая ловкая, как ее отец.
– Не смейтесь, я серьезно. Она действительно… Короче говоря, может быть, в обмен на свободу попросить ее… – Он поперхнулся, увидев, как Ниссагль с мрачным видом отрицательно качает головой.
– Вы думаете, она не согласится?
– Лээлин согласится на что угодно. А вот Беатрикс…
– Беатрикс почти все время без сознания. У медиков уже руки опускаются. Она ничего не будет знать. И потом, чтобы остаться в живых, люди на все соглашаются.
– Без сознания, – задумчиво проговорил Ниссагль. – Ладно, можно попробовать. Я приведу Лээлин, но не уверен, что она поможет. Она ведь и меня хотела отравить, и, сколько я ее ни допрашивал, твердит одно и то же:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136