На крутом и неудобном подъеме они потеряли одну из лошадей, на которой ехал как раз монах с блестящими глазами. Та, оступившись, сорвалась вниз, а монах, показав неожиданную прыть, соскочил с седла прежде, чем животное упало, увлекая за собой поток мелких камней. Теперь у них не осталось ни одной запасной лошади, а монах, за которого Пакит жизнью отвечал, серьезно ушибся и поранился о камни. Не смертельно, но в ближайшее время самостоятельно ходить он вряд ли сможет.
Наверное, им повезло, потому что еще задолго до темноты они поднялись на хребет.
Пострадавший монах посмотрел на браслет на своем запястье и уверенно показал рукой прямо.
– Нам туда.
Там, куда он показывал, было нагромождение гор, но, чтобы до них добраться, нужно было пересечь еще одно ущелье. Успеть туда к ночи казалось нереальным.
– Мы будем там не раньше, чем завтра, – сказал Пакит. Он не стал озвучивать вторую часть реплики: «Если повезет». В некоторых ситуациях от подобных уточнений лучше отказаться.
– Нужно успеть до утра, – не согласился монах.
Уже с первых дней службы дворцовых отучают спорить со старшими. Можно иногда высказать свое мнение. Но монах не был его командиром. Всего лишь подопечный, тот, которого охраняют.
– Мы не пройдем в темноте. Сломаем себе шеи. К тому же я не знаю гор. Лучше стоит подумать о погоне. Здесь, наверху, нам легче отбить нападение.
Он сказал «нам», хотя про себя не очень рассчитывал на монахов как на серьезную боевую единицу. Правда, они оказались куда более ловкими, чем он мог ожидать. Спустить камни на головы преследователей они вполне в состоянии.
Монах, отвернувшись от ветра, достал из-за пазухи скомканный и не очень чистый платок, взмахом руки развернул его, поколдовал или сделал что-то другое, и платок, затвердев как доска, засветился ровным светом. Пакит суеверно пробормотал про себя охранное заклинание.
– Так, – проговорил монах, уперев палец в центр чудесного платка, – мы сейчас здесь. По прямой нам, – он произнес непонятное слово, – девять с хвостиком. Час езды. По кривой, – он поводил пальцем, – м-да, около сорока. Можно успеть. Смотри сюда, – подозвал он Пакита.
То, что он увидел, потрясло его больше всего на свете. Перед ним был словно взгляд с высоты, с дракона, только очень сильно уменьшенный. Горы, хребты, ущелья, реки, деревья, ручьи и даже отдельные, едва угадываемые деревья. И еще, когда палец монаха касался чудесного изображения, на нем появлялись какие-то значки и линии. Воистину чудо!
– Мы можем пойти сюда, – показал монах сначала на платке, а потом, взмахом руки, слева от себя. – Видишь? Тут пологий спуск. Пройдем его наискосок. До темноты мы можем быть на другом склоне.
– Кони устали, – засомневался Пакит. – Могут не дойти.
– Тогда придется пешком. Тут речка. Но небольшая. Думаю, ничего страшного, переправимся. А дальше рукой подать.
– До завтра нельзя ждать? – сделал последнюю попытку Пакит.
– Совсем нельзя. Никак.
– Тогда нужно идти.
В последний раз оглянувшись назад, на преодоленный ими склон, погони он так и не увидел. Но чувствовал, что она приближается.
Кони действительно устали. Шли тяжело, спотыкаясь и оскальзываясь, так и норовя свалиться вместе со всадниками. Все предусмотрительно вынули ноги из стремян. Так в случае падения легче соскочить с седла.
У большого валуна, чуть ниже середины склона, пал конь под одним из монахов. Пакит увидел это, потому что монах что-то громко сказал на непонятном языке, явно встревоженный, и он оглянулся. Конь встал, весь дрожа. На губах его выступила пена. Ясно же, что умирает, а монах, видно, не больно сведущий, все пытается заставить его идти.
– Прыгай! – крикнул Пакит, резко взмахнув рукой.
– Что? – переспросил тот, с блестящими глазами.
– Сейчас упадет!
Только тогда дошло. Начал выкарабкиваться из глубокого седла, зачем-то пытаясь попасть ногой в стремя. Нет, не наездник. Но, подгоняемый старшим, сообразил и вывалился на склон выше от себя, держась за луку, так что не упал, а встал на ноги. Заморенное животное будто только этого и ждало. С храпом выдохнув, конь завалился на бок, едва не придавив своего седока.
Пакит вздохнул, жалея о потере прекрасного скакуна. К несчастью, тот не был приучен к горам. Сейчас, на спуске, да еще сидя на коне, Пакит со страхом видел перед собой землю, отдаленную от его обычного роста вдвое. И не просто землю, а камни, упади на любой из них – калека.
– Спешимся, – предложил старший из монахов.
– Нет, – отрезал Пакит. – Пусть он идет рядом со мной, держится за стремя.
Монахи быстро переговорили между собой на своем языке, переполненном громкими звуками, и старший сказал:
– Не надо. Он пойдет сзади.
К речке они спустились, когда ущелье закрыла темнота, разбавленная отсветами со все еще освещенных склонов гор. Поток был неширок, но стремителен. Переправлялись, держась рядом. Пеший в середине. И уже с того берега, уставшие, увидели горцев. Они быстро спускались по склону несколькими ручейками, явно не испытывая трудностей в его преодолении. Впрочем, это так всегда представляется, когда видишь врага. Часто кажется, что он выносливей, сильнее и стремительнее тебя. Это говорит страх, который каждый дворцовый воин учится преодолевать, как и всякую иную слабость. Только на этот раз преимущество противника выглядело безусловным. И в численности, и в умении передвигаться на местности. У Пакита имелся сейчас один важный союзник – темнота.
– Коней придется оставить, – негромко сказал он.
Животные были вымотаны до предела. Впрочем, люди тоже.
– Ты уверен? – с надеждой на чудо спросил монах.
– Долго они не протянут.
– Сколько смогут.
Говоря серьезно, монах был прав. Кони лишь средство, как бы ни было их жаль. Втайне Пакит надеялся, что, спрятав коней, на обратном пути он ими воспользуется. Он уже смотрел на них почти как на свою собственность, которой всегда можно распорядиться с выгодой для себя даже здесь, в горах. А теперь он ощутил, что монах поймал его, укорил попыткой неисполнения долга. Ведь сын властителя ясно сказал ему, что нужно делать.
– Куда? – спросил он, имея в виду чудесный платок, на котором видно все. Не исключено, что он показывает не только горы, но и судьбы. Теперь понятно, почему сын вождя так жаждал поговорить с монахами, а принц Тари уклонялся от этого.
– Туда, – взмахнул рукой монах, снова посмотрев на свой браслет. Наверняка, тоже чудесный.
Погоня, несмотря на темноту, приближалась. Нюхом они чуют, что ли? Или в темноте видят, как кошки? О горцах много слухов ходит, порой самых невероятных.
Когда темень стала уж совсем непроглядной, один из монахов вдруг вытянул руку и из нее вырвался луч света. Яркий, белый, просто ослепительный. Конь под Пакитом от неожиданности шарахнулся было, но тот удержал его на склоне, жестко натянув поводья и впившись каблуками в бока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94