О западных племенах я знал не так чтоб очень много, но от Батлина кое-что выведал. Такие мокасины носили индейцы омаха.
Я показал рукой на заросли.
— Много ягод. Хорошие, — потер себе живот и широко улыбнулся, раскрывая ладонь с немногими оставшимися.
Женщины занялись разведением костра. Выбрали для него участок выше по ручью, заслоненный со стороны главного русла куртиной черемухи.
Мальчик был красивый и, видимо, сообразительный. Не сводил с меня взгляда, пока я разговаривал с его отцом. Я не курил, но табак с собой носил. Предложил немного индейцу. Он взял, и мы сели рядом.
— Охота? — спросил я.
Он показал вверх по течению реки.
— Много охоты. Бизоны. Видел?
— Еще нет. — Я показал на кусты позади себя. — Там моя лодка. Много людей. Ищем мужчину. — Я описал Чарльза, как его описывали мне. — Может быть с плохим человеком… плохим белым человеком, — добавил я.
Он пыхтел трубкой.
— Большая лодка-змея. Знаешь?
— Черная, — сказал он. — Знаю.
— Будь осторожен, — предупредил я, — на ней есть хорошие люди, есть плохие люди.
— Плохие люди, — лицо его сохранило важность, но в глазах искрились огоньки, — заставляют большую змею сильно работать. Тащить на спине пароход.
Его звали, как он сказал мне, Красный Хвост. Они ехали навестить индейскую деревню на реке, которую я посчитал Канзасом.
— Много времени назад, — говорил он, пуская дым из трубки, — омаха — большой народ… большое племя. Много болезней… много атак сиу. Теперь нас немного. Девяносто воинов, может быть. Больше не так, как было. — Слова приходили к нему по мере высказывания. — Старые порядки ушли. Молодые люди не делают теперь стрел. Теперь ружья.
— Но теперь стало легче, когда есть котлы белых? Легче варить? Легче охотиться с ружьями белых? — спрашивал я.
Он посмотрел на меня.
— Легче не значит хорошо, — сказал как отрезал.
Я поднялся на ноги.
— Иду назад к моим людям, Красный Хвост. — Вытянул к нему руку. — Пусть в твоем вигваме всегда будет мясо.
Он хихикнул и пожелал мне счастливого пути.
Продолжал хихикать, идя к своему семейству, но, приблизившись к ним, обернулся и крикнул:
— Старый лагерь… где остров Боном. Выше. Несколько дней в дороге. Пришло полно людей… полно ружей. Много беды, я считаю… много.
Боном — Остров Доброго Человека. Я о нем слышал. Торопливыми шагами я направился к кильботу. Вернее, к месту, где ожидал его найти.
Его там не было.
Глава 20
Пусто!
Я вышел из-за ив и принялся осматриваться, не желая верить, что судна здесь нет.
На песке все еще виднелись мои следы — и не только мои.
Местами песок сбит полосами — без сомнения, это проделали чьи-то бегущие ноги. Трос, которым кильбот был привязан, опять перерезали. Несколько футов его до сих пор остались на дереве, конец уходит в воду.
Мне пришла идея. Я бегом кинулся назад, замедлив только, когда оказался рядом с индейской стоянкой. Но они слышали, как я несусь, и Красный Хвост с сыном встретили меня на ногах.
Ушло добрых полчаса на переговоры, и то еще хорошо. Но я выменял-таки на пистолет Фулшема и свою рубашку коноэ Красного Хвоста.
Он, конечно, сделает себе другое, не сходя с места, заодно дав сыну ценный урок.
Завершив сделку, я времени не тратил. С каноэ я всегда управлялся ловко, и сейчас, положив около себя винтовку, отправился вверх по реке, гребя быстрыми ровными движениями, держась вплотную к берегам в вяло текущей воде и пристально следя за током реки, чтобы не попасть в основную струю.
Кто-то захватил кильбот и всех, кто на нем был. Ни крови, ни трупов я не нашел.
Я глубоко погружал лопасть, и легкая лодочка летела как из пушки. Мои стремительные уверенные гребки несли меня по реке вверх со скоростью, какая выиграла бы не одну гонку. Каноэ мне издавна нравились, а это проявило себя подвижным, прекрасно сработанным. Красный Хвост — прямо художник, если это он строил.
Не успело сесть солнце, я увидел кильбот.
Миля или больше впереди. Ветерок еще веет только-только достаточно, чтобы суденышко продвигалось вперед. День клонится к закату, но еще с час светлого времени остается, может, чуть-чуть больше. Основное, кильбот здесь. Теперь выждать время.
Меркнут последние лучи. От крутых берегов вытягиваются темные тени. Тут и там громадное старое дерево нависает над водой, подобно чудовищной руке, готовой схватить, что бы ни оказалось в пределах досягаемости.
А мне хорошо. Гребля подняла настроение, — подходи, кому жить надоело! Сюртук я оставил на борту, рубашку променял, так что сидел голый до пояса. Приятно чувствовать кожей ночную прохладу.
Какой-то странный звук. Глухое бормотание, непонятно, что его издает.
Пороги? Водопад?
Тут меня осенило. Бормочет паровой двигатель, и шум сливается с плеском волн.
Я моментально вонзил лопасть гребка глубоко в воду и повернул к темноте под берегом. Едва не наткнувшись на огромное дерево-пильщика, я рванулся почти поперек течения, углядел возникшую откуда ни возьмись песчаную косу, обошел ее и пересек реку.
Теперь уже доносящийся шум ни с чем не спутаешь. Пароход сзади, плывет вверх против течения. Должно быть, сворачивал в приток. Догонит меня и пройдет мимо через пару минут. Впереди меня — и впереди них — движется кильбот. Пароход доберется до него раньше, чем смогу я.
Вот и тень, отбрасываемая речным обрывом. Надежно скрытый повисшими к воде ветвями, слежу, как судно-змея шпарит наперекор стремнине.
Здоровенный, черный, лоснящийся от водяных брызг. Большущие расширенные ноздри изрыгают искры и клубы дыма. Несется, как в атаку.
Интересно, кто там на борту.
Из иллюминаторов сверкают зловещие огни.
После того как пароход миновал меня, я отплыл от берега и двинулся вперед.
Греб, не щадя сил. Энергия взмахов несет меня со значительной быстротой. Ночной мрак — хороший покров. Сокращаю расстояние до моей цели. Наконец вижу. Оба судна бок о бок. И в неважном положении. Кильбот, кажется, застрял, а поторопившийся подойти пароход с маху въехал в мель.
Неужели Лебре, знакомый с рекой вдоль и поперек, увидел приближающийся пароход и намеренно заманил его на недостаточную глубину? Пленник он, как я предполагал, или нет?
Осторожно, чтобы не выдавать себя плеском, я подбирался ближе, прижимаясь к большому дряхлому дереву, корни которого — причудливое, напоминающее паука переплетение черных щупалец, — поднимались над уровнем воды. До меня уже долетали голоса. Я закрепил сбоку дерева каноэ, завязав шлаг с петлей на случай спешного отплытия.
Потом ждал и прислушивался.
Повелительный голос раздался откуда ни возьмись:
— Бейкер? Талон на борту там у тебя?
— Нет, нету его. Одноногий тут, Лебре и его девчонка. Никаким Талоном не пахнет.
— Только трое?
— Бриташка еще… по разговору, во всяком случае.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Я показал рукой на заросли.
— Много ягод. Хорошие, — потер себе живот и широко улыбнулся, раскрывая ладонь с немногими оставшимися.
Женщины занялись разведением костра. Выбрали для него участок выше по ручью, заслоненный со стороны главного русла куртиной черемухи.
Мальчик был красивый и, видимо, сообразительный. Не сводил с меня взгляда, пока я разговаривал с его отцом. Я не курил, но табак с собой носил. Предложил немного индейцу. Он взял, и мы сели рядом.
— Охота? — спросил я.
Он показал вверх по течению реки.
— Много охоты. Бизоны. Видел?
— Еще нет. — Я показал на кусты позади себя. — Там моя лодка. Много людей. Ищем мужчину. — Я описал Чарльза, как его описывали мне. — Может быть с плохим человеком… плохим белым человеком, — добавил я.
Он пыхтел трубкой.
— Большая лодка-змея. Знаешь?
— Черная, — сказал он. — Знаю.
— Будь осторожен, — предупредил я, — на ней есть хорошие люди, есть плохие люди.
— Плохие люди, — лицо его сохранило важность, но в глазах искрились огоньки, — заставляют большую змею сильно работать. Тащить на спине пароход.
Его звали, как он сказал мне, Красный Хвост. Они ехали навестить индейскую деревню на реке, которую я посчитал Канзасом.
— Много времени назад, — говорил он, пуская дым из трубки, — омаха — большой народ… большое племя. Много болезней… много атак сиу. Теперь нас немного. Девяносто воинов, может быть. Больше не так, как было. — Слова приходили к нему по мере высказывания. — Старые порядки ушли. Молодые люди не делают теперь стрел. Теперь ружья.
— Но теперь стало легче, когда есть котлы белых? Легче варить? Легче охотиться с ружьями белых? — спрашивал я.
Он посмотрел на меня.
— Легче не значит хорошо, — сказал как отрезал.
Я поднялся на ноги.
— Иду назад к моим людям, Красный Хвост. — Вытянул к нему руку. — Пусть в твоем вигваме всегда будет мясо.
Он хихикнул и пожелал мне счастливого пути.
Продолжал хихикать, идя к своему семейству, но, приблизившись к ним, обернулся и крикнул:
— Старый лагерь… где остров Боном. Выше. Несколько дней в дороге. Пришло полно людей… полно ружей. Много беды, я считаю… много.
Боном — Остров Доброго Человека. Я о нем слышал. Торопливыми шагами я направился к кильботу. Вернее, к месту, где ожидал его найти.
Его там не было.
Глава 20
Пусто!
Я вышел из-за ив и принялся осматриваться, не желая верить, что судна здесь нет.
На песке все еще виднелись мои следы — и не только мои.
Местами песок сбит полосами — без сомнения, это проделали чьи-то бегущие ноги. Трос, которым кильбот был привязан, опять перерезали. Несколько футов его до сих пор остались на дереве, конец уходит в воду.
Мне пришла идея. Я бегом кинулся назад, замедлив только, когда оказался рядом с индейской стоянкой. Но они слышали, как я несусь, и Красный Хвост с сыном встретили меня на ногах.
Ушло добрых полчаса на переговоры, и то еще хорошо. Но я выменял-таки на пистолет Фулшема и свою рубашку коноэ Красного Хвоста.
Он, конечно, сделает себе другое, не сходя с места, заодно дав сыну ценный урок.
Завершив сделку, я времени не тратил. С каноэ я всегда управлялся ловко, и сейчас, положив около себя винтовку, отправился вверх по реке, гребя быстрыми ровными движениями, держась вплотную к берегам в вяло текущей воде и пристально следя за током реки, чтобы не попасть в основную струю.
Кто-то захватил кильбот и всех, кто на нем был. Ни крови, ни трупов я не нашел.
Я глубоко погружал лопасть, и легкая лодочка летела как из пушки. Мои стремительные уверенные гребки несли меня по реке вверх со скоростью, какая выиграла бы не одну гонку. Каноэ мне издавна нравились, а это проявило себя подвижным, прекрасно сработанным. Красный Хвост — прямо художник, если это он строил.
Не успело сесть солнце, я увидел кильбот.
Миля или больше впереди. Ветерок еще веет только-только достаточно, чтобы суденышко продвигалось вперед. День клонится к закату, но еще с час светлого времени остается, может, чуть-чуть больше. Основное, кильбот здесь. Теперь выждать время.
Меркнут последние лучи. От крутых берегов вытягиваются темные тени. Тут и там громадное старое дерево нависает над водой, подобно чудовищной руке, готовой схватить, что бы ни оказалось в пределах досягаемости.
А мне хорошо. Гребля подняла настроение, — подходи, кому жить надоело! Сюртук я оставил на борту, рубашку променял, так что сидел голый до пояса. Приятно чувствовать кожей ночную прохладу.
Какой-то странный звук. Глухое бормотание, непонятно, что его издает.
Пороги? Водопад?
Тут меня осенило. Бормочет паровой двигатель, и шум сливается с плеском волн.
Я моментально вонзил лопасть гребка глубоко в воду и повернул к темноте под берегом. Едва не наткнувшись на огромное дерево-пильщика, я рванулся почти поперек течения, углядел возникшую откуда ни возьмись песчаную косу, обошел ее и пересек реку.
Теперь уже доносящийся шум ни с чем не спутаешь. Пароход сзади, плывет вверх против течения. Должно быть, сворачивал в приток. Догонит меня и пройдет мимо через пару минут. Впереди меня — и впереди них — движется кильбот. Пароход доберется до него раньше, чем смогу я.
Вот и тень, отбрасываемая речным обрывом. Надежно скрытый повисшими к воде ветвями, слежу, как судно-змея шпарит наперекор стремнине.
Здоровенный, черный, лоснящийся от водяных брызг. Большущие расширенные ноздри изрыгают искры и клубы дыма. Несется, как в атаку.
Интересно, кто там на борту.
Из иллюминаторов сверкают зловещие огни.
После того как пароход миновал меня, я отплыл от берега и двинулся вперед.
Греб, не щадя сил. Энергия взмахов несет меня со значительной быстротой. Ночной мрак — хороший покров. Сокращаю расстояние до моей цели. Наконец вижу. Оба судна бок о бок. И в неважном положении. Кильбот, кажется, застрял, а поторопившийся подойти пароход с маху въехал в мель.
Неужели Лебре, знакомый с рекой вдоль и поперек, увидел приближающийся пароход и намеренно заманил его на недостаточную глубину? Пленник он, как я предполагал, или нет?
Осторожно, чтобы не выдавать себя плеском, я подбирался ближе, прижимаясь к большому дряхлому дереву, корни которого — причудливое, напоминающее паука переплетение черных щупалец, — поднимались над уровнем воды. До меня уже долетали голоса. Я закрепил сбоку дерева каноэ, завязав шлаг с петлей на случай спешного отплытия.
Потом ждал и прислушивался.
Повелительный голос раздался откуда ни возьмись:
— Бейкер? Талон на борту там у тебя?
— Нет, нету его. Одноногий тут, Лебре и его девчонка. Никаким Талоном не пахнет.
— Только трое?
— Бриташка еще… по разговору, во всяком случае.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39