Тут одиноко высился замысловатый памятник, оставленный строителями, — кусок породы с дырками внутри, похожий на кусок голландского сыра.
Феерия огня. Мелькание света. Голые круглые коленки девиц. Полусогнутые ноги. Откляченные зады. Впечатление грубой мультипликации. Рев диск-жокея. Мельтешение огней.
Я рассмотрел всех.
Несколько групп молодежи — местных и репатриантов — прошли мимо. Я заметил, что они не смешиваются. Да и между компаниями моих бывших соотечественников существовали непростые отношения.
В одной я заметил уже знакомую мне молодую телку Мали, которую я увидел в квартире Ленкиной мамы. Ее держал за руку толстенький, с брюшком парень в форме охранника. С ними были еще несколько высоких худых парней и девчонок, чувствовавших себя необыкновенно крутыми…
— Ползи! — подтолкнул один из парней подругу по-русски.
Она огрызнулась:
— Пошел…
Несколько израильских пацанов прокричали заученное:
— Твой мама проститутка! Япанамат!..
Они явно не отдавали себе отчета в сказанном. Говорили, в Тель-Авиве даже существовало кафе с таким названием.
Молодежь все прибывала.
Почти все были «наши» — из Украины или России. Несколько парней были из Грузии.
Компания Гии и Бориса прошествовала мимо, готовая отразить любой натиск. Словно речь шла не о танцах, а о рейде по тылам врага.
Сбоку остановилось такси. Несколько парней прошли к дискотеке. Во главе шел приземистый, большеголовый, с короткими руками — лидер. Он по-мужски оглядывал девушек.
— Это Макс, о котором шла речь…
Я обернулся.
Мать Лены стояла сзади, подле меня.
За Максом одел личный телохранитель — в куртке с короткими рукавами, с пистолетом за поясом. Две девчонки сопровождения — в джинсиках, худенькие, патлатые, выглядели как обычные российские соски…
— Кроме паба «Сицилийская мафия» у него еще фирма по выбиванию долгов. В «Нашем Иерусалиме» у них большая реклама…
Я спешил запомнить наиболее колоритные фигуры.
— Кто вон там у входа? Только не оборачивайтесь сразу! Смотрит в нашу сторону…
— Отец Гии. Недавно приехал. Познакомить вас? Он интересуется тем же, что и вы…
— Пожалуй, в другой раз.
Для отца Гии у меня была другая версия. В качестве дяди Бориса я был бы быстро разоблачен.
— А тот, с собакой?
— Арье, он и Дан, рядом с ним, снимали на троих квартиру.
— А охранник? С Мали?
— Ее друг. Боаз. Так, ни с чем пирожок…
— Они не в одной компании…
— С Максом? Нет.
Несколько взрослых израильтян пришли из близлежащих домов. Я услышал: «Мафия русит…» Моя собеседница переводила:
— «Их пенсионеры палец о палец тут не стукнули, а им 400 долларов платят в месяц и еще 200 на квартиру…» — «Как это палец о палец не стукнули? А оружие арабам? А „катюши“, которые падают на Кирьят Шмону? Их работа!» — «Слышал, один тут недавно явился: „Я — заслуженный ракетчик СССР…“
Убийство Амрана Коэна, арест Бориса и Гии, как водится, являлись еще одним новым поводом для возникновения межобщинных споров.
— «Наша молодежь подъемных на покупку квартир не получает. А этим — пожалуйста!» — Она на этом закончила. — Ну вы знаете эти разговоры…
— Да.
Я думал, это тут закончилось.
— Партнер Макса приехал…
Между нами и дорогой тянулись высокие кусты с крупными, неизвестными мне цветами.
Двое шли от длинной сверкающей «Ауди-100», припарковавшейся у домов по другую сторону улицы. Высокий лысый израильтянин и н а ш — русый, худой, в кроссовках, в сорочке, выпущенной сверху на джинсы.
Израильтянин явно был ведущим: шагал широко, спортивного вида, в деловом прикиде — в джинсах, куртке-безрукавке со множеством карманов и карманчиков поверх джинсовой рубашки.
Моя собеседница кивнула на худощавого в кроссовках.
— Жора. Партнер Макса…
— Я оставляю вас.
Я побрел вдоль кустов вслед за прибывшими по направлению к «джипу-чероки», в который перед тем сел Макс.
Машина стояла, поблескивая мертвыми непроницаемыми стеклами. Был ли кто-нибудь внутри, о чем там разговаривали, можно было только гадать…
В джипе открыли дверцу.
Я подошел к кустам, отделявшим джип. От кустов шел густой сладкий аромат.
Израильтянин и его сопровождающий стояли ко мне спиной. В машине было темно. Изредка там вспыхивали светлячки сигарет. Было довольно хорошо все слышно.
Израильтянин заговорил на иврите в здешней рассудительной манере, все больше увлекаясь и добавляя эмоций, чтобы часть улицы и половина населения Катамонов могли оценить его риторику.
Я разобрал в его эскападе только два известных мне слова. Название города — Кейсария и второе — весьма тут распространенное. На этот раз оно было произнесено с отрицательной частицей «ло» — «не»:
— Ло ф р а е р !..
Он замолчал, и я услышал русский перевод. Партнер Макса перевел сидящим в джипе:
— Клиенты его серьезные мужики… Привыкли вести дела по правилам. Долги надо платить, и дальше все в таком роде. Они забивают нам стрелку в Кейсарии…
— Чего он там насчет фраеров? — спросили из джипа.
— Ну типа того, что среди них, мол, нет фраеров…
Израильтянин заговорил снова. С большим апломбом,
столь же убежденно. Теперь он напирал на слово «мотивация», которое произнес дважды…
— Приедут крутые мужики… Хотят знать, чем вы мотивируете свои действия…
— Скажи, чтобы сосал он…
— Он лично вопросы не решает. К нему обратились, чтобы он помог выбить долг. Кличка его Хариф. Тут он известный человек, в прошлом работал в полиции…
— Мусор…
— Стрелка в третий день недели — во вторник…
— Может, в среду?
— Тут неделя начинается с воскресенья. Он повезет нас на встречу с его клиентами…
— Скажи, ладно. Там поглядим…
Жора перевел ответ.
Кто-то сидевший в джипе рядом с водителем хлопнул дверцей.
Жора проводил Харифа к машине.
Я не шевелился.
На дискотеке танцы были в разгаре. Музыка не входила в меня.
Я вспомнил строчку Анны Ахматовой: «Предупреждаю, что живу в последний раз…»
Я прошел метров триста в сторону от домов и тут понял, что меня пасут .
Конечно, был определенный риск в том, что я отправился на Бар Йохай в субботу. Общественный транспорт не работал. Такси появлялись здесь, как правило, лишь по заказу. Тем более в субботу.
Но то, что я увидел и, главное, услышал, оправдывало все.
Победителей не судят.
Моей главной задачей теперь было благополучно выбраться.
Свет неярких светильников застревал в листве многолетних акаций. Самая нижняя из опоясывавших склон холма улиц была одной из самых населенных, запущенных. Особенно в эти дни — после забастовки городских служб.
Мусор был вышвырнут на узкую проезжую часть. По обеим ее сторонам вдоль тротуаров нескончаемой цепью двумя рядами тянулись машины, припаркованные накануне.
Я повернул к ближайшей лестнице наверх между домами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93