– Раз так, княже, знай: в детстве я потерял память. Меня выловил из реки наёмный воин-бродяга, усыновил, воспитал. Он и сделал из меня того, кем был сам, то есть наёмника. Что было со мной до этого, кто были мои родители, из какого племени, я не знаю.
Русичи вновь переглянулись.
– Слишком много загадочного для одного человека, – решил тысяцкий.
– Почему бы и нет? – спросил сотник. – Мало ли на наших дорогах безродных сирот! Хорсадару хоть повезло, что его подобрали.
– Ладно же, – кивнул Данила Романович. – Допустим, ты не покривил душой. Так вот, в бане Остромир заметил, что ты обрезан, как это делают по своему закону иудеяне и магометане. Он сказал мне об этом, а Михайло почему-то промолчал. – И князь с неудовольствием посмотрел на потупившегося сотника.
– Обрезан? – Карсидар по-прежнему не понимал, в чём дело. – Как это? Чем обрезан? Где?
Читрадрива весь обратился в слух. Остромир недоумённо развёл руками. Данила Романович же глубоко вздохнул и заёрзал на стуле. Было видно, что он начинает терять терпение.
– Послушай-ка, ты, Подарок Хорса… Мне что, заставить тебя спустить при всех портки? – Взгляд князя сделался злым. – Скажи, неужели ты никогда не замечал разницы между собой и другими мужчинами? – И он в нескольких словах объяснил, в чём дело.
Карсидар только рот разинул.
«Вот оно что!» – подумал Читрадрива.
– Знаешь, княже, я никогда не обращал внимания на эту мелочь, – честно признался Карсидар. – Я думал, что так и должно быть. Нет, я, конечно, видел у других… так, пару раз. На живых, понятно, я не смотрел, в наших краях никаких бань нет и в помине. А видел я у убитых. Но мне казалось, что они… того… ущербные.
Русичи так и покатились со смеху. Особенно громко хохотал Михайло, утирая с глаз слёзы.
– Нет, серьёзно, – несмело продолжал Карсидар. – Я думал, что раз они не такие, как я…
– Перестань!.. Прекрати!.. – еле выдавил из себя Данила Романович. – Ты и сам не понимаешь, какую… какое…
Но всякую дальнейшую попытку объясниться пришлось оставить, пока князь не взял себя в руки.
– Да, учудил ты… Все остальные ущербные! Ну, даёшь, право слово, – он покачал головой. – Ладно, Хорсадар, ты слишком явно не понимал, чего от тебя хотят, и удивление твоё было искренним. Так что придётся принять твои слова на веру. Да и Остромир говорил мне, что ты уплетаешь свинину за обе щеки. Хотя сам я склоняюсь к мысли, что по происхождению ты иудеянин. Среди них попадаются похожие на тебя цветом волос и глаз, а магометане все, как на подбор, смуглые и чернявые.
Эти слова князя вызвали всплеск эмоций у Читрадривы. Михайло вновь насторожился.
«В чём дело?» – спросил Карсидар.
«Как, ты не понял?! Ведь Данила Романович где-то должен был видеть иудеян и магометан!» – радовался Читрадрива.
«Мало ли люди путешествуют по свету. Нас вот тоже занесло неведомо куда, в Орфетанском крае про эти земли и слыхом не слыхивали. Видел где-то, и всё».
«Да, да, конечно», – слишком уж поспешно согласился Читрадрива.
Карсидару это показалось подозрительным, но выяснять, что задумал товарищ, было недосуг, потому как князь встал и направился к дверям, обронив на ходу:
– Сегодня вы мне ещё понадобитесь, а пока у меня неотложные дела. Тут ко мне нунций пожаловал. Он держал путь в Галич, да только там меня не застал, я быстрый. А вчера, на подходах к Киеву, наконец догнал. Сперва мы отобедаем, я приму посла, потом и дальше говорить можно. Пока что оставайтесь здесь.
Вместе с ним вышел и Остромир.
– Кто это приехал к князю? – поинтересовался Карсидар.
Читрадрива молчал, всецело поглощённый своей идеей.
– Нунций. Посол римского папы, – сказал Михайло и ещё минут десять объяснял, кто такой папа.
– Получается, что вы по-разному верите в одного и того же бога? – уточнил Читрадрива рассеянно. – И ваши жрецы не очень-то ладят с иноземными? С этим папой, то есть.
– Да. Вот наш митрополит Иосиф – вроде ихнего папы, – подтвердил сотник. – А есть ещё патриарх в Константинополе…
– Но вообще-то боги всегда были и будут делом жрецов. При чём же здесь князь? – продолжал спрашивать Читрадрива. Видно было, что он отложил рассмотрение своей идеи на будущее.
– Очень просто: папа ему корону прочит. А взамен хочет, чтобы Русь стала католицкой.
– Так в чём дело? Пусть соглашается, – не видя в этом предложении ничего дурного, бухнул Карсидар.
Михайло отреагировал весьма странно – весь дёрнулся, мотнул головой, замахал руками. Потом, запинаясь, сказал:
– Вы-ы… вот что, Хорсадар, Дрив… Вы поганцы, нехристи… Вы ничего не смыслите в наших делах. И потому никогда… Слышите? Никогда и никому не говорите того, что по неосторожности сказали мне! Я забуду. Другие могут и не спустить это просто так. Особенно приближённые митрополита Иосифа. А он и без того волком на вас смотрит. Князь взял вас под свою опеку, но Иосиф хитрый, он умеет убеждать… по-своему. Вы уже сталкивались с Ростиславом Мстиславычем, вы поймёте… Понимаете?
На всякий случай Карсидар с Читрадривой утвердительно кивнули.
– В общем, так, – продолжал Михайло, успокоившись. – Раз Данила Романыч пригласил вас на обед, как я и предполагал утром, а потом намерен ещё потолковать с вами, значит, доверяет и рассчитывает на вас всерьёз. А потому ешьте, пейте, молча слушайте и хорошенечко запоминайте, что вокруг творится да говорится. Авось хоть глупостей болтать не станете.
Дальше они говорили о всяких пустяках, пока не явился слуга, который позвал всех на обед.
Их привели в громадный зал, который превосходил размерами даже княжескую гридницу. Зал был сплошь заставлен столами, ломившимися от разнообразных кушаний и напитков. Вдоль стен стояла толпа празднично одетых людей, на фоне которой Карсидар и Читрадрива выглядели бедновато. От производимого толпой шума после тишины уединённой комнатушки у них слегка кружилась голова. Но время от времени гомон перекрывали более громкие крики, доносившиеся со двора.
– Это Данила Романович по случаю водворения на киевском престоле велел выкатить из подвалов семь бочек мёду и наливать всем желающим, – пояснил Михайло. – Пожалуй, к вечеру в Киеве останутся трезвыми лишь красны девицы да грудные младенцы. Он у нас, почитай, за последний месяц третьим князем стал. Народ-то пьёт, а вот погреба княжеские выдержат ли…
Сотник говорил что-то ещё, однако его слова потонули в дружном рёве присутствующих – в сопровождении полудюжины человек, из которых Карсидару и Читрадриве был знаком разве что Остромир, в зал вошёл Данила Романович. Когда он уселся во главе стоявшего на небольшом возвышении центрального стола, расселись на скамьях и остальные. Михайло не покинул гостей, за которыми ему, очевидно, было поручено присматривать, и потому оказался в самом дальнем конце зала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137