Но до машины не добежал: наперерез ему метнулась тень и прошипела голосом Пети:
– Командир, я здесь!
Панкрат выматерился, с трудом удержав палец на спусковой скобе пистолета-пулемета.
– Я же тебя чуть… за мной, к болоту!
Они во всю прыть бросились бежать на север, оставляя позади рев двигателя забуксовавшей в кустах БМП, редкую стрельбу, стихшую уже через минуту, и далекий гранатный хлопок – «мстители» на мотоцикле подорвали ворота. И все же этой минутной форы, добытой Петей – он умело заклинил рычаги машины, чтобы она ехала самостоятельно, выпрыгнул в люк и скрылся в лесу, в то время как БМП увлекла преследователей за собой, – хватило командиру отряда и подчиненному на то, чтобы оторваться от преследования, миновать просеку, в коридоре которой зажглись вдруг ярчайшие прожектора, создавшие плотную, слепящую, световую стену (вот он – сюрприз!), пересечь лес и заползти в глубь болота на полсотни метров. Лишь спустя минуту на берег болота выбежали охранники и открыли стрельбу из автоматов, буквально выкосив пулями луг и срезав все, что там росло выше двадцати сантиметров над поверхностью мхов.
У Панкрата было большое желание ответить очередью по вспышкам, ибо охрана зоны не желала щадить беглецов и вела огонь на уничтожение, однако на карту была поставлена не только его жизнь, но и жизнь товарища, и пришлось, стиснув зубы, вжиматься в слой мха и ждать, когда стрельба утихнет.
Вскоре охрана перестала поливать болото огнем, посуетилась, перекликаясь, и растаяла в лесу, но еще почти час Воробьев и Саша лежали в мочажинах за кочками без движения и вслушивались в наступившую тишину. Обоих мучила одна и та же мысль: успели ребята с потерявшим сознание Барковым скрыться или нет? И еще Панкрат мимолетно подумал, что, если бы у охранников были собаки, уйти им с Сашей вряд ли бы удалось.
Он потрогал в кармане рифленую, очень удобную рукоять пистолета, подобранного Родионом в бараке, тихо позвал:
– Петро…
– Живой я, – отозвался еле слышно Ладыженский.
– Отходим…
И они поползли в глубь болота, выбирая места посуше и поплотнее, хотя все равно при каждом движении слой торфа над трясиной вздрагивал, колебался и прогибался, грозя прорваться под тяжестью тел в любой момент.
На твердую почву они выползли спустя три часа, когда уже начался рассвет, проделав отчетливо видимые во мху четырехкилометровые дорожки. В шесть утра оба подошли к даче, вымазанные подсохшей грязью с головы до ног, и с облегчением узрели во дворе угнанный мотоцикл. Однако радость их была преждевременной.
Во время отступления был ранен в спину Каширин, а Барков так и не вышел из своего странного состояния: он дышал, нигде не был ранен, глаза его были открыты, но он никого не видел, на голоса не откликался и ни на что не реагировал.
– Ты точно помнишь, лейтенант-дежурный по голове его не бил? – хмуро спросил Панкрат.
– Абсолютно, – так же хмуро, не делая оскорбленного вида, ответил Родион. – Дежурный достал пистолет, направил на полковника, и тот упал. Выстрела я не услышал, только показалось…
– Что?
Родион почесал затылок.
– Боюсь даже сказать… показалось, будто меня шарахнуло током. Не больно, но сильно так, аж мышцы свело. Но потом отпустило.
– Странно…
– А я что говорю?
Воробьев достал пистолет, из которого стреляли в Баркова, погладил пальцем пупырчато-гофрированный ствол без дульного отверстия и процедил сквозь зубы:
– Хотел бы я знать, что это за штуковина!..
Ковали – Жуковка
КРУТОВ – ВОРОБЬЕВ
Утро было таким тихим, теплым и ласковым, что Егор, проснувшись, просто долго стоял во дворе и смотрел в небо, закинув руки за голову. Из этого состояния его вывел только душераздирающий крик петуха, напомнившего «ио» хозяина, что пора кормить живность, разведенную Осипом и Аксиньей.
Процедура кормления кур и поросенка много времени не заняла, в отличие от зарядки и тренинга. Закончив дырявить поленницу дров ножами и стрелками, Егор сбегал на пруд, искупался, не забывая поглядывать по сторонам, облился в саду водой из колодца и приготовил чай. А в половине восьмого в дом заявился Панкрат Воробьев, слегка осунувшийся, усталый, с мрачным блеском в глазах.
– Привет. Гостей принимаешь?
Крутов вместо ответа вышел на улицу, кинул взгляд на огороды, зашел обратно в дом.
– Ты один?
Панкрат понимающе усмехнулся.
– Все нормально, полковник, меня подстраховывают во избежание… слежки не обнаружено.
– Чаю хочешь?
– Мне бы посущественней чего-нибудь…
– Посущественней только яичницу с салом могу сварганить, да квашеной капусты принести.
– Готовь яиц на десять, если не жалко, я пока приведу себя в порядок.
Егор приготовил яичницу, еще раз подогрел чай, сделал бутерброды с маслом, и они сели завтракать. Пока ели – молчали, потом Панкрат промокнул рот полотенцем и вытащил из штанов тяжелый черный пистолет с толстым гофрированным стволом, положил на стол.
– Мы побывали в зоне… Не знаешь, что это такое?
Крутов взял пистолет, повертел в руках, разглядывая ствол, рукоять, какие-то наплывы и каверны, стеклянные глазки на затворе.
– Отличная эргономика, сидит в руке как влитой. А патроны?
– Посмотри.
Егор выщелкнул магазин и хмыкнул. Вместо обоймы с патронами в магазине торчал покрытый пленкой плоский аккумулятор со множеством медных дужек. На корпусе аккумулятора красовалось стилизованное изображение космической ракеты и ниже надпись: «Российское космическое агентство».
Крутов посмотрел на гостя и встретил его изучающий взгляд.
– Что это?
– Значит, ты не знаешь. – Панкрат отобрал пистолет, вставил магазин, спрятал оружие в карман. – Из этой штуковины дежурный в зоне выстрелил в Баркова, моего зама.
Крутов продолжал молча смотреть на Воробьева, и тот добавил:
– У полковника шок не прошел до сих пор. Мы отвезли его в больницу, врач говорит – похоже на фрустрацию личности после сильнейшего стресса, состояние «психических сумерек». У Баркова подавлены все реакции организма, кроме физиологических, заторможена мыслительная деятельность. Он все слышит, видит, выполняет все команды, но словно спит на ходу. Как ты думаешь, что это означает?
– Только одно, – пожал плечами Крутов.
Воробьев подобрался, исподлобья глянул на задумавшегося Егора.
– Может быть, наши оценки совпадают?
– Это психический удар. А игрушка твоя – какой-то мощный психотронный генератор, излучатель.
Панкрат выдавил воздух сквозь стиснутые зубы, откинулся на спинку стула.
– Да, я тоже подумал о том же. Армия давно работает над проблемой создания таких генераторов. Мы испытали его на даче… – он криво улыбнулся, – на собаке. Взвыла и сдохла. Вот почему в зоне, наверное, не держат собак, они чуют излучение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
– Командир, я здесь!
Панкрат выматерился, с трудом удержав палец на спусковой скобе пистолета-пулемета.
– Я же тебя чуть… за мной, к болоту!
Они во всю прыть бросились бежать на север, оставляя позади рев двигателя забуксовавшей в кустах БМП, редкую стрельбу, стихшую уже через минуту, и далекий гранатный хлопок – «мстители» на мотоцикле подорвали ворота. И все же этой минутной форы, добытой Петей – он умело заклинил рычаги машины, чтобы она ехала самостоятельно, выпрыгнул в люк и скрылся в лесу, в то время как БМП увлекла преследователей за собой, – хватило командиру отряда и подчиненному на то, чтобы оторваться от преследования, миновать просеку, в коридоре которой зажглись вдруг ярчайшие прожектора, создавшие плотную, слепящую, световую стену (вот он – сюрприз!), пересечь лес и заползти в глубь болота на полсотни метров. Лишь спустя минуту на берег болота выбежали охранники и открыли стрельбу из автоматов, буквально выкосив пулями луг и срезав все, что там росло выше двадцати сантиметров над поверхностью мхов.
У Панкрата было большое желание ответить очередью по вспышкам, ибо охрана зоны не желала щадить беглецов и вела огонь на уничтожение, однако на карту была поставлена не только его жизнь, но и жизнь товарища, и пришлось, стиснув зубы, вжиматься в слой мха и ждать, когда стрельба утихнет.
Вскоре охрана перестала поливать болото огнем, посуетилась, перекликаясь, и растаяла в лесу, но еще почти час Воробьев и Саша лежали в мочажинах за кочками без движения и вслушивались в наступившую тишину. Обоих мучила одна и та же мысль: успели ребята с потерявшим сознание Барковым скрыться или нет? И еще Панкрат мимолетно подумал, что, если бы у охранников были собаки, уйти им с Сашей вряд ли бы удалось.
Он потрогал в кармане рифленую, очень удобную рукоять пистолета, подобранного Родионом в бараке, тихо позвал:
– Петро…
– Живой я, – отозвался еле слышно Ладыженский.
– Отходим…
И они поползли в глубь болота, выбирая места посуше и поплотнее, хотя все равно при каждом движении слой торфа над трясиной вздрагивал, колебался и прогибался, грозя прорваться под тяжестью тел в любой момент.
На твердую почву они выползли спустя три часа, когда уже начался рассвет, проделав отчетливо видимые во мху четырехкилометровые дорожки. В шесть утра оба подошли к даче, вымазанные подсохшей грязью с головы до ног, и с облегчением узрели во дворе угнанный мотоцикл. Однако радость их была преждевременной.
Во время отступления был ранен в спину Каширин, а Барков так и не вышел из своего странного состояния: он дышал, нигде не был ранен, глаза его были открыты, но он никого не видел, на голоса не откликался и ни на что не реагировал.
– Ты точно помнишь, лейтенант-дежурный по голове его не бил? – хмуро спросил Панкрат.
– Абсолютно, – так же хмуро, не делая оскорбленного вида, ответил Родион. – Дежурный достал пистолет, направил на полковника, и тот упал. Выстрела я не услышал, только показалось…
– Что?
Родион почесал затылок.
– Боюсь даже сказать… показалось, будто меня шарахнуло током. Не больно, но сильно так, аж мышцы свело. Но потом отпустило.
– Странно…
– А я что говорю?
Воробьев достал пистолет, из которого стреляли в Баркова, погладил пальцем пупырчато-гофрированный ствол без дульного отверстия и процедил сквозь зубы:
– Хотел бы я знать, что это за штуковина!..
Ковали – Жуковка
КРУТОВ – ВОРОБЬЕВ
Утро было таким тихим, теплым и ласковым, что Егор, проснувшись, просто долго стоял во дворе и смотрел в небо, закинув руки за голову. Из этого состояния его вывел только душераздирающий крик петуха, напомнившего «ио» хозяина, что пора кормить живность, разведенную Осипом и Аксиньей.
Процедура кормления кур и поросенка много времени не заняла, в отличие от зарядки и тренинга. Закончив дырявить поленницу дров ножами и стрелками, Егор сбегал на пруд, искупался, не забывая поглядывать по сторонам, облился в саду водой из колодца и приготовил чай. А в половине восьмого в дом заявился Панкрат Воробьев, слегка осунувшийся, усталый, с мрачным блеском в глазах.
– Привет. Гостей принимаешь?
Крутов вместо ответа вышел на улицу, кинул взгляд на огороды, зашел обратно в дом.
– Ты один?
Панкрат понимающе усмехнулся.
– Все нормально, полковник, меня подстраховывают во избежание… слежки не обнаружено.
– Чаю хочешь?
– Мне бы посущественней чего-нибудь…
– Посущественней только яичницу с салом могу сварганить, да квашеной капусты принести.
– Готовь яиц на десять, если не жалко, я пока приведу себя в порядок.
Егор приготовил яичницу, еще раз подогрел чай, сделал бутерброды с маслом, и они сели завтракать. Пока ели – молчали, потом Панкрат промокнул рот полотенцем и вытащил из штанов тяжелый черный пистолет с толстым гофрированным стволом, положил на стол.
– Мы побывали в зоне… Не знаешь, что это такое?
Крутов взял пистолет, повертел в руках, разглядывая ствол, рукоять, какие-то наплывы и каверны, стеклянные глазки на затворе.
– Отличная эргономика, сидит в руке как влитой. А патроны?
– Посмотри.
Егор выщелкнул магазин и хмыкнул. Вместо обоймы с патронами в магазине торчал покрытый пленкой плоский аккумулятор со множеством медных дужек. На корпусе аккумулятора красовалось стилизованное изображение космической ракеты и ниже надпись: «Российское космическое агентство».
Крутов посмотрел на гостя и встретил его изучающий взгляд.
– Что это?
– Значит, ты не знаешь. – Панкрат отобрал пистолет, вставил магазин, спрятал оружие в карман. – Из этой штуковины дежурный в зоне выстрелил в Баркова, моего зама.
Крутов продолжал молча смотреть на Воробьева, и тот добавил:
– У полковника шок не прошел до сих пор. Мы отвезли его в больницу, врач говорит – похоже на фрустрацию личности после сильнейшего стресса, состояние «психических сумерек». У Баркова подавлены все реакции организма, кроме физиологических, заторможена мыслительная деятельность. Он все слышит, видит, выполняет все команды, но словно спит на ходу. Как ты думаешь, что это означает?
– Только одно, – пожал плечами Крутов.
Воробьев подобрался, исподлобья глянул на задумавшегося Егора.
– Может быть, наши оценки совпадают?
– Это психический удар. А игрушка твоя – какой-то мощный психотронный генератор, излучатель.
Панкрат выдавил воздух сквозь стиснутые зубы, откинулся на спинку стула.
– Да, я тоже подумал о том же. Армия давно работает над проблемой создания таких генераторов. Мы испытали его на даче… – он криво улыбнулся, – на собаке. Взвыла и сдохла. Вот почему в зоне, наверное, не держат собак, они чуют излучение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118