Но Бэннер даже не попыталась принести еще одну лампу, а направилась прямиком к дальней стене.
Может, тем самым она дает ему понять, что простила за сегодняшнее и не боится оставаться с ним в пустом доме после захода солнца? Было ли все, что делала Бэннер сегодня вечером, жестом примирения? Если так, то он ей благодарен. Продолжая прежние отношения, они или убьют друг друга, или…
Вот про это «или» лучше не думать. Особенно когда она снова оказалась перед ним — лицом к лицу.
— Ее можно повесить на эту стену, вот здесь. — Бэннер указала пальцем и склонила голову набок.
— Хорошо. — Джейк так же умел развешивать картины, как и выбирать женские шляпки в магазине.
— Вот так, на уровне глаз?
— На уровне чьих глаз? Твоих или моих? Она рассмеялась.
— Я поняла, что ты имеешь в виду. — Бэннер положила ладонь себе на макушку, потом повела ею вперед, пока не уткнулась ему в грудь. — Я тебе только до этого места дохожу, да?
Когда она подняла голову, у него перехватило дыхание. Неужели он когда-то считал это создание с колдовскими глазами и лукавой улыбкой ребенком? Джейк проводил время с проститутками, гордившимися тем, что знают абсолютно все о том, как зажечь кровь мужчины и довести ее до точки кипения. Но ни одна женщина не возбуждала его так, как эта. Пожалуй, кроме Лидии, в те месяцы, когда они были вместе в одном обозе.
Любовь к ней с тех пор стала спокойнее. Джейка больше не охватывало страстное желание всякий раз, когда он видел ее. В то лето, когда они ехали из Теннесси в Техас, Джейк был непрерывно на взводе. Он жаждал Лидию, жаждал Присциллу, вообще всех женщин.
Ему было шестнадцать, и такая сладостная живость молодости болезненно сказывалась на теле. То же самое испытывал Джейк сейчас, стоило ему взглянуть на Бэннер. Он снова чувствовал себя шестнадцатилетним и так же не мог контролировать свое тело.
Ее юбка шуршала где-то возле его штанов. Груди Бэннер были так близко от его груди, она пахла так восхитительно, что все происходящее казалось нереальным. Джейк наслаждался ароматом ее дыхания, когда оно долетало до него. Но, опасаясь утонуть в глубинах этих глаз, Джейк сказал:
— Может, мы лучше…
— О да, — сказала Бэннер. Взяв столик на трех ножках, она поставила его возле стены и, приподняв юбку, встала на него. — Картина на столе. Передай мне ее, пожалуйста. А потом отойди и скажи, ровно ли.
Джейк поднял картину в раме.
— В общем, хорошо.
Художник изобразил пасторальную сценку — лошади пасутся на зеленом лугу.
— Мне кажется, это похоже на Плам-Крик. — Бэннер посмотрела на него так, что он не посмел бы сказать что-то обидное о названии ранчо.
— А я ничего не говорил.
— Нет, но я знаю, что ты думаешь. — Она словно обвиняла его.
Джейк улыбнулся и подал ей картину.
Бэннер повернулась спиной, подняла руки и приложила картину к стене.
— Ну и как смотрится?
— Может, чуток ниже.
— Так?
— Теперь чуть правее.
Прижав картину к стене, она откинула голову.
— Ты на самом деле смотришь или просто так говоришь?
— Я стараюсь изо всех сил. — Джейк притворился обиженным. — Если не ценишь мою помощь, попроси кого-то другого.
— Например, Рэнди? — пошутила Бэннер. Но Джейк воспринял ее слова всерьез. Брови его сошлись на переносице, когда он представил себе, как она вскакивает на столик и поднимает руки, а при этом целых два дюйма кружев нижней юбки виднеются над щиколотками. Ее зад выпирает, а бантик от фартучка украшает его сверху и дразнит так, что ни один мужчина не устоит. А груди торчат… Не-ет, только не Рэнди. Да вообще никто, кроме него, Джейка.
— Немножко влево. Она подвинула.
— Вот так, сейчас прекрасно.
— Хорошо. Гвоздь надо вбить на шесть дюймов выше, потому что картина будет висеть на шнурке. Возьми молоток. Можешь вбивать, а я подержу картину.
Выполняя указания, Джейк тоже встал на столик и оказался позади нее. Он старался не касаться Бэннер и размышлял, как пристроить руки.
— Просто просунь одну руку между моими, а другую сверху.
Джейк сглотнул, задержал дыхание, пытаясь не замечать какая у нее грудь в такой позе, и приставил гвоздь к стене — нелегкая задача, потому что его всего трясло.
Это смешно! Со сколькими женщинами он переспал? «Перестань вести себя как ребенок, сделай то, о чем тебя просят, и убирайся отсюда к черту!» — приказал себе Джейк.
Осторожно поднимая руку с молотком, он локтем коснулся ее бока, а коленом задел бедро.
— Извини.
— Все в порядке.
Джейк ударил по гвоздю, молясь, чтобы тот вошел в стену сразу, но ничего не вышло. Он снова замахнулся молотком, еще раз, еще, пока не увидел, что гвоздь пошел. Потом ударил еще и вогнал его в стену.
— Ну вот, хорошо. — Джейк опустил руки.
— Да, по-моему, тоже. — Голос Бэннер звучал нетвердо, как и у него.
Она накинула на гвоздь шелковый шнурок и отстранилась от стены, чтобы рассмотреть картину.
— Ну и как?
— Прекрасно, прекрасно. — Джейк положил молоток и вытер рукавом взмокший лоб.
— Прямо?
— Немного криво слева.
— Так?
— Не совсем.
— Так?
"Черт побери!» — выругался он про себя. Надо убираться отсюда, или он взорвется. Джейк подошел к стене, желая выровнять картину поскорее и наконец уйти и вдохнуть свежего воздуха. Но второпях задел одну из трех ножек, и столик покачнулся.
Бэннер взвизгнула и замахала руками. Беспокойная жизнь отточила рефлексы Джейка — его реакция была мгновенной. Он обхватил ее и прижал к себе, прежде чем столик с грохотом упал на бок.
Одной рукой Джейк обнимал девушку за талию, другой прижимал ее грудь. И не давая упасть, невольно склонился над Бэннер.
Она коснулась ногами пола, но он не отпустил ее, а шире расставил ноги, чтобы удержать. Бедра Бэннер оказались прижатыми к его бедрам.
Щека Джейка касалась щеки девушки, он ощущал ее нежность, тепло и аромат. Он больше не мог противиться желанию, повернул голову и носом уткнулся ей в ухо. Руки сами собой стиснули Бэннер, и Джейк, застонав, прошептал ее имя.
Ну разве возможно отказаться от такого дивного ощущения? Боже, он так хотел ее! Зная в глубине души, что случившееся в сарае было непорядочно, Джейк снова жаждал того же самого. Зачем лгать себе, будто это не так? Однажды причинив ей боль, он поклялся никогда больше не прикасаться к Бэннер. Джейк предал дружбу, так много значившую для него.
Однако все эти доводы испарились, как туман в яркий солнечный день, когда он зарылся лицом в ее волосы и стал вдыхать запах духов, которыми она подушилась за ушами.
— Бэннер, вели мне оставить тебя, и я оставлю.
— Не могу.
Она склонила голову набок, тем самым открывая шею, и его губы тотчас коснулись ее.
— Не допускай, чтобы то повторилось снова.
— Я хочу, чтобы ты обнимал меня.
— Я хочу, я тоже хочу.
Он убрал руку с ее груди, прикоснулся к шее, потом к подбородку и легонько прикрыл лицо ладонью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Может, тем самым она дает ему понять, что простила за сегодняшнее и не боится оставаться с ним в пустом доме после захода солнца? Было ли все, что делала Бэннер сегодня вечером, жестом примирения? Если так, то он ей благодарен. Продолжая прежние отношения, они или убьют друг друга, или…
Вот про это «или» лучше не думать. Особенно когда она снова оказалась перед ним — лицом к лицу.
— Ее можно повесить на эту стену, вот здесь. — Бэннер указала пальцем и склонила голову набок.
— Хорошо. — Джейк так же умел развешивать картины, как и выбирать женские шляпки в магазине.
— Вот так, на уровне глаз?
— На уровне чьих глаз? Твоих или моих? Она рассмеялась.
— Я поняла, что ты имеешь в виду. — Бэннер положила ладонь себе на макушку, потом повела ею вперед, пока не уткнулась ему в грудь. — Я тебе только до этого места дохожу, да?
Когда она подняла голову, у него перехватило дыхание. Неужели он когда-то считал это создание с колдовскими глазами и лукавой улыбкой ребенком? Джейк проводил время с проститутками, гордившимися тем, что знают абсолютно все о том, как зажечь кровь мужчины и довести ее до точки кипения. Но ни одна женщина не возбуждала его так, как эта. Пожалуй, кроме Лидии, в те месяцы, когда они были вместе в одном обозе.
Любовь к ней с тех пор стала спокойнее. Джейка больше не охватывало страстное желание всякий раз, когда он видел ее. В то лето, когда они ехали из Теннесси в Техас, Джейк был непрерывно на взводе. Он жаждал Лидию, жаждал Присциллу, вообще всех женщин.
Ему было шестнадцать, и такая сладостная живость молодости болезненно сказывалась на теле. То же самое испытывал Джейк сейчас, стоило ему взглянуть на Бэннер. Он снова чувствовал себя шестнадцатилетним и так же не мог контролировать свое тело.
Ее юбка шуршала где-то возле его штанов. Груди Бэннер были так близко от его груди, она пахла так восхитительно, что все происходящее казалось нереальным. Джейк наслаждался ароматом ее дыхания, когда оно долетало до него. Но, опасаясь утонуть в глубинах этих глаз, Джейк сказал:
— Может, мы лучше…
— О да, — сказала Бэннер. Взяв столик на трех ножках, она поставила его возле стены и, приподняв юбку, встала на него. — Картина на столе. Передай мне ее, пожалуйста. А потом отойди и скажи, ровно ли.
Джейк поднял картину в раме.
— В общем, хорошо.
Художник изобразил пасторальную сценку — лошади пасутся на зеленом лугу.
— Мне кажется, это похоже на Плам-Крик. — Бэннер посмотрела на него так, что он не посмел бы сказать что-то обидное о названии ранчо.
— А я ничего не говорил.
— Нет, но я знаю, что ты думаешь. — Она словно обвиняла его.
Джейк улыбнулся и подал ей картину.
Бэннер повернулась спиной, подняла руки и приложила картину к стене.
— Ну и как смотрится?
— Может, чуток ниже.
— Так?
— Теперь чуть правее.
Прижав картину к стене, она откинула голову.
— Ты на самом деле смотришь или просто так говоришь?
— Я стараюсь изо всех сил. — Джейк притворился обиженным. — Если не ценишь мою помощь, попроси кого-то другого.
— Например, Рэнди? — пошутила Бэннер. Но Джейк воспринял ее слова всерьез. Брови его сошлись на переносице, когда он представил себе, как она вскакивает на столик и поднимает руки, а при этом целых два дюйма кружев нижней юбки виднеются над щиколотками. Ее зад выпирает, а бантик от фартучка украшает его сверху и дразнит так, что ни один мужчина не устоит. А груди торчат… Не-ет, только не Рэнди. Да вообще никто, кроме него, Джейка.
— Немножко влево. Она подвинула.
— Вот так, сейчас прекрасно.
— Хорошо. Гвоздь надо вбить на шесть дюймов выше, потому что картина будет висеть на шнурке. Возьми молоток. Можешь вбивать, а я подержу картину.
Выполняя указания, Джейк тоже встал на столик и оказался позади нее. Он старался не касаться Бэннер и размышлял, как пристроить руки.
— Просто просунь одну руку между моими, а другую сверху.
Джейк сглотнул, задержал дыхание, пытаясь не замечать какая у нее грудь в такой позе, и приставил гвоздь к стене — нелегкая задача, потому что его всего трясло.
Это смешно! Со сколькими женщинами он переспал? «Перестань вести себя как ребенок, сделай то, о чем тебя просят, и убирайся отсюда к черту!» — приказал себе Джейк.
Осторожно поднимая руку с молотком, он локтем коснулся ее бока, а коленом задел бедро.
— Извини.
— Все в порядке.
Джейк ударил по гвоздю, молясь, чтобы тот вошел в стену сразу, но ничего не вышло. Он снова замахнулся молотком, еще раз, еще, пока не увидел, что гвоздь пошел. Потом ударил еще и вогнал его в стену.
— Ну вот, хорошо. — Джейк опустил руки.
— Да, по-моему, тоже. — Голос Бэннер звучал нетвердо, как и у него.
Она накинула на гвоздь шелковый шнурок и отстранилась от стены, чтобы рассмотреть картину.
— Ну и как?
— Прекрасно, прекрасно. — Джейк положил молоток и вытер рукавом взмокший лоб.
— Прямо?
— Немного криво слева.
— Так?
— Не совсем.
— Так?
"Черт побери!» — выругался он про себя. Надо убираться отсюда, или он взорвется. Джейк подошел к стене, желая выровнять картину поскорее и наконец уйти и вдохнуть свежего воздуха. Но второпях задел одну из трех ножек, и столик покачнулся.
Бэннер взвизгнула и замахала руками. Беспокойная жизнь отточила рефлексы Джейка — его реакция была мгновенной. Он обхватил ее и прижал к себе, прежде чем столик с грохотом упал на бок.
Одной рукой Джейк обнимал девушку за талию, другой прижимал ее грудь. И не давая упасть, невольно склонился над Бэннер.
Она коснулась ногами пола, но он не отпустил ее, а шире расставил ноги, чтобы удержать. Бедра Бэннер оказались прижатыми к его бедрам.
Щека Джейка касалась щеки девушки, он ощущал ее нежность, тепло и аромат. Он больше не мог противиться желанию, повернул голову и носом уткнулся ей в ухо. Руки сами собой стиснули Бэннер, и Джейк, застонав, прошептал ее имя.
Ну разве возможно отказаться от такого дивного ощущения? Боже, он так хотел ее! Зная в глубине души, что случившееся в сарае было непорядочно, Джейк снова жаждал того же самого. Зачем лгать себе, будто это не так? Однажды причинив ей боль, он поклялся никогда больше не прикасаться к Бэннер. Джейк предал дружбу, так много значившую для него.
Однако все эти доводы испарились, как туман в яркий солнечный день, когда он зарылся лицом в ее волосы и стал вдыхать запах духов, которыми она подушилась за ушами.
— Бэннер, вели мне оставить тебя, и я оставлю.
— Не могу.
Она склонила голову набок, тем самым открывая шею, и его губы тотчас коснулись ее.
— Не допускай, чтобы то повторилось снова.
— Я хочу, чтобы ты обнимал меня.
— Я хочу, я тоже хочу.
Он убрал руку с ее груди, прикоснулся к шее, потом к подбородку и легонько прикрыл лицо ладонью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108