[] В большинстве своем эти компании занимались мелкими кражами. В опросном списке приемного центра бездомных мальчишек в Ленинграде в графе о «хулиганах» – то есть мелких воришках – 75 процентов из всех опрошенных в возрасте от 12 до 15 лет дали следующие характерные ответы:
«Хулиган – это бездомный мальчик, который из-за голода стал хулиганом».
«Хулиган – это вор, который бежал из детдома».
«Была семья, у них был сын. Когда мать и отец умерли, мальчик стал бездомным и поэтому стал хулиганом».
«Хулиганами становятся, когда родителем умирают, а дети остаются одни…»
«Мать и отец умерли, сын остался, его отдали в детдом, но он сбежал и стал хулиганом»[].
И действительно, для очень многих это был единственный доступный им образ жизни.
Но бывали другие судьбы: дети находили дальних родственников или же дети более старшего возраста получали хоть какую-то работу. Многие, однако, кончили тем, что осели в мире старого преступного элемента – в мире «урок», который, начиная с 17-го века, жил своей отдельной жизнью, имел особую культуру, законы, даже свой жаргон.
Собственно урок насчитывали в 40-е годы от полумиллиона до миллиона. Так называемый «молодой элемент», то есть мальчиков-подростков, личность которых никогда не «социализировалась», единодушно во всех отзывах из трудовых лагерей и тюрем признавали самыми ужасными среди представителей преступного мира: они убивали из-за малости, не испытывая никогда никаких угрызений совести.
Эти данные относятся, однако, к более поздним годам, а в описываемый период большинство детей еще оставались в границах своих социальных групп и представляли особую проблему для властей.
* * *
Огромный поток сирот, «беспризорных», наводнил страну после голода 1921–1922 гг. Организации, занимавшиеся помощью голодающим, фиксировали тогда «банды бродяг из дюжины или более человек, предводительствуемые 10–12-летним мальчишкой, зачастую с младенцем на руках.»[] Эти факты признавались самими властями. Даже советские романисты посвящали теме «беспризорных» свои романы – например, «Странники» В.Шишкова, в котором изображена колония детей, живущих на берегу реки в большой заброшенной лодке. Они занимались грабежом, сексом, глотали наркотики и доходили, наконец, до убийств.
Нынешнее (третье) издание Большой Советской Энциклопедии помещает данные о том, что число детей, нуждавшихся в непосредственной помощи государства, составляло в 1921 году от 4 до 6 миллионов, в 1923-м – от 2,5 до 4 миллионов. В 1921–1922 гг. только в одном Поволжье 5 миллионов человек получили эту помощь, а в 1923-м – больше одного миллиона. В 1921 году в детских домах было 940 000 детей, в 1924-м – 280 000, в 1926-м – 250 000, а в 1927–1928 гг. – 159 000; никакой информации или статистики о последующих годах не имеется, кроме простого заявления, что «проблема была в основном ликвидирована» в середине 30-х годов.
Хотя энциклопедия утверждает, что беспризорные дети – явление лишь 20-х годов и что в последующие годы оно было незначительным и потому не получило никакого отражения в литературе, тем не менее есть множество официальных отчетов о нем, относящихся к исследуемому нами периоду голода.
Одним из излюбленных пропагандистских приемов было сваливать и эту проблему тоже на кулаков. «Некоторые затруднения в снабжении продовольствием в определенных районах страны были намеренно использованы для увеличения числа бездомных детей в городах. „Отправляйте детей в города и пусть государство позаботится о них в детских домах…“ Местные руководители народного образования не всегда и не везде понимали, что это ничто иное как трюк кулаков. Вместо того, чтобы противостоять ему, сельские работники испытывали к детям сострадание. Для них самым простым и легким было отделаться от этих детей и отправить их в город. А кулаки пользуются этим. Часто сами райисполкомы и в особенности сельсоветы выписывали ребенку сопроводительные документы и отправляли его в городские учреждения защиты детства. Город принимал их. В результате все подобные учреждения были переполнены; создавались новые, а уличных сирот не только не становилось меньше, они все продолжали прибывать… Беспризорность росла, в особенности на Северном Кавказе»[].
В 1935 году было объявлено: «Благодаря тому, что прямая, непосредственная ответственность за заботу о детях была возложена на сельсоветы и колхозы, удалось положить конец существованию беспризорных и необеспеченных детей».
Эта мера создала, наконец, возможность прекратить поток уличных детей из сельской местности в города для определения их в детские дома.[] В этот период по официальным данным 75 процентов беспризорных детей происходило из сельской местности[].
Один из советских авторов заявил, что, благодаря успехам индустриализации и коллективизации, проблема беспризорных детей была полностью разрешена: «Это одно из наиболее замечательных свидетельств того, что только социалистическая система может спасти подрастающее поколение от голода, нищеты и бездомности – неизбежных спутников буржуазного общества.»[]
Наверное, имеет смысл поместить здесь и другое замечание по поводу «превосходства» советского отношения к этим сиротам. На совещании наркомата просвещения заместитель народного комиссара М.С.Эпштейн «сравнивал заботу нашей партии и ее вождей с ужасающим положением детей в капиталистических странах. Резкое сокращение числа школ, громадный рост беспризорности – вот характерные черты всех капиталистических стран. В США в настоящий момент насчитывается 200 000 бездомных детей и подростков. Суды для юношества, исправительные колонии для юношества и приюты калечат детей; вся система мер буржуазных государств направлена на то, чтобы убрать бездомных детей из поля зрения путем их физического истребления»[].
Профессор Роберт К.Такер придерживается теории, что советская пресса обычно обвиняет своих врагов именно в том, что само советское правительство делает. Эта теория приложима к заявлению официального журнала, что на Северном Кавказе, где проблема беспризорных детей стояла тогда особенно остро, ее «ликвидировали» в течение двух месяцев предпринятыми для этой цели мерами (которые все-таки не называются)[]. Как мы увидим позже, способы решения этой проблемы не ограничивались одними гуманитарными методами.
* * *
Существовали «детские трудовые лагеря», иными словами, тюремные лагеря, к заключению в которые можно формально приговаривать ребенка. Так, после ареста и депортация кулака в дом к нему явилась бригада искать зерно и попыталась арестовать его жену. Но их юный сын, у которого рука была перевязана из-за нарыва, вступился за мать. Один из членов бригады ударил его по больной руке, и мальчик потерял сознание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
«Хулиган – это бездомный мальчик, который из-за голода стал хулиганом».
«Хулиган – это вор, который бежал из детдома».
«Была семья, у них был сын. Когда мать и отец умерли, мальчик стал бездомным и поэтому стал хулиганом».
«Хулиганами становятся, когда родителем умирают, а дети остаются одни…»
«Мать и отец умерли, сын остался, его отдали в детдом, но он сбежал и стал хулиганом»[].
И действительно, для очень многих это был единственный доступный им образ жизни.
Но бывали другие судьбы: дети находили дальних родственников или же дети более старшего возраста получали хоть какую-то работу. Многие, однако, кончили тем, что осели в мире старого преступного элемента – в мире «урок», который, начиная с 17-го века, жил своей отдельной жизнью, имел особую культуру, законы, даже свой жаргон.
Собственно урок насчитывали в 40-е годы от полумиллиона до миллиона. Так называемый «молодой элемент», то есть мальчиков-подростков, личность которых никогда не «социализировалась», единодушно во всех отзывах из трудовых лагерей и тюрем признавали самыми ужасными среди представителей преступного мира: они убивали из-за малости, не испытывая никогда никаких угрызений совести.
Эти данные относятся, однако, к более поздним годам, а в описываемый период большинство детей еще оставались в границах своих социальных групп и представляли особую проблему для властей.
* * *
Огромный поток сирот, «беспризорных», наводнил страну после голода 1921–1922 гг. Организации, занимавшиеся помощью голодающим, фиксировали тогда «банды бродяг из дюжины или более человек, предводительствуемые 10–12-летним мальчишкой, зачастую с младенцем на руках.»[] Эти факты признавались самими властями. Даже советские романисты посвящали теме «беспризорных» свои романы – например, «Странники» В.Шишкова, в котором изображена колония детей, живущих на берегу реки в большой заброшенной лодке. Они занимались грабежом, сексом, глотали наркотики и доходили, наконец, до убийств.
Нынешнее (третье) издание Большой Советской Энциклопедии помещает данные о том, что число детей, нуждавшихся в непосредственной помощи государства, составляло в 1921 году от 4 до 6 миллионов, в 1923-м – от 2,5 до 4 миллионов. В 1921–1922 гг. только в одном Поволжье 5 миллионов человек получили эту помощь, а в 1923-м – больше одного миллиона. В 1921 году в детских домах было 940 000 детей, в 1924-м – 280 000, в 1926-м – 250 000, а в 1927–1928 гг. – 159 000; никакой информации или статистики о последующих годах не имеется, кроме простого заявления, что «проблема была в основном ликвидирована» в середине 30-х годов.
Хотя энциклопедия утверждает, что беспризорные дети – явление лишь 20-х годов и что в последующие годы оно было незначительным и потому не получило никакого отражения в литературе, тем не менее есть множество официальных отчетов о нем, относящихся к исследуемому нами периоду голода.
Одним из излюбленных пропагандистских приемов было сваливать и эту проблему тоже на кулаков. «Некоторые затруднения в снабжении продовольствием в определенных районах страны были намеренно использованы для увеличения числа бездомных детей в городах. „Отправляйте детей в города и пусть государство позаботится о них в детских домах…“ Местные руководители народного образования не всегда и не везде понимали, что это ничто иное как трюк кулаков. Вместо того, чтобы противостоять ему, сельские работники испытывали к детям сострадание. Для них самым простым и легким было отделаться от этих детей и отправить их в город. А кулаки пользуются этим. Часто сами райисполкомы и в особенности сельсоветы выписывали ребенку сопроводительные документы и отправляли его в городские учреждения защиты детства. Город принимал их. В результате все подобные учреждения были переполнены; создавались новые, а уличных сирот не только не становилось меньше, они все продолжали прибывать… Беспризорность росла, в особенности на Северном Кавказе»[].
В 1935 году было объявлено: «Благодаря тому, что прямая, непосредственная ответственность за заботу о детях была возложена на сельсоветы и колхозы, удалось положить конец существованию беспризорных и необеспеченных детей».
Эта мера создала, наконец, возможность прекратить поток уличных детей из сельской местности в города для определения их в детские дома.[] В этот период по официальным данным 75 процентов беспризорных детей происходило из сельской местности[].
Один из советских авторов заявил, что, благодаря успехам индустриализации и коллективизации, проблема беспризорных детей была полностью разрешена: «Это одно из наиболее замечательных свидетельств того, что только социалистическая система может спасти подрастающее поколение от голода, нищеты и бездомности – неизбежных спутников буржуазного общества.»[]
Наверное, имеет смысл поместить здесь и другое замечание по поводу «превосходства» советского отношения к этим сиротам. На совещании наркомата просвещения заместитель народного комиссара М.С.Эпштейн «сравнивал заботу нашей партии и ее вождей с ужасающим положением детей в капиталистических странах. Резкое сокращение числа школ, громадный рост беспризорности – вот характерные черты всех капиталистических стран. В США в настоящий момент насчитывается 200 000 бездомных детей и подростков. Суды для юношества, исправительные колонии для юношества и приюты калечат детей; вся система мер буржуазных государств направлена на то, чтобы убрать бездомных детей из поля зрения путем их физического истребления»[].
Профессор Роберт К.Такер придерживается теории, что советская пресса обычно обвиняет своих врагов именно в том, что само советское правительство делает. Эта теория приложима к заявлению официального журнала, что на Северном Кавказе, где проблема беспризорных детей стояла тогда особенно остро, ее «ликвидировали» в течение двух месяцев предпринятыми для этой цели мерами (которые все-таки не называются)[]. Как мы увидим позже, способы решения этой проблемы не ограничивались одними гуманитарными методами.
* * *
Существовали «детские трудовые лагеря», иными словами, тюремные лагеря, к заключению в которые можно формально приговаривать ребенка. Так, после ареста и депортация кулака в дом к нему явилась бригада искать зерно и попыталась арестовать его жену. Но их юный сын, у которого рука была перевязана из-за нарыва, вступился за мать. Один из членов бригады ударил его по больной руке, и мальчик потерял сознание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146