Хотя шестнадцатое управление получало важные данные электронной разведки, ему не был придан статус главного управления. Внешняя разведка оставалась наиболее престижным отделением КГБ. Хотя по внутренним стандартам ПГУ было отделением небольшим, за двадцать лет и оно сильно разрослось. В 1985 году в Ясенево открылось еще одно одиннадцатиэтажное здание в дополнение к двадцатидвухэтажной пристройке к финскому комплексу. В середине шестидесятых годов ПГУ насчитывало около трех тысяч сотрудников, в середине восьмидесятых их стало уже двенадцать тысяч. Сфера деятельности ПГУ также расширялась. Все большее внимание уделялось Японии и тихоокеанскому региону.
Александр Александрович Шапошников, который стал резидентом в Токио в 1983 году, пользовался в ПГУ высоким авторитетом. Агентурная сеть КГБ в Японии, которая в семидесятые годы включала видных политиков, журналистов, бизнесменов и государственных служащих, получила серьезный удар в 1979 году после побега сотрудника токийской резидентуры Станислава Левченко. При Шапошникове, похоже, дела снова пошли в гору. В плане работы ПГУ на 1982–1985 годы тихоокеанский регион впервые был сделан приоритетным направлением работы, хотя Япония до сих пор оставалась позади таких стран, как Соединенные Штаты, Китай, Индия, Федеративная Республика Германия, Великобритания и Франция. До середины восьмидесятых годов австралийско-азиатскому региону не придавалось особого значения. В Третьем отделе им занималось лишь три сотрудника (им же приходилось присматривать за Ирландией и Мальтой).
На заседании парткома ПГУ осенью 1984 года, на котором присутствовало большинство старших офицеров, начальнику третьего управления Николаю Грибину задали вопрос, почему так мало разведданных приходило из Австралии, хотя число китайских эмигрантов там было велико. Грибин ответил на вопрос вопросом: а известна ли спрашивающему численность резидентуры КГБ в Австралии? Тот не знал. Не знали этого и другие старшие офицеры. Грибин ответил, что в Австралии было лишь семь сотрудников КГБ, работавших под легальной крышей, а нелегалов практически не было совсем. Тогда же было решено, что присутствие КГБ в Австралии должно быть усилено. Деятельность КГБ в австралийско-азиатском регионе была активизирована после того, как антиядерная программа Дэвида Лонги принесла лейбористскому правительству в Новой Зеландии успех на выборах в 1984 году. До тех пор присутствие КГБ в Новой Зеландии было настолько мало, что в конце 1979 года, когда резидент КГБ Николай Александрович Шацких уехал в отпуск, а еще одного сотрудника КГБ недавно выслали из страны, послу В.Н. Софийскому было приказано самому тайно передать финансовые средства партии социалистического единства, хотя обычно это поручали КГБ. Софийского на этом деле поймали и объявили персоной нон грата. Однако Центр страшно радовался победе Лонги на выборах и сообщил лондонской резидентуре, что организация европейской поддержки решению Новой Зеландии о запрещении входа в новозеландские порты американским кораблям с ядерным оружием на борту и общей антиядерной политике была делом «огромной важности».
За исключением скромного расширения штатов в тихоокеанском регионе и в нескольких новых консульствах в других регионах, КГБ с началом эпохи Горбачева не увеличивал своего присутствия за рубежом. Когда были установлены или восстановлены дипломатические отношения с Израилем, Южной Кореей, Чили и ЮАР, КГБ вынашивал планы открыть там свои резидентуры. Однако в целом падение цен на нефть и усугубляющийся экономический кризис в СССР сократили приток валюты, необходимой КГБ для расширения своей деятельности, которая четверть века шла стремительными темпами.
И все же устроиться на работу в ПГУ оставалось для многих заветной мечтой. Ежегодно на первый курс учебного центра андроповского института принимали триста человек, и конкурс был огромный. Традиционный путь в ПГУ вел через несколько престижных московских институтов, в основном МГИМО (Московский государственный институт международных отношений), который Гордиевский окончил в 1962 году. Ректор МГИМО Лебедев, не стесняясь, пользовался услугами офицеров КГБ, которые просили устроить в МГИМО своих сыновей. Так, он предложил одному резиденту КГБ, просившему за своего сына, прислать ему охотничий каталог, из которого он выбрал охотничье ружье с оптическим прицелом. Резидент прислал ему ружье, а сын попал в МГИМО. Но, несмотря на прочные связи с ЦК, при Горбачеве Лебедев продержался лишь полтора года. В конце 1986 года его с треском выгнали.
В середине восьмидесятых годов ПГУ все больше жаловалось, что почти все кандидаты на работу в нем из престижных московских институтов были избалованными детишками высокопоставленных родителей, которые не жалели усилий, проталкивая своих чад. В качестве ответной меры андроповский институт стал принимать все больше курсантов из провинции. Центр регулярно просил местные «управления КГБ направлять своих лучших молодых офицеров кандидатами на работу в Первое и Второе главные управления, так что многие прибывшие на учебу в ПГУ до приезда в андроповский институт и не видели раньше Москвы.
Абитуриентов всегда отбирали по национальному признаку. Евреям в КГБ путь был закрыт. В исключительных случаях в КГБ могли принять абитуриента, если еврейкой была лишь его мать, и официально национальность значилась нееврейской. Представители национальных меньшинств, которых во время Второй мировой войны выслали в Сибирь (крымские татары, карачаевцы, калмыки, чеченцы, ингуши), а также греки, немцы, корейцы и финны могли забыть о работе в КГБ. Но что самое интересное – в учреждении, которое ежедневно возлагало живые цветы к монументу Феликса Дзержинского в Ясенево, поляки тоже работать не могли, по крайней мере, в ПГУ. Литовцам, латышам и эстонцам, которые играли такую видную роль в ЧК Дзержинского, работать в Ясенево не воспрещалось, но смотрели на них с подозрением. Армян тоже принимали очень неохотно, так как у многих за границей были родственники. Единственным офицером КГБ на Мальте в семидесятые годы был армянин по фамилии Мкртчян. Работал он там под крышей корреспондента ТАСС. Когда Мкртчян постарался добиться назначения в США, обнаружилось, что у него в Америке есть родственники, и из ПГУ его выгнали с треском. Однако ограничений для других национальных меньшинств в Центре не было. Внутренняя статистика КГБ показывает, что грузины, азербайджанцы, узбеки и другие представители среднеазиатских национальностей были надежней, чем русские и украинцы. Андроповский институт также проводил дискриминацию по признаку пола и религии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254
Александр Александрович Шапошников, который стал резидентом в Токио в 1983 году, пользовался в ПГУ высоким авторитетом. Агентурная сеть КГБ в Японии, которая в семидесятые годы включала видных политиков, журналистов, бизнесменов и государственных служащих, получила серьезный удар в 1979 году после побега сотрудника токийской резидентуры Станислава Левченко. При Шапошникове, похоже, дела снова пошли в гору. В плане работы ПГУ на 1982–1985 годы тихоокеанский регион впервые был сделан приоритетным направлением работы, хотя Япония до сих пор оставалась позади таких стран, как Соединенные Штаты, Китай, Индия, Федеративная Республика Германия, Великобритания и Франция. До середины восьмидесятых годов австралийско-азиатскому региону не придавалось особого значения. В Третьем отделе им занималось лишь три сотрудника (им же приходилось присматривать за Ирландией и Мальтой).
На заседании парткома ПГУ осенью 1984 года, на котором присутствовало большинство старших офицеров, начальнику третьего управления Николаю Грибину задали вопрос, почему так мало разведданных приходило из Австралии, хотя число китайских эмигрантов там было велико. Грибин ответил на вопрос вопросом: а известна ли спрашивающему численность резидентуры КГБ в Австралии? Тот не знал. Не знали этого и другие старшие офицеры. Грибин ответил, что в Австралии было лишь семь сотрудников КГБ, работавших под легальной крышей, а нелегалов практически не было совсем. Тогда же было решено, что присутствие КГБ в Австралии должно быть усилено. Деятельность КГБ в австралийско-азиатском регионе была активизирована после того, как антиядерная программа Дэвида Лонги принесла лейбористскому правительству в Новой Зеландии успех на выборах в 1984 году. До тех пор присутствие КГБ в Новой Зеландии было настолько мало, что в конце 1979 года, когда резидент КГБ Николай Александрович Шацких уехал в отпуск, а еще одного сотрудника КГБ недавно выслали из страны, послу В.Н. Софийскому было приказано самому тайно передать финансовые средства партии социалистического единства, хотя обычно это поручали КГБ. Софийского на этом деле поймали и объявили персоной нон грата. Однако Центр страшно радовался победе Лонги на выборах и сообщил лондонской резидентуре, что организация европейской поддержки решению Новой Зеландии о запрещении входа в новозеландские порты американским кораблям с ядерным оружием на борту и общей антиядерной политике была делом «огромной важности».
За исключением скромного расширения штатов в тихоокеанском регионе и в нескольких новых консульствах в других регионах, КГБ с началом эпохи Горбачева не увеличивал своего присутствия за рубежом. Когда были установлены или восстановлены дипломатические отношения с Израилем, Южной Кореей, Чили и ЮАР, КГБ вынашивал планы открыть там свои резидентуры. Однако в целом падение цен на нефть и усугубляющийся экономический кризис в СССР сократили приток валюты, необходимой КГБ для расширения своей деятельности, которая четверть века шла стремительными темпами.
И все же устроиться на работу в ПГУ оставалось для многих заветной мечтой. Ежегодно на первый курс учебного центра андроповского института принимали триста человек, и конкурс был огромный. Традиционный путь в ПГУ вел через несколько престижных московских институтов, в основном МГИМО (Московский государственный институт международных отношений), который Гордиевский окончил в 1962 году. Ректор МГИМО Лебедев, не стесняясь, пользовался услугами офицеров КГБ, которые просили устроить в МГИМО своих сыновей. Так, он предложил одному резиденту КГБ, просившему за своего сына, прислать ему охотничий каталог, из которого он выбрал охотничье ружье с оптическим прицелом. Резидент прислал ему ружье, а сын попал в МГИМО. Но, несмотря на прочные связи с ЦК, при Горбачеве Лебедев продержался лишь полтора года. В конце 1986 года его с треском выгнали.
В середине восьмидесятых годов ПГУ все больше жаловалось, что почти все кандидаты на работу в нем из престижных московских институтов были избалованными детишками высокопоставленных родителей, которые не жалели усилий, проталкивая своих чад. В качестве ответной меры андроповский институт стал принимать все больше курсантов из провинции. Центр регулярно просил местные «управления КГБ направлять своих лучших молодых офицеров кандидатами на работу в Первое и Второе главные управления, так что многие прибывшие на учебу в ПГУ до приезда в андроповский институт и не видели раньше Москвы.
Абитуриентов всегда отбирали по национальному признаку. Евреям в КГБ путь был закрыт. В исключительных случаях в КГБ могли принять абитуриента, если еврейкой была лишь его мать, и официально национальность значилась нееврейской. Представители национальных меньшинств, которых во время Второй мировой войны выслали в Сибирь (крымские татары, карачаевцы, калмыки, чеченцы, ингуши), а также греки, немцы, корейцы и финны могли забыть о работе в КГБ. Но что самое интересное – в учреждении, которое ежедневно возлагало живые цветы к монументу Феликса Дзержинского в Ясенево, поляки тоже работать не могли, по крайней мере, в ПГУ. Литовцам, латышам и эстонцам, которые играли такую видную роль в ЧК Дзержинского, работать в Ясенево не воспрещалось, но смотрели на них с подозрением. Армян тоже принимали очень неохотно, так как у многих за границей были родственники. Единственным офицером КГБ на Мальте в семидесятые годы был армянин по фамилии Мкртчян. Работал он там под крышей корреспондента ТАСС. Когда Мкртчян постарался добиться назначения в США, обнаружилось, что у него в Америке есть родственники, и из ПГУ его выгнали с треском. Однако ограничений для других национальных меньшинств в Центре не было. Внутренняя статистика КГБ показывает, что грузины, азербайджанцы, узбеки и другие представители среднеазиатских национальностей были надежней, чем русские и украинцы. Андроповский институт также проводил дискриминацию по признаку пола и религии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254