.. пусть даже тринадцати лет!
Ангел подумал и сказал:
– Ну, во-первых, я очень неплохо учился. Отсюда и возникла моя кандидатура для почти взрослой командировки на Землю. А во-вторых, не забывайте, Владим Владимыч, я все-таки был не «мальчиком двенадцати лет», а «двенадцатилетним Ангелом». А это вовсе не одно и то же!
– Да-да... Конечно. Наверное... – быстро согласился В.В. – Одно в голове не укладывается, Ангел, – как Лешка Самошников мог стать невозвращенцем, зная о том, что Толик-Натанчик сидит в колонии, что на суде погиб его дедушка Натан Моисеевич, что застрелился старейший друг семьи Ваня Лепехин!.. Как это могло произойти?!
Ангел вскочил и заметался по узенькому купе, как раненый тигр.
– Да не знал он ничего этого, Владим Владимыч! В том-то и трагедия, что Лешка стал невозвращенцем ровно за месяц до всех этих печальных событий!..
– Вы думаете, что если бы Лешка был в курсе ленинградских дел...
– Естественно!!! Никуда бы он не сорвался! – нервно и горячо проговорил Ангел. – Помня его достаточно хорошо, могу поручиться, что, узнав обо всех этих несчастьях, он послал бы свой театр ко всем матерям, поставил бы на уши всю Западную группу войск и заставил бы немедленно отправить его в Ленинград!.. Ведь какое-то время спустя, уже там, на Западе, когда Лешка все узнал про деда и Толика, он через пол-Германии помчался в Бонн, в советское посольство и...
– Стоп, стоп, стоп, Ангел! – прервал его В.В. – Вы так раздергались, что стали перескакивать через какие-то наверняка очень важные события... Я рискую многого не понять в дальнейшем. Так что уж будьте любезны... Помните, как у Галича: «...а из зала кричат – „Давай подробности!..“
– Простите меня, пожалуйста... Столько лет прошло, а я все никак не могу совладать с собой, когда речь заходит о Лешке Самошникове... Тогда – по порядку.
– Но сначала, пожалуйста, о себе, – напомнил В.В. Ангелу.
– Нет, – возразил Ангел. – Сначала все-таки про Лешку. Потому что из-за нашей высшей чудовищной и постыдной ангельско-чиновничьей бюрократии, одновременно с их трусливой безответственностью, я вошел в жизнь Лешки Самошникова, к несчастью, слишком поздно... Вы хотите это услышать вот так, сидя за столиком? Или хотели бы сами заглянуть в то Время?
– Ну, наверное, лучше один раз увидеть, чем...
– Нет вопросов! Ложитесь, так вам будет удобнее.
В.В. послушно лег на постель, прикрыл глаза...
...и услышал голос Ангела:
– Вот как мы сделаем, Владим Владимыч. Я начну вам рассказывать, а если вы вдруг чего-то не поймете или что-то захотите разглядеть поотчетливее – вам стоит только проявить это желание или позвать меня...
– Вас понял. – В.В. зажмурился и тихо произнес: – Перехожу на прием.
* * *
Тает в ночи колесный перестук на рельсах...
Уплывают в Прошлое звуки несущегося во тьме поезда...
Остается лишь затухающий голос Ангела: – Обычно после каждого спектакля, отбирающего у исполнителя главной роли все силы – вроде сегодняшнего шефского «Гамлета», сыгранного для личного состава энской пехотной дивизии, – обессиленный Лешка предпочитал активный отдых...
ГДР. НОЧЬ. КВАРТИРКА ЮТЫ КНАППЕ
Ах, какая это была прекрасная и жгучая ночь!..
То, что не удалось когда-то Гамлету с Офелией, сейчас русский артист Лешка Самошников вытворял с очень демократической немочкой Ютой Кнаппе.
А чего только не делала Юта Кнаппе с Лешкой Самошниковым?!
Их тела переплетались в страстных объятиях...
Громко, бесстыдно и ритмично скрипела кровать.
В такт призывным звукам этого поистине боевого плацдарма любви в маленькой комнатке Юты вся мебель ходуном ходила!!!
Хрипло, как лев в брачный период, рычал Лешка...
...сладострастно стонала и в экстазе что-то несвязно выкрикивала девушка Юта.
А на пике максимального и завершающего момента этого любовного сражения просто перешла на чистейший поросячий визг, в котором с трудом можно было разобрать:
–...их либе!.. ихлибе!.. их либе дих, Льёша!!! О Готт!.. Майн Готт...
* * *
... Потом лежали голые в кровати и Юта кормила Лешку с ложечки невиданным в Советском Союзе того времени – йогуртом.
Лешка с удовольствием облизывал ложечку и с интересом разглядывал пластмассовый стаканчик из-под йогурта.
Не прекращая своего ответственного занятия, Юта спросила:
– Льёша, можно я буду тебя называть Алекс?
– Нет, – ответил Лешка. – Нельзя.
– Но здесь, на Западе, все русские Алексеи и Александры сразу становятся Алексами. Курцнаме – это очень удобно. Короткий имя...
– Хочешь короткое имя – продолжай называть меня «Льёша». Короче могут быть только – Том, Ким или Пит. Но это не русские имена. А я стопроцентно русский. Хотя наполовину и еврей... – рассмеялся Лешка.
– О!.. – удивленно воскликнула Юта. – А кто «юде»? Мама одер... Мама или фатер?
– Мама, – с великой нежностью сказал Лешка.
– Зе-е-ер гут!.. Эс ист зеер практиш! Это очень практично, – восхитилась Юта.
Она отдала Лешке стаканчик с йогуртом и ложечку и через простынку стала поглаживать его первичные мужские половые признаки.
– Вот они – щупальца международного сионизма! – заржал Лешка и чуть не подавился йогуртом. – Перестань шуровать у меня между ног! Ему тоже отдых требуется. Совсем заездили беднягу... А почему ты считаешь, что мама «юде» – это практично?
Однако юная фрау Кнаппе и не собиралась выпускать из рук такую замечательную добычу. Но ослабила хватку. Сказала трезво и расчетливо:
– Это практично потому, что твой еврейский националитет ты сможешь подтвердить, только если «юде» – твоя мама. Папа – нет.
– А мне-то это на кой хрен? У нас с этим «националитетом» – одни заморочки, – отмахнулся Лешка.
– Но ты можешь немножко ездить в федеративные земли. Там везде есть «юдише гемайнд» – еврейские общины. Они помогают русским. Таким, как ты. Хочешь на два дня в ФээРГэ? Завтра тебе не надо играть театр. А послезавтра генералы делают для вас парти. Шашлык и баня, – сказала Юта презрительно. – А мы поедем туда – в федеративную землю.
– Мы?..
Лешка уселся на постели, закурил сигарету.
– Да, – сказала Юта. – Ты и я. И еще один поляк. Он меня туда возит. Ты будешь гулять и смотреть, а я немножко работать. А потом едем обратно... Хочешь?
Лешка глубоко затянулся, поразмыслил и наконец сказал:
– А-а... Чем черт не шутит?! Когда еще такой случай представится? – Но на всякий случай переспросил: – А назад, ты сказала, когда? А то в понедельник у меня утренник для детей – «Аленький цветочек».
– Замстаг унд зонтаг – там... Субботу и воскресенье делаем маленький урлауп – отпуск в ФээРГэ, а в понедельник утром – здесь. Не бойся. Я туда езжу два раза в месяц. Я там немножко работаю, потому что западные марки здесь у нас, в Дойче Демократише Републик, – это очень хорошо!
– А поляк при чем здесь? – спросил Лешка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Ангел подумал и сказал:
– Ну, во-первых, я очень неплохо учился. Отсюда и возникла моя кандидатура для почти взрослой командировки на Землю. А во-вторых, не забывайте, Владим Владимыч, я все-таки был не «мальчиком двенадцати лет», а «двенадцатилетним Ангелом». А это вовсе не одно и то же!
– Да-да... Конечно. Наверное... – быстро согласился В.В. – Одно в голове не укладывается, Ангел, – как Лешка Самошников мог стать невозвращенцем, зная о том, что Толик-Натанчик сидит в колонии, что на суде погиб его дедушка Натан Моисеевич, что застрелился старейший друг семьи Ваня Лепехин!.. Как это могло произойти?!
Ангел вскочил и заметался по узенькому купе, как раненый тигр.
– Да не знал он ничего этого, Владим Владимыч! В том-то и трагедия, что Лешка стал невозвращенцем ровно за месяц до всех этих печальных событий!..
– Вы думаете, что если бы Лешка был в курсе ленинградских дел...
– Естественно!!! Никуда бы он не сорвался! – нервно и горячо проговорил Ангел. – Помня его достаточно хорошо, могу поручиться, что, узнав обо всех этих несчастьях, он послал бы свой театр ко всем матерям, поставил бы на уши всю Западную группу войск и заставил бы немедленно отправить его в Ленинград!.. Ведь какое-то время спустя, уже там, на Западе, когда Лешка все узнал про деда и Толика, он через пол-Германии помчался в Бонн, в советское посольство и...
– Стоп, стоп, стоп, Ангел! – прервал его В.В. – Вы так раздергались, что стали перескакивать через какие-то наверняка очень важные события... Я рискую многого не понять в дальнейшем. Так что уж будьте любезны... Помните, как у Галича: «...а из зала кричат – „Давай подробности!..“
– Простите меня, пожалуйста... Столько лет прошло, а я все никак не могу совладать с собой, когда речь заходит о Лешке Самошникове... Тогда – по порядку.
– Но сначала, пожалуйста, о себе, – напомнил В.В. Ангелу.
– Нет, – возразил Ангел. – Сначала все-таки про Лешку. Потому что из-за нашей высшей чудовищной и постыдной ангельско-чиновничьей бюрократии, одновременно с их трусливой безответственностью, я вошел в жизнь Лешки Самошникова, к несчастью, слишком поздно... Вы хотите это услышать вот так, сидя за столиком? Или хотели бы сами заглянуть в то Время?
– Ну, наверное, лучше один раз увидеть, чем...
– Нет вопросов! Ложитесь, так вам будет удобнее.
В.В. послушно лег на постель, прикрыл глаза...
...и услышал голос Ангела:
– Вот как мы сделаем, Владим Владимыч. Я начну вам рассказывать, а если вы вдруг чего-то не поймете или что-то захотите разглядеть поотчетливее – вам стоит только проявить это желание или позвать меня...
– Вас понял. – В.В. зажмурился и тихо произнес: – Перехожу на прием.
* * *
Тает в ночи колесный перестук на рельсах...
Уплывают в Прошлое звуки несущегося во тьме поезда...
Остается лишь затухающий голос Ангела: – Обычно после каждого спектакля, отбирающего у исполнителя главной роли все силы – вроде сегодняшнего шефского «Гамлета», сыгранного для личного состава энской пехотной дивизии, – обессиленный Лешка предпочитал активный отдых...
ГДР. НОЧЬ. КВАРТИРКА ЮТЫ КНАППЕ
Ах, какая это была прекрасная и жгучая ночь!..
То, что не удалось когда-то Гамлету с Офелией, сейчас русский артист Лешка Самошников вытворял с очень демократической немочкой Ютой Кнаппе.
А чего только не делала Юта Кнаппе с Лешкой Самошниковым?!
Их тела переплетались в страстных объятиях...
Громко, бесстыдно и ритмично скрипела кровать.
В такт призывным звукам этого поистине боевого плацдарма любви в маленькой комнатке Юты вся мебель ходуном ходила!!!
Хрипло, как лев в брачный период, рычал Лешка...
...сладострастно стонала и в экстазе что-то несвязно выкрикивала девушка Юта.
А на пике максимального и завершающего момента этого любовного сражения просто перешла на чистейший поросячий визг, в котором с трудом можно было разобрать:
–...их либе!.. ихлибе!.. их либе дих, Льёша!!! О Готт!.. Майн Готт...
* * *
... Потом лежали голые в кровати и Юта кормила Лешку с ложечки невиданным в Советском Союзе того времени – йогуртом.
Лешка с удовольствием облизывал ложечку и с интересом разглядывал пластмассовый стаканчик из-под йогурта.
Не прекращая своего ответственного занятия, Юта спросила:
– Льёша, можно я буду тебя называть Алекс?
– Нет, – ответил Лешка. – Нельзя.
– Но здесь, на Западе, все русские Алексеи и Александры сразу становятся Алексами. Курцнаме – это очень удобно. Короткий имя...
– Хочешь короткое имя – продолжай называть меня «Льёша». Короче могут быть только – Том, Ким или Пит. Но это не русские имена. А я стопроцентно русский. Хотя наполовину и еврей... – рассмеялся Лешка.
– О!.. – удивленно воскликнула Юта. – А кто «юде»? Мама одер... Мама или фатер?
– Мама, – с великой нежностью сказал Лешка.
– Зе-е-ер гут!.. Эс ист зеер практиш! Это очень практично, – восхитилась Юта.
Она отдала Лешке стаканчик с йогуртом и ложечку и через простынку стала поглаживать его первичные мужские половые признаки.
– Вот они – щупальца международного сионизма! – заржал Лешка и чуть не подавился йогуртом. – Перестань шуровать у меня между ног! Ему тоже отдых требуется. Совсем заездили беднягу... А почему ты считаешь, что мама «юде» – это практично?
Однако юная фрау Кнаппе и не собиралась выпускать из рук такую замечательную добычу. Но ослабила хватку. Сказала трезво и расчетливо:
– Это практично потому, что твой еврейский националитет ты сможешь подтвердить, только если «юде» – твоя мама. Папа – нет.
– А мне-то это на кой хрен? У нас с этим «националитетом» – одни заморочки, – отмахнулся Лешка.
– Но ты можешь немножко ездить в федеративные земли. Там везде есть «юдише гемайнд» – еврейские общины. Они помогают русским. Таким, как ты. Хочешь на два дня в ФээРГэ? Завтра тебе не надо играть театр. А послезавтра генералы делают для вас парти. Шашлык и баня, – сказала Юта презрительно. – А мы поедем туда – в федеративную землю.
– Мы?..
Лешка уселся на постели, закурил сигарету.
– Да, – сказала Юта. – Ты и я. И еще один поляк. Он меня туда возит. Ты будешь гулять и смотреть, а я немножко работать. А потом едем обратно... Хочешь?
Лешка глубоко затянулся, поразмыслил и наконец сказал:
– А-а... Чем черт не шутит?! Когда еще такой случай представится? – Но на всякий случай переспросил: – А назад, ты сказала, когда? А то в понедельник у меня утренник для детей – «Аленький цветочек».
– Замстаг унд зонтаг – там... Субботу и воскресенье делаем маленький урлауп – отпуск в ФээРГэ, а в понедельник утром – здесь. Не бойся. Я туда езжу два раза в месяц. Я там немножко работаю, потому что западные марки здесь у нас, в Дойче Демократише Републик, – это очень хорошо!
– А поляк при чем здесь? – спросил Лешка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87