Он принадлежит владельцу, так что записывай его не на мое имя, а только номер, ладно? Я поставлю автоответчик. Ты всегда сможешь оставить послание для меня, если я ушел куда-то в бар. — Он снова смущенно улыбнулся. — Тоник с ангостурой, так? Господи, ну и мрачная жизнь меня ждет, должен сказать.
Мимо прошло двухпалубное судно, и от рокота его двигателя звякнуло стекло витрины магазина готовой одежды.
— Я, конечно, обзаведусь друзьями в Челтенхеме, — усмехнулся Пепперидж. В голосе у него на этот раз слышались горделивые нотки. — В случае необходимости, я смогу связаться с тобой даже с их радиостанции, через Верховный Комиссариат в Сингапуре. — На мгновение он отвел глаза, а потом его желтые глаза, сощурившиеся от ветра, снова уставились на меня. — Я понимаю, что это не та служба, к которой ты привык. Но уж извини.
Через час и четырнадцать минут, в 17.51, я вылез из машины и направился к стойке сингапурской авиалинии в аэропорту Хитроу. Сзади подъехала еще одна машина, и я рассеянно взглянул на ее единственного пассажира, обратив внимание на родинку под ухом.
Миновало еще полчаса, и самолет рейса 297 уже вырулил на взлетную полосу, где, ожидая разрешения на старт, разогревал двигатели. Разрешение было получено с диспетчерской башни в 18.24, с опозданием на семь минут. Вечернее небо было почти чистым, только в южной стороне горизонта плавали башенки облаков.
Через девять часов лета, в Бомбее, где мне предстояла пересадка, я купил сингапурское издание “Тайме” и расположился в кресле зала ожидания. В Куала Лумпуре лидер Национального фронта вчера объявил, что пора положить конец несбалансированной промалайзийской правительственной политике и предупредил премьер-министра доктора Мохадира Мохамеда Датук Сери, чтобы он положил конец коррупции. В Бангкоке новый военный руководитель Таиланда генерал Чаволит отдал приказ: армия и государственные радио и телевидение не будут участвовать в политических играх в преддверии всеобщих выборов. В Сингапуре министр обвинил офицеров полиции в ненужной жестокости и предложил им наладить более тесные контакты с народом, которому они служат. Драки между подростками в кофейнях и вайаигах обретали всю большую жестокость, которая, в свою очередь, требовала все более жестких мер, потому что, например, вчера двенадцатилетнему мальчику ножом отрезали ухо.
В газетах не было ни одного упоминания о торговле наркотиками или оружием. Минут через двадцать, поднявшись, я приобрел экземпляр “Глитца” и направился на посадку на рейс 232, который отлетал в Сингапур в 08.36. Я едва успел на него.
Во время полета я еще раз перечитал инструкции, врученные мне Пеппериджем, намертво запомнил основные указания в них и затем, в туалете, разорвал три листика тонкой бумаги на мелкие кусочки, которые спустил в унитаз. Когда я вернулся к себе на место, стюардесса задернула шторы между салоном первого класса и туристским, после чего повезла по проходу тележку с напитками. Я же предпочел откинуть спинку сиденья и расслабиться, переходя от альфа— к бета-волнам.
Конечно же, в СИС внедрилась парочка “кротов”. Иначе и быть не могло.
— Не хотите ли шампанского?
Миндалевидные глаза с густо подведенными веками; дорогое шелковое кимоно с охряными драконами и белой оторочкой, несколько изящных складок на покатых плечах.
Я покачал головой.
— Мы летим по расписанию?
Она глянула на нефритовый циферблат своих часиков.
— С опережением в десять минут. В Сингапуре мы должны приземлиться примерно через три часа, в час по местному времени. Вам принести что-нибудь, сэр?
— Ничего, спасибо. — На меня пахнуло запахом духов пачули, когда она прошла мимо меня.
О “кротах” мне поведал Флодерус: все, кому полагалось, знали о них, и многим не спалось по ночам. Они убили кучу времени, пытаясь вычислить их, но пока не обнаружили, и никто не может точно сказать, какой ими нанесен урон. Так вот обстояли дела. Один из “кротов”, скорее всего, почувствовал: Флодерус что-то затевает. Или же Пепперидж слишком громко говорил, в баре или в другом месте.
Я отнюдь не удивился этому. Даже при самой тщательной тайной подготовке любого задания в воздухе носятся какие-то флюиды, которые можно уловить — несмотря на самые строгие меры предосторожности. В прошлом году на меня вышли почти сразу же и тут же приступили к делу: на набережной Темзы моя машина перевернулась, и я попал в больницу. На этот раз они тоже засекли меня почти столь же быстро, но предпочли спокойное наблюдение: его осуществлял один человек, у которого для камуфляжа был с собой старомодный черный саквояж. Подчеркнуто за мной никто не следил; к окружению я приглядывался скорее по привычке, и этот с саквояжем — именно его я заприметил вылезающим из машины в Хитроу — несколько раз отвернулся в зале ожидания в Бомбее, избегая моих взглядов, но его роль я понял достаточно быстро, когда, направившись в туалет, сразу же покинул его. Он сразу запаниковал, не зная, как себя вести, то ли идти дальше в туалет, то ли следовать за мной, что было весьма непрофессионально.
В настоящий момент он занимал место где-то в туристском классе.
Впрочем, серьезной проблемы он не представлял. Строго говоря, он не торчал у меня за спиной; он даже не пытался выяснить, куда я направляюсь. Этот человек, видно, просто должен убедиться, что я в самом деле улетел в Сингапур, не поменял рейса, не подался в другую сторону, где мне не смогут сесть на хвост. До момента посадки я не мог от него отделаться, да и в любом случае в аэропорту меня перенимут другие, которые уже дожидаются в багажном отделении: они-то уж не позволят, чтобы я отколол с ними такой же простенький фокус, как с этим дурачком.
В дело они вступят попозже.
Душная жара сразу же навалилась на нас, когда мы спускались по трапу, но потом нас снова охватила прохлада кондиционеров. В ожидании багажа я вел себя совершенно непринужденно, ни на кого не обращая внимания и болтая с симпатичной маленькой американочкой, которой помог стащить с транспортера два увесистых чемодана.
Взяв такси у входа в аэропорт, я попросил водителя направиться в район Марина-бей, но, когда мы ехали по Феллертон-роуд, я наклонился к нему:
— Как тебя зовут?
— Ахмад. — Он одарил меня широкой ухмылкой. — А тебя?
Я сунул ему пятидесятидолларовую банкноту.
— Вот тебе моя визитная карточка. И рули в Чайна-таун.
— Этого мало. Туда надо сто долларов.
— Слушай меня внимательно, Ахмад. Я оставлю на твое попечение мой багаж. Отвези его к себе и позаботься, чтобы он был в сохранности. Через час я его у тебя заберу, и тогда получишь еще пятьдесят долларов.
— Сто. Яне могу…
— Ахмад. Посмотри в зеркале мне в глаза. Похож ли я на человека, которому можно вешать лапшу на уши?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Мимо прошло двухпалубное судно, и от рокота его двигателя звякнуло стекло витрины магазина готовой одежды.
— Я, конечно, обзаведусь друзьями в Челтенхеме, — усмехнулся Пепперидж. В голосе у него на этот раз слышались горделивые нотки. — В случае необходимости, я смогу связаться с тобой даже с их радиостанции, через Верховный Комиссариат в Сингапуре. — На мгновение он отвел глаза, а потом его желтые глаза, сощурившиеся от ветра, снова уставились на меня. — Я понимаю, что это не та служба, к которой ты привык. Но уж извини.
Через час и четырнадцать минут, в 17.51, я вылез из машины и направился к стойке сингапурской авиалинии в аэропорту Хитроу. Сзади подъехала еще одна машина, и я рассеянно взглянул на ее единственного пассажира, обратив внимание на родинку под ухом.
Миновало еще полчаса, и самолет рейса 297 уже вырулил на взлетную полосу, где, ожидая разрешения на старт, разогревал двигатели. Разрешение было получено с диспетчерской башни в 18.24, с опозданием на семь минут. Вечернее небо было почти чистым, только в южной стороне горизонта плавали башенки облаков.
Через девять часов лета, в Бомбее, где мне предстояла пересадка, я купил сингапурское издание “Тайме” и расположился в кресле зала ожидания. В Куала Лумпуре лидер Национального фронта вчера объявил, что пора положить конец несбалансированной промалайзийской правительственной политике и предупредил премьер-министра доктора Мохадира Мохамеда Датук Сери, чтобы он положил конец коррупции. В Бангкоке новый военный руководитель Таиланда генерал Чаволит отдал приказ: армия и государственные радио и телевидение не будут участвовать в политических играх в преддверии всеобщих выборов. В Сингапуре министр обвинил офицеров полиции в ненужной жестокости и предложил им наладить более тесные контакты с народом, которому они служат. Драки между подростками в кофейнях и вайаигах обретали всю большую жестокость, которая, в свою очередь, требовала все более жестких мер, потому что, например, вчера двенадцатилетнему мальчику ножом отрезали ухо.
В газетах не было ни одного упоминания о торговле наркотиками или оружием. Минут через двадцать, поднявшись, я приобрел экземпляр “Глитца” и направился на посадку на рейс 232, который отлетал в Сингапур в 08.36. Я едва успел на него.
Во время полета я еще раз перечитал инструкции, врученные мне Пеппериджем, намертво запомнил основные указания в них и затем, в туалете, разорвал три листика тонкой бумаги на мелкие кусочки, которые спустил в унитаз. Когда я вернулся к себе на место, стюардесса задернула шторы между салоном первого класса и туристским, после чего повезла по проходу тележку с напитками. Я же предпочел откинуть спинку сиденья и расслабиться, переходя от альфа— к бета-волнам.
Конечно же, в СИС внедрилась парочка “кротов”. Иначе и быть не могло.
— Не хотите ли шампанского?
Миндалевидные глаза с густо подведенными веками; дорогое шелковое кимоно с охряными драконами и белой оторочкой, несколько изящных складок на покатых плечах.
Я покачал головой.
— Мы летим по расписанию?
Она глянула на нефритовый циферблат своих часиков.
— С опережением в десять минут. В Сингапуре мы должны приземлиться примерно через три часа, в час по местному времени. Вам принести что-нибудь, сэр?
— Ничего, спасибо. — На меня пахнуло запахом духов пачули, когда она прошла мимо меня.
О “кротах” мне поведал Флодерус: все, кому полагалось, знали о них, и многим не спалось по ночам. Они убили кучу времени, пытаясь вычислить их, но пока не обнаружили, и никто не может точно сказать, какой ими нанесен урон. Так вот обстояли дела. Один из “кротов”, скорее всего, почувствовал: Флодерус что-то затевает. Или же Пепперидж слишком громко говорил, в баре или в другом месте.
Я отнюдь не удивился этому. Даже при самой тщательной тайной подготовке любого задания в воздухе носятся какие-то флюиды, которые можно уловить — несмотря на самые строгие меры предосторожности. В прошлом году на меня вышли почти сразу же и тут же приступили к делу: на набережной Темзы моя машина перевернулась, и я попал в больницу. На этот раз они тоже засекли меня почти столь же быстро, но предпочли спокойное наблюдение: его осуществлял один человек, у которого для камуфляжа был с собой старомодный черный саквояж. Подчеркнуто за мной никто не следил; к окружению я приглядывался скорее по привычке, и этот с саквояжем — именно его я заприметил вылезающим из машины в Хитроу — несколько раз отвернулся в зале ожидания в Бомбее, избегая моих взглядов, но его роль я понял достаточно быстро, когда, направившись в туалет, сразу же покинул его. Он сразу запаниковал, не зная, как себя вести, то ли идти дальше в туалет, то ли следовать за мной, что было весьма непрофессионально.
В настоящий момент он занимал место где-то в туристском классе.
Впрочем, серьезной проблемы он не представлял. Строго говоря, он не торчал у меня за спиной; он даже не пытался выяснить, куда я направляюсь. Этот человек, видно, просто должен убедиться, что я в самом деле улетел в Сингапур, не поменял рейса, не подался в другую сторону, где мне не смогут сесть на хвост. До момента посадки я не мог от него отделаться, да и в любом случае в аэропорту меня перенимут другие, которые уже дожидаются в багажном отделении: они-то уж не позволят, чтобы я отколол с ними такой же простенький фокус, как с этим дурачком.
В дело они вступят попозже.
Душная жара сразу же навалилась на нас, когда мы спускались по трапу, но потом нас снова охватила прохлада кондиционеров. В ожидании багажа я вел себя совершенно непринужденно, ни на кого не обращая внимания и болтая с симпатичной маленькой американочкой, которой помог стащить с транспортера два увесистых чемодана.
Взяв такси у входа в аэропорт, я попросил водителя направиться в район Марина-бей, но, когда мы ехали по Феллертон-роуд, я наклонился к нему:
— Как тебя зовут?
— Ахмад. — Он одарил меня широкой ухмылкой. — А тебя?
Я сунул ему пятидесятидолларовую банкноту.
— Вот тебе моя визитная карточка. И рули в Чайна-таун.
— Этого мало. Туда надо сто долларов.
— Слушай меня внимательно, Ахмад. Я оставлю на твое попечение мой багаж. Отвези его к себе и позаботься, чтобы он был в сохранности. Через час я его у тебя заберу, и тогда получишь еще пятьдесят долларов.
— Сто. Яне могу…
— Ахмад. Посмотри в зеркале мне в глаза. Похож ли я на человека, которому можно вешать лапшу на уши?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86