…Делясь потом впечатлениями с остальными русскими членами экспедиции, Ушаков услышал самые противоречивые мнения о песнях и танцах эскимосов. Старцев, тот заявил: это, мол, не что иное, как демонстрация настоящей дикости и бескультурья.
– Надо побыстрее учить их настоящей музыке и русской пляске! – сказал он решительно. – Иначе они нас замучают своими завываниями.
– Нет, что-то в этом есть, – задумчиво проронил доктор Савенко. – Иногда я даже чувствовал волнение в душе.
– К этому надо привыкнуть, – заметил Павлов. – Для меня, к примеру, конечно, милее наш русский перепляс, но иной раз и я выходил в круг и надевал танцевальные перчатки.
– Да, – вспомнил Савенко, – а зачем перчатки?
– Это как бы бальные перчатки, – предположил Ушаков.
– Я спрашивал, – сказал Павлов, – но никто толком не знает. Говорят: так заведено, так полагается.
– Думаю, они нужны для того, чтобы подчеркнуть движения рук, – высказал догадку Ушаков. – Мне показалось, что главный смысл танца – именно в движении рук.
– И в словах, – сказал Павлов.
С уходом «Ставрополя» на каждого трудоспособного мужчину поселения работы прибавилось втрое, если не вчетверо. Первым делом надо было закончить дом и склад для продуктов, боящихся холода.
Ушаков пока жил в палатке, не спешил перебираться в дом. Он понимал: для того чтобы зимой не беспокоиться о тепле, надо как следует проконопатить стены, настелить полы со специальной прокладкой, тщательно сложить печи.
Для зимней одежды раздали закупленные еще в Анадыре и бухте Провидения оленьи шкуры и камусы. Так как в палатке спать уже было довольно прохладно, Ушаков попросил Нанехак сшить ему спальный мешок.
Она быстро исполнила его просьбу. Мешок был сшит из хорошо выделанных оленьих шкур, был мягок и неожиданно просторен.
– Тут можно вдвоем поместиться! – весело сказал Ушаков, разложив мешок на постели.
– Я его сделала таким, чтобы было теплее, – объяснила Нанехак. – Когда мешок тесен, в нем может быть и сыро, и холодно… Ты видел, что кухлянки мы шьем тоже просторные, не в обтяжку. Так лучше.
Нанехак говорила медленно, чтобы Ушаков мог ее понять.
– Большое тебе спасибо, Нана!
Он чувствовал, что женщина относится к нему с какой-то особой нежностью и теплотой, но не придавал этому значения, считал, что она видит в нем прежде всего начальника. Все эскимосы были дружелюбны к нему, и Ушакову нравилось, что в этом добром расположении не было ни тени подобострастия, ни заискивания. Пожалуй, они даже с удовольствием указывали ему на какие-то промахи, любили давать советы…
Ушаков поставил перед собой задачу обойти все яранги лично и выяснить, кто еще в чем нуждается.
Хотя на острове стояли те же яранги, какие были в бухте Провидения, казалось, что в них появилось что-то новое, солидное и крепкое. Прежде всего – негаснущий костер, над которым всегда висел чайник. Тепло, горящие жирники в глубине меховых пологов, ряды деревянных бочек, заполненных мясом и жиром, висящие снаружи почерневшие от ветра и солнца куски моржатины, сытые, довольные лица людей.
Тагью поднял на высокие подставки свою байдару.
– Скорее бы закончить работу и заняться охотой, – сказал он. – Лед приближается к берегу, и моржи могут уйти.
Ушаков тоже думал об этом.
– Ну, еще чуть-чуть осталось, – сказал он Тагью. – Послезавтра можем выйти на моржовую охоту.
– Вот это хорошо! – обрадовался эскимос. – Надо запастись мясом не только для себя, надо подумать и о собаках.
– Да, это верно. Зимой нам придется много ездить, – сказал Ушаков.
– А без корма куда поедешь? – заметил Тагью.
В яранге Таяна слышалась музыка. Молодой хозяин пытался наиграть на мандолине мелодию исполненной в прощальную ночь песни.
– Здравствуй, Таян, – сказал Ушаков, войдя в чоттагин.
– Здравствуй, умилык, – ответил по-русски Таян.
Он довольно свободно говорил по-русски и по-английски, и с ним легко было общаться.
– Как твои дела? – поинтересовался Ушаков, оглядывая жилище.
Передняя стенка спального полога была распахнута, подперта палкой, и внутри меховой комнаты можно было увидеть на задней стене прошлогодний настенный календарь. В углу, возле потушенного жирника, громко тикал будильник, показывающий время.
– Я ставил эти часы по корабельному хронометру, – сказал Таян, заметив интерес Ушакова к будильнику, – но они все равно идут вперед, торопятся.
Ушаков достал свои карманные часы и перевел стрелки будильника на полчаса назад.
– Если тебе нужно, приходи ставить правильное время ко мне, – сказал Ушаков.
В холодной части яранги, помимо уже знакомых бочек с припасами, на стене висело несколько ружей, мотки нерпичьего ремня, снегоступы, небольшие багорчики и рыболовные снасти. Как выяснилось, эскимосы делали леску из китового уса. На него не нарастает лед, он легко сматывается и достаточно крепок.
Костер у Таяна был не просто огорожен камнями, а выложен обломками кирпича, которые тот подобрал возле нового дома.
Сам молодой эскимос, как заметил Ушаков, всегда отличался аккуратностью, одевался не то чтобы богато, но, при всей скромности, даже с каким-то изяществом.
– Нравится тебе здесь? – задал ему обычный вопрос Ушаков.
– Мне здесь очень нравится, – с чувством ответил Таян. – Здесь мне и. моей жене хорошо.
– Неужели среди вас нет ни одного человека, которому бы здесь не нравилось? – с легкой усмешкой спросил Ушаков, вглядываясь в лицо Таяна.
Как и в каждой яранге, Ушакову и здесь предложили чай, и, чтобы не обидеть хозяев, он пил которую чашку, с трудом разгрызая твердый кусковой сахар.
Таян ответил не сразу. Подумал и тихо произнес:
– Почему? Есть такие, которые жалеют, что уехали из бухты Провидения… Правда, их совсем немного, больше тех, что боятся…
– Чего боятся?
– Разного, – уклончиво ответил Таян.
– Нельзя же бояться просто так, – настаивал Ушаков. – Люди боятся чего-то определенного, верно?
– Верно, – согласился Таян. – Они боятся злых духов.
– Злых духов? – удивился Ушаков. – Где же они, эти злые духи?
– Они везде!
– И ты тоже боишься?
Таян молча пожал плечами.
– А кто говорит про злых духов?
– Старшие люди говорят.
– Кто? Иерок или, быть может, Тагью?
– Иерок, – сказал Таян. – И Тагью тоже.
– Иерок? – удивленно переспросил Ушаков. – Почему Иерок?
– Потому что он знает, что говорит. В нашем Урилыке он был главным.
– Как же так, Иерок? – в растерянности повторил Ушаков. Вот уж от кого он не ожидал такого.
Внешне Ушаков старался не показывать, что поражен услышанным. Для приличия он еще посидел минут десять в яранге, беседуя с Таяном о будущей школе, где смогут обучаться грамоте не только дети, но и взрослые, об охоте на моржа.
– Может быть, мы даже поедем на мыс Блоссом, на лежбище, – пообещал Ушаков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85