– многозначительно спросил Ушаков.
Аналько понял намек и серьезно ответил:
– С ними у меня тоже хорошие отношения. Думаю, они начинают меня понимать.
– Ну вот и хорошо! – весело сказал Ушаков и, повинуясь жесту хозяина, вошел в холодную часть яранги.
Здесь с помощью обломка оленьего рога тщательно очистили от снега верхнюю одежду и особенно торбаза. Скинув кухлянки, Аналько с гостем нырнули в теплый, наполненный запахами человеческого тела меховой полог. Ритуал арктического гостеприимства разнообразен, но начисто лишен каких-либо внешних украшений, бессмысленных церемоний. Он подчиняется одному незыблемому правилу – создать максимум удобств для гостя, сделать его пребывание в яранге хозяина приятным. Поэтому первым делом его надо обеспечить самым дорогим, что может быть на севере – теплом. Затем накормить. Постелить ему мягкую постель, а к утру, если он намеревается сразу же продолжить свой путь, починить и высушить его одежду. Не меньшее внимание хозяин уделяет и его упряжке, собакам. Вот почему Ушаков и Павлов все дни, пока они гостили в стойбище Аналько, не думали ни о своей отсыревшей и кое-где порванной одежде, ни о собаках.
А по вечерам Аналько, Етувги и Анакуль рассказывали старинные легенды и сказки.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Все дни беременности Нанехак была начеку, чтобы неосторожным своим движением, а более всего неразумным поступком не повредить будущему ребенку. Осенью она отворачивалась от сладкой ягоды шикши и даже не смотрела на жирных бычков, которых на простую красную тряпицу ловили мальчишки в лагуне, примыкающей к поселению. Если беременная женщина съест шикшу или бычка, то это непременно приведет к рождению девочки. А Нанехак собиралась родить мальчика, похожего не только на своего отца Апара, но и на русского умилыка. Бродя по берегу моря в поисках морской травы, она осторожно обходила выброшенных волнами крабов, хотя прекрасно помнила солоноватый вкус бело-розового мяса в клешнях. Если бы будущая мать попробовала краба, то новорожденный мог появиться на свет уродливым и ходить боком. Сердце любого зверя и даже утки могло способствовать рождению труса. А это качество весьма презренно для морского охотника, чья жизнь проходит в проявлении самых сильных сторон своего характера, когда идет охота на морского зверя, моржа, кита или же белого медведя. Мясо и яйца гаги могли повлиять на плаксивость ребенка, ибо гага иной раз издает звуки, очень похожие на детский плач.
Каждое утро, независимо от погоды, Нанехак выходила из яранги и некоторое время стояла на улице. Это предохраняло будущего морского охотника от тучности, что могло быть помехой в охотничьем деле, требующем ловкости и выносливости.
Точно так же и Апар, выбравшись из полога, не должен был возвращаться обратно, не выйдя на улицу и не подышав чистым воздухом.
Многие запреты и правила уже никто не мог объяснить толком, но тем не менее все их неукоснительно и точно исполняли: и будущая мать и будущий отец.
Ближе к родам Апар снял с высокой подставки большую нарту и соорудил на ней с помощью гибких прутьев шалашик, покрыв его оленьими шкурами. Нанехак устроилась в шалаше, и нарта медленно, осторожно двинулась в поселение, где жили старые женщины, которые должны оказать роженице помощь. Кроме того, там был и доктор Савенко. Он вызвался сам принять роды, но Нанехак решительно отказалась, заявив, что никогда не позволит мужчине дотронуться до себя.
В селении Ушакова не было. Он был в дальней поездке, и это заметно расстроило Нанехак.
Ярангу они с Апаром поставили на старом месте. Апар все приготовил для роженицы. Прежде всего он прикрепил лахтачий ремень к потолочным балкам полога и концы свесил так, чтобы жена могла дотянуться до них. Женщина держится за концы ремня, и это помогает ей легче переносить роды.
Когда Нанехак почувствовала приближение схваток, она спокойно сказала об этом Апару, и тот побежал за Инкали, тещей учителя Павлова.
Инкали тотчас пришла и принялась хозяйничать в яранге. Она велела Апару разжечь в чоттагине костер и приготовить тундровый мох. Затем, выставив мужчину за дверь, подперла палкой переднюю стенку полога, чтобы видеть роженицу, и уселась у костра с трубкой в зубах.
Время от времени она поглядывала на Нанехак и пела старинную песню о будущем человеке, который приходит на смену тем, кто ушел навсегда.
Взволнованный Апар бродил возле яранги, ловя сочувственные взгляды сородичей. Все в поселении знали, что в его жилище сейчас совершается великое таинство рождения новой жизни, но чтобы кто-то выразил какое-нибудь пожелание или просто упомянул вслух о происходящем, об этом не могло быть и речи – иначе можно повредить будущему ребенку. Апар беспокоился и потому, что в случае осложнений к роженице полагалось звать шамана. Но его в поселении не было: Аналько жил на севере.
Доктор Савенко вышел из деревянного дома и направился к яранге, возле которой ходил Апар.
– Здравствуй, Апар, – поздоровался он и деловито кивнул в сторону яранги: – Ну как там дела?
Апар не знал, как себя держать. Согласно правилам, он не должен прямо отвечать на этот бестактный вопрос, но в то же время могло случиться и такое, что жене понадобится доктор…
– Дела на моем охотничьем участке хорошие, – уклончиво ответил Апар. – В моей мясной яме лежит десяток моржей…
– Да не о моржах я… – поморщился Савенко.
– И нерпы заготовили много, и жиру, и мяса, – продолжал Апар, неуклюже делая вид, что не понимает вопроса.
– Как роженица? – нетерпеливо и строго перебил его Савенко. – Как себя чувствует Нанехак?
– Послушай, доктор, – взмолился Апар, – давай отойдем отсюда…
– Она что, одна?
– Не одна она, – поспешно заверил Апар, – там Инкали. Она сделает все, что надо… Только не нужно говорить об этом.
Только теперь доктор догадался, что о происходящем не стоило говорить вслух. Он пожал плечами, но все же, уходя, сказал:
– Если что – зови меня! Я буду в доме.
– Хорошо! Очень хорошо! – с облегчением и благодарностью ответил Апар. – Обязательно позову!
Савенко ушел, и Апар снова вернулся к яранге, прислушался. Раньше, до разговора с доктором, до него иногда доносились стоны жены, отзываясь болью в его сердце.
Он снова прислушался и снова не поверил своим ушам. Может быть, это где-то заблудилась гага и плачет, замерзая в скованном льдом водоеме? Но нет, голос был человеческий – это крик новорожденного.
Апар едва удержал себя, чтобы не броситься в ярангу, и продолжал стоять на месте, ловя настороженным ухом каждый звук.
– Ты счастливая, – говорила между тем Инкали. – Так быстро родила, будто олениха. Да такого красавца, мальчика…
– Скажи, на кого он похож? – попросила Нанехак, усталая и гордая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Аналько понял намек и серьезно ответил:
– С ними у меня тоже хорошие отношения. Думаю, они начинают меня понимать.
– Ну вот и хорошо! – весело сказал Ушаков и, повинуясь жесту хозяина, вошел в холодную часть яранги.
Здесь с помощью обломка оленьего рога тщательно очистили от снега верхнюю одежду и особенно торбаза. Скинув кухлянки, Аналько с гостем нырнули в теплый, наполненный запахами человеческого тела меховой полог. Ритуал арктического гостеприимства разнообразен, но начисто лишен каких-либо внешних украшений, бессмысленных церемоний. Он подчиняется одному незыблемому правилу – создать максимум удобств для гостя, сделать его пребывание в яранге хозяина приятным. Поэтому первым делом его надо обеспечить самым дорогим, что может быть на севере – теплом. Затем накормить. Постелить ему мягкую постель, а к утру, если он намеревается сразу же продолжить свой путь, починить и высушить его одежду. Не меньшее внимание хозяин уделяет и его упряжке, собакам. Вот почему Ушаков и Павлов все дни, пока они гостили в стойбище Аналько, не думали ни о своей отсыревшей и кое-где порванной одежде, ни о собаках.
А по вечерам Аналько, Етувги и Анакуль рассказывали старинные легенды и сказки.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Все дни беременности Нанехак была начеку, чтобы неосторожным своим движением, а более всего неразумным поступком не повредить будущему ребенку. Осенью она отворачивалась от сладкой ягоды шикши и даже не смотрела на жирных бычков, которых на простую красную тряпицу ловили мальчишки в лагуне, примыкающей к поселению. Если беременная женщина съест шикшу или бычка, то это непременно приведет к рождению девочки. А Нанехак собиралась родить мальчика, похожего не только на своего отца Апара, но и на русского умилыка. Бродя по берегу моря в поисках морской травы, она осторожно обходила выброшенных волнами крабов, хотя прекрасно помнила солоноватый вкус бело-розового мяса в клешнях. Если бы будущая мать попробовала краба, то новорожденный мог появиться на свет уродливым и ходить боком. Сердце любого зверя и даже утки могло способствовать рождению труса. А это качество весьма презренно для морского охотника, чья жизнь проходит в проявлении самых сильных сторон своего характера, когда идет охота на морского зверя, моржа, кита или же белого медведя. Мясо и яйца гаги могли повлиять на плаксивость ребенка, ибо гага иной раз издает звуки, очень похожие на детский плач.
Каждое утро, независимо от погоды, Нанехак выходила из яранги и некоторое время стояла на улице. Это предохраняло будущего морского охотника от тучности, что могло быть помехой в охотничьем деле, требующем ловкости и выносливости.
Точно так же и Апар, выбравшись из полога, не должен был возвращаться обратно, не выйдя на улицу и не подышав чистым воздухом.
Многие запреты и правила уже никто не мог объяснить толком, но тем не менее все их неукоснительно и точно исполняли: и будущая мать и будущий отец.
Ближе к родам Апар снял с высокой подставки большую нарту и соорудил на ней с помощью гибких прутьев шалашик, покрыв его оленьими шкурами. Нанехак устроилась в шалаше, и нарта медленно, осторожно двинулась в поселение, где жили старые женщины, которые должны оказать роженице помощь. Кроме того, там был и доктор Савенко. Он вызвался сам принять роды, но Нанехак решительно отказалась, заявив, что никогда не позволит мужчине дотронуться до себя.
В селении Ушакова не было. Он был в дальней поездке, и это заметно расстроило Нанехак.
Ярангу они с Апаром поставили на старом месте. Апар все приготовил для роженицы. Прежде всего он прикрепил лахтачий ремень к потолочным балкам полога и концы свесил так, чтобы жена могла дотянуться до них. Женщина держится за концы ремня, и это помогает ей легче переносить роды.
Когда Нанехак почувствовала приближение схваток, она спокойно сказала об этом Апару, и тот побежал за Инкали, тещей учителя Павлова.
Инкали тотчас пришла и принялась хозяйничать в яранге. Она велела Апару разжечь в чоттагине костер и приготовить тундровый мох. Затем, выставив мужчину за дверь, подперла палкой переднюю стенку полога, чтобы видеть роженицу, и уселась у костра с трубкой в зубах.
Время от времени она поглядывала на Нанехак и пела старинную песню о будущем человеке, который приходит на смену тем, кто ушел навсегда.
Взволнованный Апар бродил возле яранги, ловя сочувственные взгляды сородичей. Все в поселении знали, что в его жилище сейчас совершается великое таинство рождения новой жизни, но чтобы кто-то выразил какое-нибудь пожелание или просто упомянул вслух о происходящем, об этом не могло быть и речи – иначе можно повредить будущему ребенку. Апар беспокоился и потому, что в случае осложнений к роженице полагалось звать шамана. Но его в поселении не было: Аналько жил на севере.
Доктор Савенко вышел из деревянного дома и направился к яранге, возле которой ходил Апар.
– Здравствуй, Апар, – поздоровался он и деловито кивнул в сторону яранги: – Ну как там дела?
Апар не знал, как себя держать. Согласно правилам, он не должен прямо отвечать на этот бестактный вопрос, но в то же время могло случиться и такое, что жене понадобится доктор…
– Дела на моем охотничьем участке хорошие, – уклончиво ответил Апар. – В моей мясной яме лежит десяток моржей…
– Да не о моржах я… – поморщился Савенко.
– И нерпы заготовили много, и жиру, и мяса, – продолжал Апар, неуклюже делая вид, что не понимает вопроса.
– Как роженица? – нетерпеливо и строго перебил его Савенко. – Как себя чувствует Нанехак?
– Послушай, доктор, – взмолился Апар, – давай отойдем отсюда…
– Она что, одна?
– Не одна она, – поспешно заверил Апар, – там Инкали. Она сделает все, что надо… Только не нужно говорить об этом.
Только теперь доктор догадался, что о происходящем не стоило говорить вслух. Он пожал плечами, но все же, уходя, сказал:
– Если что – зови меня! Я буду в доме.
– Хорошо! Очень хорошо! – с облегчением и благодарностью ответил Апар. – Обязательно позову!
Савенко ушел, и Апар снова вернулся к яранге, прислушался. Раньше, до разговора с доктором, до него иногда доносились стоны жены, отзываясь болью в его сердце.
Он снова прислушался и снова не поверил своим ушам. Может быть, это где-то заблудилась гага и плачет, замерзая в скованном льдом водоеме? Но нет, голос был человеческий – это крик новорожденного.
Апар едва удержал себя, чтобы не броситься в ярангу, и продолжал стоять на месте, ловя настороженным ухом каждый звук.
– Ты счастливая, – говорила между тем Инкали. – Так быстро родила, будто олениха. Да такого красавца, мальчика…
– Скажи, на кого он похож? – попросила Нанехак, усталая и гордая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85