– Причина здесь в том, что он означает для нашей стороны, а не только в личных отношениях между нами.
Аманда, помедлив, кивнула.
– Ладно, если до этого дойдет, то меня, так или иначе, не будет поблизости, чтобы тебя остановить. – Она постучала по экрану, где теперь крупным планом был виден обгорелый кусок стены дома. – Теперь начать спуск.
– Слушаюсь, хозяйка, – откликнулся Саймон.
– Хэл, – сказала Аманда. – Пройди назад и оденься.
– Переоденься, ты хочешь сказать, не так ли? – спросил Хэл, следуя за ней в каюту. – Я уже одет.
– Ну, переоденься – если предпочитаешь выразиться так. – Аманда подала ему хламиду из грубой коричневой ткани, похожую на ту, в которой она прилетела с Культиса. Она сняла свой комбинезон, чтобы снова надеть такую же.
– А как насчет тебя? – продолжала она. – Считаешь ли ты, что знаешь все, что тебе нужно знать? Не позабыл ли условный язык и сигналы после трех лет кабинетной работы?
Она имела в виду то, что изначально было секретным языком, созданным детьми и передававшемся от одного поколения к другому. Разумеется, он утрачивал или приобретал некоторые слова и отличался от семейства к семейству. Но у детей таких близких соседей, как Гримы и Морганы из Форали, этот язык практически был одним и тем же. А под сигналами подразумевался язык жестов – вплоть до еле заметных движений, которым дорсайцы могли незаметно пользоваться даже в плену, на глазах у тюремщиков.
– Ни в коей мере, – ответил Хэл.
– Если я крикну «суд», ты должен обязательно обратить на это внимание.
Она имела в виду односложный выкрик, происходивший от древнего возгласа, которым солдаты-дорсайцы пользовались раньше. Так посреди боя они давали друг другу знать, что противника следует только выводить из строя и по возможности не убивать.
– Я буду прислушиваться, – кивнул Хэл, – не волнуйся.
– Я никогда не волнуюсь, – пожала плечами Аманда; и ему хватило разума не спорить с ней.
Через двадцать минут они, взяв дорожные мешки со всеми их остальными вещами, сошли с корабля, окунувшись в теплую, с мягким ароматом, ночную атмосферу Культиса.
Аманда удачно выбрала место приземления – стены сожженной виллы полностью скрывали корабль.
– Удачи вам, – послышался из люка голос Саймона. Люк закрылся, и судно, бесшумно поднявшись, исчезло.
Пальцы Аманды ухватились за рукав хламиды Хэла, и она вывела его из тени под слабый лунный свет, рассеянный облаками, а затем через разрушенный дверной проем, снова в тень…
И тут на них напали. Поспешные шаги по обгоревшему полу и шелест одежды послужили достаточным предупреждением – наравне со зловонием дыхания и немытых тел. Раздался дружный хор воплей, должный ознаменовать победу. И в самом деле, Хэла схватили по крайней мере сразу трое – двое за туловище и один за ноги. Вдруг поверх других голосов и шума прозвучал голоса Аманды.
– Суд!
Едва ли кстати, довольно раздраженно подумал Хэл, вывернувшись из рук тех, кто пытались его удержать. В почти полной темноте, едва ли через несколько часов после трех лет сидячей работы, о которых говорила Аманда, на него напало неизвестное, но явно большое количество людей, причем почти сразу после приземления. А она требует от него не слишком серьезно их калечить…
Первый приступ раздражения мгновенно прошел, сменившись чем-то вроде радости. Радости от какого-то реального, простого дела – после нескольких лет борьбы с чем-то неосязаемым и неизвестным. К нему вернулись почти позабытые рефлексы – результат обучения у Малахии Насуно, дорсайца, который был одним из наставников мальчика Хэла Мэйна; и давнего, более основательного, которое прошел в молодости Донал, который, повзрослев, стал профессиональным воином. Хэл начал кружить среди противников, сталкивая их друг с другом и при каждой возможности сбивая с ног.
Внезапный болезненный удар справа по голове резко изменил дело. Темная комната, казалось, на мгновение озарилась вспышкой света у него в голове, которая потухла, резко сведя его чувства к простому, инстинктивному стремлению выжить. Он бросился на пол, свернулся в клубок и покатился в сторону. Наткнулся на что-то и поспешно отпрянул прочь. Экзоты, как ему было известно из опыта, любили дома с большими комнатами. Поэтому наткнуться он мог лишь на другого человека. Кроме того, выглядело естественным, чтобы те, кто напали на него с Амандой, позволили им оказаться в центре комнаты, чтобы наброситься на них сразу со всех сторон.
Боль прошла и вернулось недовольство самим собой, которое росло в Хэле уже больше года. То, что он, когда рос на Земле, прошел лишь частичную подготовку у дорсайца; и то, что прошло сто лет с тех пор, как он, будучи Доналом, лично участвовал в боях, не могло послужить оправданием.
Он больше не обладал качествами дорсайского воина. Любой взрослый дорсаец, должным образом обученный, как следует напряг бы слух, а во время боя построил мысленную картину поведения противников и оказался готовым к этому удару.
Хэл прислушивался еще секунду, строя из звуков вокруг него ту самую мысленную картину, потому что вспомнил теперь, как это делается.
Аманда расчистила себе дорогу среди нападавших и сейчас находилась почти что рядом с дальней дверью, ведущей из комнаты. Те, кто не пытался схватить ее, шарили вокруг, пробуя найти его – очевидно, предполагая, что от удара он потерял сознание.
Теперь Хэл был готов прорваться мимо них, чтобы присоединиться к Аманде. Он понял, что группа нападавших состояла не больше чем из дюжины взрослых людей; а смелости, чтобы представлять реальную угрозу, хватало только у четырех-пяти из них.
Едва ли не сразу после того, как Хэл просчитал все это, он уже нейтрализовал или обошел троих из них, оказавшихся у него на дороге. Аманда, судя по звукам, была уже за пределами комнаты. Он последовал за ней; и его уши подсказали ему, что его не преследуют.
Аманда негромким свистом спросила его, все ли в порядке.
Он свистнул в ответ, нашел ее по слуху, и они встретились.
(Никаких проблем), – отстучали пальцы Аманды по его щеке. – (Мы можем идти дальше, не ожидая никаких неприятностей. Следуй за мной.)
Она провела его дальше сквозь темноту, и через какое-то время они очутились там, где теней не было вовсе, а облака слегка разошлись.
– Думаю, это какие-то нарушающие закон фермеры. Одно или несколько семейств, которые вышли поработать ночью на своем поле, – произнесла Аманда вслух. – Они явно не имели ни малейшего представления, – кто мы такие.
– Это были какие-то местные экзоты – и это всего через два года? – удивился Хэл. У него возникло внезапное подозрение. – А ты знала, что они там находятся, когда привела меня в это место?
– Нет, – ответила Аманда, – но предполагала, что в пути мы столкнемся с чем-нибудь подобным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Аманда, помедлив, кивнула.
– Ладно, если до этого дойдет, то меня, так или иначе, не будет поблизости, чтобы тебя остановить. – Она постучала по экрану, где теперь крупным планом был виден обгорелый кусок стены дома. – Теперь начать спуск.
– Слушаюсь, хозяйка, – откликнулся Саймон.
– Хэл, – сказала Аманда. – Пройди назад и оденься.
– Переоденься, ты хочешь сказать, не так ли? – спросил Хэл, следуя за ней в каюту. – Я уже одет.
– Ну, переоденься – если предпочитаешь выразиться так. – Аманда подала ему хламиду из грубой коричневой ткани, похожую на ту, в которой она прилетела с Культиса. Она сняла свой комбинезон, чтобы снова надеть такую же.
– А как насчет тебя? – продолжала она. – Считаешь ли ты, что знаешь все, что тебе нужно знать? Не позабыл ли условный язык и сигналы после трех лет кабинетной работы?
Она имела в виду то, что изначально было секретным языком, созданным детьми и передававшемся от одного поколения к другому. Разумеется, он утрачивал или приобретал некоторые слова и отличался от семейства к семейству. Но у детей таких близких соседей, как Гримы и Морганы из Форали, этот язык практически был одним и тем же. А под сигналами подразумевался язык жестов – вплоть до еле заметных движений, которым дорсайцы могли незаметно пользоваться даже в плену, на глазах у тюремщиков.
– Ни в коей мере, – ответил Хэл.
– Если я крикну «суд», ты должен обязательно обратить на это внимание.
Она имела в виду односложный выкрик, происходивший от древнего возгласа, которым солдаты-дорсайцы пользовались раньше. Так посреди боя они давали друг другу знать, что противника следует только выводить из строя и по возможности не убивать.
– Я буду прислушиваться, – кивнул Хэл, – не волнуйся.
– Я никогда не волнуюсь, – пожала плечами Аманда; и ему хватило разума не спорить с ней.
Через двадцать минут они, взяв дорожные мешки со всеми их остальными вещами, сошли с корабля, окунувшись в теплую, с мягким ароматом, ночную атмосферу Культиса.
Аманда удачно выбрала место приземления – стены сожженной виллы полностью скрывали корабль.
– Удачи вам, – послышался из люка голос Саймона. Люк закрылся, и судно, бесшумно поднявшись, исчезло.
Пальцы Аманды ухватились за рукав хламиды Хэла, и она вывела его из тени под слабый лунный свет, рассеянный облаками, а затем через разрушенный дверной проем, снова в тень…
И тут на них напали. Поспешные шаги по обгоревшему полу и шелест одежды послужили достаточным предупреждением – наравне со зловонием дыхания и немытых тел. Раздался дружный хор воплей, должный ознаменовать победу. И в самом деле, Хэла схватили по крайней мере сразу трое – двое за туловище и один за ноги. Вдруг поверх других голосов и шума прозвучал голоса Аманды.
– Суд!
Едва ли кстати, довольно раздраженно подумал Хэл, вывернувшись из рук тех, кто пытались его удержать. В почти полной темноте, едва ли через несколько часов после трех лет сидячей работы, о которых говорила Аманда, на него напало неизвестное, но явно большое количество людей, причем почти сразу после приземления. А она требует от него не слишком серьезно их калечить…
Первый приступ раздражения мгновенно прошел, сменившись чем-то вроде радости. Радости от какого-то реального, простого дела – после нескольких лет борьбы с чем-то неосязаемым и неизвестным. К нему вернулись почти позабытые рефлексы – результат обучения у Малахии Насуно, дорсайца, который был одним из наставников мальчика Хэла Мэйна; и давнего, более основательного, которое прошел в молодости Донал, который, повзрослев, стал профессиональным воином. Хэл начал кружить среди противников, сталкивая их друг с другом и при каждой возможности сбивая с ног.
Внезапный болезненный удар справа по голове резко изменил дело. Темная комната, казалось, на мгновение озарилась вспышкой света у него в голове, которая потухла, резко сведя его чувства к простому, инстинктивному стремлению выжить. Он бросился на пол, свернулся в клубок и покатился в сторону. Наткнулся на что-то и поспешно отпрянул прочь. Экзоты, как ему было известно из опыта, любили дома с большими комнатами. Поэтому наткнуться он мог лишь на другого человека. Кроме того, выглядело естественным, чтобы те, кто напали на него с Амандой, позволили им оказаться в центре комнаты, чтобы наброситься на них сразу со всех сторон.
Боль прошла и вернулось недовольство самим собой, которое росло в Хэле уже больше года. То, что он, когда рос на Земле, прошел лишь частичную подготовку у дорсайца; и то, что прошло сто лет с тех пор, как он, будучи Доналом, лично участвовал в боях, не могло послужить оправданием.
Он больше не обладал качествами дорсайского воина. Любой взрослый дорсаец, должным образом обученный, как следует напряг бы слух, а во время боя построил мысленную картину поведения противников и оказался готовым к этому удару.
Хэл прислушивался еще секунду, строя из звуков вокруг него ту самую мысленную картину, потому что вспомнил теперь, как это делается.
Аманда расчистила себе дорогу среди нападавших и сейчас находилась почти что рядом с дальней дверью, ведущей из комнаты. Те, кто не пытался схватить ее, шарили вокруг, пробуя найти его – очевидно, предполагая, что от удара он потерял сознание.
Теперь Хэл был готов прорваться мимо них, чтобы присоединиться к Аманде. Он понял, что группа нападавших состояла не больше чем из дюжины взрослых людей; а смелости, чтобы представлять реальную угрозу, хватало только у четырех-пяти из них.
Едва ли не сразу после того, как Хэл просчитал все это, он уже нейтрализовал или обошел троих из них, оказавшихся у него на дороге. Аманда, судя по звукам, была уже за пределами комнаты. Он последовал за ней; и его уши подсказали ему, что его не преследуют.
Аманда негромким свистом спросила его, все ли в порядке.
Он свистнул в ответ, нашел ее по слуху, и они встретились.
(Никаких проблем), – отстучали пальцы Аманды по его щеке. – (Мы можем идти дальше, не ожидая никаких неприятностей. Следуй за мной.)
Она провела его дальше сквозь темноту, и через какое-то время они очутились там, где теней не было вовсе, а облака слегка разошлись.
– Думаю, это какие-то нарушающие закон фермеры. Одно или несколько семейств, которые вышли поработать ночью на своем поле, – произнесла Аманда вслух. – Они явно не имели ни малейшего представления, – кто мы такие.
– Это были какие-то местные экзоты – и это всего через два года? – удивился Хэл. У него возникло внезапное подозрение. – А ты знала, что они там находятся, когда привела меня в это место?
– Нет, – ответила Аманда, – но предполагала, что в пути мы столкнемся с чем-нибудь подобным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102