— подал команду Джим, поочередно окинув взглядом осла и вола, и тут же выругал сам себя, — да разве на них действует магия? Ослу и волу магия нипочем.
К счастью, животные успокоились сами. Тем временем драконы подошли почти к самому хлеву.
— Ближе, чем к стойлу с волом, не подходите, — распорядился Джим. Драконы остановились. — Если будете вести себя смирно, наш сын благословит вас.
Пришел черед снова заговорить младенцу. Воспроизводя его голос, Джим всякий раз удивлялся доверчивости публики. Ему самому казалось, что голос младенца звучит наигранно, ненатурально. А вот поди же, зрители, затаив дыхание, ловили каждое слово, раздающееся из яслей. Вряд ли тому была заслугой магия Джима. Зрители все принимали на веру.
— Благословляю вас, драконы, на все года ваши, — раздался из яслей младенческий голос. — Живите в благости и обретайте мудрость. Ходите добрым путем по земле, на которой мы все живем и которую сотворил премудростью своей мой Небесный Отец.
Драконы просияли от удовольствия. Трудно поверить, но казалось, они испытывали неземное блаженство. Они даже чуточку надулись — не от чванливости, а от распирающего их счастья.
— Всех драконов благословляю я, — продолжал звучать голос из яслей. — А теперь возвращайтесь к себе с миром и живите в согласии.
Да разве драконам достигнуть согласия? — подумал Джим. Вернутся к себе в пещеры и примутся за старое. Снова начнут переругиваться и спорить друг с другом до хрипоты. Зато сейчас драконы вели себя чинно. Секох смиренно зашагал в лес. За ним потянулись Горбаш, Тигитал, Норгонаш и Аргхнач.
За спиной Джима раздались громкие возгласы и рукоплескание. Джим обернулся. Мнрогар оставил свое место и неторопливо направлялся к лесу. В средние века умели воздать должное победителю. Даже граф поднялся со своего места и рукоплескал Мнрогару.
Джим повернулся к Энджи.
— Мария! — Джим возвысил голос, чтобы привлечь внимание публики. — Драконы получили благословение и ушли с миром. Беда миновала нас.
— Ты прав, Иосиф, — сказала Энджи и, повернувшись лицом к зрителям, объявила: — Представление окончено. — Энджи немного помедлила и снова подала голос: — А теперь я прошу его высочество принца, его светлость графа и его преосвященство епископа оказать нам честь и пройти на сцену. Мы будем рады, если столь знатные господа почтят своим присутствием место, на котором был поставлен спектакль.
Джим хмыкнул. Приглашение Энджи таило в себе и вызов. Не каждый решится направить свои стопы туда, где только что свершилось чудо.
Однако приглашение было принято, казалось, без колебаний. Граф, принц и епископ спустились с трибуны и не спеша — но и без заметной опаски — направились к сцене.
Да нет, вроде все успокоились, решил Джим. Даже вол и осел спокойно переминаются с ноги на ногу в своих стойлах. Джим поднял голову. Солнце зашло, и на фоне безоблачного звездного неба теперь полыхал громадный пожар. Северное сияние удалось на славу!
Джим подошел к Энджи и тихо сказал:
— Для зрителей мы все еще Иосиф и Мария. Останемся пока ими. Переоденемся позже.
— Хорошо, — согласилась Энджи.
Джим обернулся и снова поднял голову. Драконов видно не было. Никто из них так и не поднялся в воздух. Остались ночевать в лесу, решил Джим. Драконы плохо ориентировались в темноте и не любили летать ночью. Лишь Секох, Горбаш и сам Джим в обличье дракона не боялись подняться в ночное небо. Да разве сейчас темно? Над деревьями поднялась луна. Ее серебристый диск был хорошо виден даже при свете, излучаемом обступившими поляну деревьями. Джим был доволен: спектакль прошел не в потемках, хотя, похоже, никто из зрителей не заметил иллюминации.
Граф, принц и епископ приблизились к сцене. Было видно, что уверенности у них поубавилось. Казалось, каждый шаг давался им ценой огромных усилий. Все еще принимают нас с Энджи за Иосифа и Марию, подумал Джим.
— Прошу вас, ваше высочество, ваша светлость и ваше преосвященство, — сказал Джим нарочито будничным тоном, обводя рукой хлев. Джим решил, что его узнают по голосу, но ошибся. Никто из троих так и не вышел из оцепенения. — Мы бы пригласили на сцену всех зрителей, но в хлеву слишком тесно, хотя, разумеется, вы трое были бы первыми из приглашенных.
Граф, принц и епископ молчали, словно у них языки отнялись.
— Пожалуйста, сюда, господа, — поспешила на помощь Джиму Энджи. — С вашего разрешения я покажу вам младенца Иисуса.
Все вошли в хлев и остановились.
— Да здесь тепло! — удивленно воскликнул епископ.
— В этих краях теплеет быстро, стоит солнцу взойти, — сказал Джим голосом Иосифа. — Не так ли, Мария?
— Ты прав, муж мой, — ответила Энджи. — Господа, прошу вас, подойдите к яслям.
Граф, принц и епископ осторожно, словно боясь разбудить младенца, направились к яслям.
— Христос! — благоговейно воскликнул епископ, заглянув в ясли.
— Нет, милорд, — сказала Энджи. — В яслях Роберт Фалон, которому выпала честь сыграть в спектакле Богомладенца.
Граф, принц и епископ недоверчивым взглядом уставились на Энджи.
— Что с того, — проронил епископ и преклонил колени перед яслями, сложив руки в молитве, Граф и принц опустились на колени вслед за епископом. Джим и Энджи переглянулись. Оставалось лишь развести руками. Спектакль продолжался, теперь уже с новыми действующими лицами. Джим поманил к себе Энджи.
— Послушай, — прошептал он ей на ухо, — минуты две они с колен не поднимутся. На нас сейчас никто не смотрит. Самое время зайти за хлев и снять театральные костюмы.
Энджи кивнула.
Снять костюмы, надетые поверх повседневной одежды, оказалось делом недолгим. Энджи сложила костюмы в припасенный мешок, разгладила на себе юбку, поправила одежду на Джиме.
И вовремя! Перед ними неожиданно возник Каролинус. Лицо мага светилось довольством.
— Ува! Ува! — вскричал Каролинус. — Не беспокойтесь, меня никто не слышит. О светозарный мальчик мой, ты победил в бою!
Маг заключил Джима в объятия. Джим удивился. Чего-чего, а таких нежностей он от Каролинуса не ожидал. Джим никогда не видел, чтобы маг хоть коснулся кого-то рукой. А тут объятия! Оставив Джима, маг обнял Энджи. Она не сопротивлялась и, казалось, была довольна. Когда же маг отпустил ее, Энджи строго спросила:
— Откуда ты знаешь эти стихи, Каролинус?
— Как же, как же. Это строки из «Бармаглота». Есть такое стихотворение в повести Льюиса Кэрролла «Алиса в Зазеркалье».
— Мне это известно и без тебя, — возмутилась Энджи. — Я спрашиваю, откуда ты знаешь эти стихи?
— Ты забыла, что я маг ранга ААА+, дитя мое, — ответил Каролинус и повернулся к Джиму: — Джеймс, мой мальчик, поздравляю тебя! Ты создал новую магию.
— Новую магию? — удивился Джим. — Что за магию, Каролинус?
— Объясню позже, а сейчас мне пора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
К счастью, животные успокоились сами. Тем временем драконы подошли почти к самому хлеву.
— Ближе, чем к стойлу с волом, не подходите, — распорядился Джим. Драконы остановились. — Если будете вести себя смирно, наш сын благословит вас.
Пришел черед снова заговорить младенцу. Воспроизводя его голос, Джим всякий раз удивлялся доверчивости публики. Ему самому казалось, что голос младенца звучит наигранно, ненатурально. А вот поди же, зрители, затаив дыхание, ловили каждое слово, раздающееся из яслей. Вряд ли тому была заслугой магия Джима. Зрители все принимали на веру.
— Благословляю вас, драконы, на все года ваши, — раздался из яслей младенческий голос. — Живите в благости и обретайте мудрость. Ходите добрым путем по земле, на которой мы все живем и которую сотворил премудростью своей мой Небесный Отец.
Драконы просияли от удовольствия. Трудно поверить, но казалось, они испытывали неземное блаженство. Они даже чуточку надулись — не от чванливости, а от распирающего их счастья.
— Всех драконов благословляю я, — продолжал звучать голос из яслей. — А теперь возвращайтесь к себе с миром и живите в согласии.
Да разве драконам достигнуть согласия? — подумал Джим. Вернутся к себе в пещеры и примутся за старое. Снова начнут переругиваться и спорить друг с другом до хрипоты. Зато сейчас драконы вели себя чинно. Секох смиренно зашагал в лес. За ним потянулись Горбаш, Тигитал, Норгонаш и Аргхнач.
За спиной Джима раздались громкие возгласы и рукоплескание. Джим обернулся. Мнрогар оставил свое место и неторопливо направлялся к лесу. В средние века умели воздать должное победителю. Даже граф поднялся со своего места и рукоплескал Мнрогару.
Джим повернулся к Энджи.
— Мария! — Джим возвысил голос, чтобы привлечь внимание публики. — Драконы получили благословение и ушли с миром. Беда миновала нас.
— Ты прав, Иосиф, — сказала Энджи и, повернувшись лицом к зрителям, объявила: — Представление окончено. — Энджи немного помедлила и снова подала голос: — А теперь я прошу его высочество принца, его светлость графа и его преосвященство епископа оказать нам честь и пройти на сцену. Мы будем рады, если столь знатные господа почтят своим присутствием место, на котором был поставлен спектакль.
Джим хмыкнул. Приглашение Энджи таило в себе и вызов. Не каждый решится направить свои стопы туда, где только что свершилось чудо.
Однако приглашение было принято, казалось, без колебаний. Граф, принц и епископ спустились с трибуны и не спеша — но и без заметной опаски — направились к сцене.
Да нет, вроде все успокоились, решил Джим. Даже вол и осел спокойно переминаются с ноги на ногу в своих стойлах. Джим поднял голову. Солнце зашло, и на фоне безоблачного звездного неба теперь полыхал громадный пожар. Северное сияние удалось на славу!
Джим подошел к Энджи и тихо сказал:
— Для зрителей мы все еще Иосиф и Мария. Останемся пока ими. Переоденемся позже.
— Хорошо, — согласилась Энджи.
Джим обернулся и снова поднял голову. Драконов видно не было. Никто из них так и не поднялся в воздух. Остались ночевать в лесу, решил Джим. Драконы плохо ориентировались в темноте и не любили летать ночью. Лишь Секох, Горбаш и сам Джим в обличье дракона не боялись подняться в ночное небо. Да разве сейчас темно? Над деревьями поднялась луна. Ее серебристый диск был хорошо виден даже при свете, излучаемом обступившими поляну деревьями. Джим был доволен: спектакль прошел не в потемках, хотя, похоже, никто из зрителей не заметил иллюминации.
Граф, принц и епископ приблизились к сцене. Было видно, что уверенности у них поубавилось. Казалось, каждый шаг давался им ценой огромных усилий. Все еще принимают нас с Энджи за Иосифа и Марию, подумал Джим.
— Прошу вас, ваше высочество, ваша светлость и ваше преосвященство, — сказал Джим нарочито будничным тоном, обводя рукой хлев. Джим решил, что его узнают по голосу, но ошибся. Никто из троих так и не вышел из оцепенения. — Мы бы пригласили на сцену всех зрителей, но в хлеву слишком тесно, хотя, разумеется, вы трое были бы первыми из приглашенных.
Граф, принц и епископ молчали, словно у них языки отнялись.
— Пожалуйста, сюда, господа, — поспешила на помощь Джиму Энджи. — С вашего разрешения я покажу вам младенца Иисуса.
Все вошли в хлев и остановились.
— Да здесь тепло! — удивленно воскликнул епископ.
— В этих краях теплеет быстро, стоит солнцу взойти, — сказал Джим голосом Иосифа. — Не так ли, Мария?
— Ты прав, муж мой, — ответила Энджи. — Господа, прошу вас, подойдите к яслям.
Граф, принц и епископ осторожно, словно боясь разбудить младенца, направились к яслям.
— Христос! — благоговейно воскликнул епископ, заглянув в ясли.
— Нет, милорд, — сказала Энджи. — В яслях Роберт Фалон, которому выпала честь сыграть в спектакле Богомладенца.
Граф, принц и епископ недоверчивым взглядом уставились на Энджи.
— Что с того, — проронил епископ и преклонил колени перед яслями, сложив руки в молитве, Граф и принц опустились на колени вслед за епископом. Джим и Энджи переглянулись. Оставалось лишь развести руками. Спектакль продолжался, теперь уже с новыми действующими лицами. Джим поманил к себе Энджи.
— Послушай, — прошептал он ей на ухо, — минуты две они с колен не поднимутся. На нас сейчас никто не смотрит. Самое время зайти за хлев и снять театральные костюмы.
Энджи кивнула.
Снять костюмы, надетые поверх повседневной одежды, оказалось делом недолгим. Энджи сложила костюмы в припасенный мешок, разгладила на себе юбку, поправила одежду на Джиме.
И вовремя! Перед ними неожиданно возник Каролинус. Лицо мага светилось довольством.
— Ува! Ува! — вскричал Каролинус. — Не беспокойтесь, меня никто не слышит. О светозарный мальчик мой, ты победил в бою!
Маг заключил Джима в объятия. Джим удивился. Чего-чего, а таких нежностей он от Каролинуса не ожидал. Джим никогда не видел, чтобы маг хоть коснулся кого-то рукой. А тут объятия! Оставив Джима, маг обнял Энджи. Она не сопротивлялась и, казалось, была довольна. Когда же маг отпустил ее, Энджи строго спросила:
— Откуда ты знаешь эти стихи, Каролинус?
— Как же, как же. Это строки из «Бармаглота». Есть такое стихотворение в повести Льюиса Кэрролла «Алиса в Зазеркалье».
— Мне это известно и без тебя, — возмутилась Энджи. — Я спрашиваю, откуда ты знаешь эти стихи?
— Ты забыла, что я маг ранга ААА+, дитя мое, — ответил Каролинус и повернулся к Джиму: — Джеймс, мой мальчик, поздравляю тебя! Ты создал новую магию.
— Новую магию? — удивился Джим. — Что за магию, Каролинус?
— Объясню позже, а сейчас мне пора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117