То же на Филиппинах и в Гонконге. Мы залпами салютовали императору»
«Новый, семнадцатый год эры Сева встречаем на Филиппинских островах. 2 января наша дивизия взяла Манилу. Войскам дали отдых, живем в казармах. За эти три недели, после того как высадились на побережье, мы неплохо поработали. Американцев прижали на Баатане. Теперь им оттуда деться некуда.
Живем весело, берем что хотим. Капитан Тахамари взял себе двух белых девчонок — они сестры. Младшей не больше четырнадцати, вторая постарше. Старшая искусала, исцарапала капитана Тахамари. Он ничего не мог с ней сделать, рассердился и отдал сестер нашему взводу. Они опять хотели кусаться, но весь взвод не перекусаешь. На день их запирали в подвале, а на ночь притаскивали в казарму. Младшая рехнулась, и ее пришлось застрелить. Вторая живет вот уже неделю, привыкла, ходит в казарму, не упирается. Белые — наши враги, то же, что дикие животные, с ними можно делать что угодно»
«8 января семнадцатого года Сева. Месяц идет война… Пользуясь темнотой, пошли убивать туземцев. Говорят, они против императорского пути и помогают белым. Мне не хотелось их убивать, потому что они казались хорошими людьми, но я должен был выполнять приказ капитана Тахамари. Я рассудил так: слова Тахамари приказ императора. Если ослушаюсь, меня казнят. Женщины и дети очень кричали. Многие убежали в джунгли, но не все. Я сам зарубил нескольких человек. Деревню сожгли, главарей увели с собой.
Начальник полиции приказал нам расправиться с захваченными партизанами. Ночью мы вырыли яму в кокосовой роще и закололи пленных. Некоторые были маленькие, как дети. Стояли перед ямой, будто не зная, что их хотят убивать. Зарыли их и сверху забросали кокосовыми ветвями. Нам достались двое. Одного заколол Судзуки, другого — я. Вернулись в полк, распевая военные песни»
«4 февраля. Меня перевели в штаб полка. Командир сказал, что ценит мою работу и послушание, сообщил, что представляет меня к унтер-офицерскому званию. Я ответил: готов умереть за императора.
Наша вишневая, дивизия делает чудеса, продолжаем вести боевые действия, очищаем острова от американских солдат. Слышал, что их командующий генерал Макартур первым бежал с островов, бросил войска и улетел за океан. Против нас никто не выдерживает.
Действуем в пустынных местах, снабжение ухудшилось. В штаб полка приезжал генерал Тачибана. Он сказал придется есть мясо врагов. Враги — животные, животных едят.
Вчера захватили большой самолет, он потерпел аварию, когда пытался сесть в долине реки на берегу, чтобы вывезти окруженных американцев. Не знаю, сколько человек было в экипаже, взяли троих. Двое старались вытащить кого-то из обломков самолета. Не заметили, как мы подошли. Третьего мы вытаскивать не стали, его придавило приборной доской, не хотелось возиться. Оставили под самолетом. По дороге в штаб один убежал, прыгнул с кручи и скрылся в джунглях. Стреляли, но не попали. Третьего привели к начальнику штаба. Начальник ему сказал:
«Ты совершил преступление, и если оставить тебя в живых, это не послужит благу мира. Ты умрешь перед рассветом, как предписывает закон Бусидо. Ты найдешь счастье на том свете. Когда душа твоя перевоплотится в другое тело и ты снова родишься на свет, ты станешь миролюбивым человеком».
Пленному перевели слова начальника штаба, он заплакал, как женщина.
Начальник штаба оказал, что выражает ему сочувствие и даже готов, следуя предписаниям кодекса Бусидо, совершить казнь собственным мечом, но, к сожалению, он занят, и казнить будут другие.
Летчику дали выпить последний глоток воды и посадили в грузовик. В наступающих сумерках мы быстро ехали по дороге. Раскаленное солнце скрылось за холмом, огромная туча затянула догорающее небо. Быстро наступила темнота. Мы проехали мимо того места, где недавно кремировали тело капитана Тахамари. Его убили в перестрелке с американцами. Я закрыл глаза и стал молиться за упокой души капитана.
Вскоре выехали на открытое место, где совершались казни.
Адъютант командира полка сказал:
«Сейчас мы убьем тебя самурайским мечом, как предписывает закон Бусидо. Тебе остается три минуты для покаяния».
Адъютант вытащил из ножен меч, блеснувший при лунном свете. Холодная дрожь пробежала по моей спине, сердце мое усиленно билось. Я ощутил сочувствие к пленному, как требует Бусидо.
Летчика подвели к воронке от бомбы, залитой водой, поставили на колени. Он просил убить его одним ударом. Адъютант тупой стороной меча слегка ударил его по шее, примериваясь, как нанести удар, замахнулся двумя руками и с размаху опустил меч на голову пленного. Голова свалилась в воду. Адъютант сказал: «Теперь его душа летит в нирвану», — и засмеялся.
Он перевернул убитого на спину и одним взмахом рассек ему живот. «Какие толстокожие эти кето, — сказал он, — у них даже на животе толстая кожа».
Адъютант вырезал печень убитого, завернул в лист банана и положил в кузов.
«Командир приказал привезти ему печень», — пояснил он.
Мы забрались на грузовик и поехали обратно. Если вернемся живыми, будет что рассказать. Поэтому я все и написал так подробно.
Теперь я опытный убийца. Мой меч всегда в крови. Хотя это делается во имя моей страны, все же мы очень жестоки. Да простит мне бог, да простит мне моя мать!…»
Американский летчик, которому удалось бежать в джунгли из-под охраны японского капрала Ичиро Терасима, был испытатель Питер Флеминг, который с началом войны снова вернулся к штурвалу воздушного корабля.
В ТЮРЬМЕ СУГАМО
Германский посол продолжал неистовствовать и возмущаться. Не удовлетворенный разговором с министром иностранных дел Того, он поехал к новому премьеру Тодзио, посетил брата императора, но и там и здесь Отт получил отказ.
В Берлин ушла подробная шифрограмма с настоятельной рекомендацией — оказать дипломатический нажим на Японию, проявить жесткость в требовании освободить Зорге. Риббентроп ответил, что обо всем доложено Гитлеру, решение последует позже.
Оберштурмбаннфюрер Майзингер не выходил из своего кабинета, грозил загнать в концлагерь каждого, кто скажет хоть одно дурное слово о Рихарде… Майзингер трудился над документом из двадцати двух пунктов, по которому следовало, что Рихард Зорге ни в чем не мог быть виновен. Этот документ он передаст в кемпейтай, генералу Накамура. Только ему, своему японскому коллеге, — тот должен понять. Полицейский атташе послал доклады в имперское управление безопасности в Берлин Гиммлеру, в абвер всесильному адмиралу Канарису. Он просил шефа гестапо Мюллера подготовить архивную справку о жизни Зорге в Германии. Свое письмо он начал словами: «Мейн либер партайгеноссе Мюллер!» — мой дорогой партийный товарищ…
Немецкий посол и полицейский атташе были готовы поднять на ноги всю Германию, но ничего не получалось — японцы стояли на своем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212
«Новый, семнадцатый год эры Сева встречаем на Филиппинских островах. 2 января наша дивизия взяла Манилу. Войскам дали отдых, живем в казармах. За эти три недели, после того как высадились на побережье, мы неплохо поработали. Американцев прижали на Баатане. Теперь им оттуда деться некуда.
Живем весело, берем что хотим. Капитан Тахамари взял себе двух белых девчонок — они сестры. Младшей не больше четырнадцати, вторая постарше. Старшая искусала, исцарапала капитана Тахамари. Он ничего не мог с ней сделать, рассердился и отдал сестер нашему взводу. Они опять хотели кусаться, но весь взвод не перекусаешь. На день их запирали в подвале, а на ночь притаскивали в казарму. Младшая рехнулась, и ее пришлось застрелить. Вторая живет вот уже неделю, привыкла, ходит в казарму, не упирается. Белые — наши враги, то же, что дикие животные, с ними можно делать что угодно»
«8 января семнадцатого года Сева. Месяц идет война… Пользуясь темнотой, пошли убивать туземцев. Говорят, они против императорского пути и помогают белым. Мне не хотелось их убивать, потому что они казались хорошими людьми, но я должен был выполнять приказ капитана Тахамари. Я рассудил так: слова Тахамари приказ императора. Если ослушаюсь, меня казнят. Женщины и дети очень кричали. Многие убежали в джунгли, но не все. Я сам зарубил нескольких человек. Деревню сожгли, главарей увели с собой.
Начальник полиции приказал нам расправиться с захваченными партизанами. Ночью мы вырыли яму в кокосовой роще и закололи пленных. Некоторые были маленькие, как дети. Стояли перед ямой, будто не зная, что их хотят убивать. Зарыли их и сверху забросали кокосовыми ветвями. Нам достались двое. Одного заколол Судзуки, другого — я. Вернулись в полк, распевая военные песни»
«4 февраля. Меня перевели в штаб полка. Командир сказал, что ценит мою работу и послушание, сообщил, что представляет меня к унтер-офицерскому званию. Я ответил: готов умереть за императора.
Наша вишневая, дивизия делает чудеса, продолжаем вести боевые действия, очищаем острова от американских солдат. Слышал, что их командующий генерал Макартур первым бежал с островов, бросил войска и улетел за океан. Против нас никто не выдерживает.
Действуем в пустынных местах, снабжение ухудшилось. В штаб полка приезжал генерал Тачибана. Он сказал придется есть мясо врагов. Враги — животные, животных едят.
Вчера захватили большой самолет, он потерпел аварию, когда пытался сесть в долине реки на берегу, чтобы вывезти окруженных американцев. Не знаю, сколько человек было в экипаже, взяли троих. Двое старались вытащить кого-то из обломков самолета. Не заметили, как мы подошли. Третьего мы вытаскивать не стали, его придавило приборной доской, не хотелось возиться. Оставили под самолетом. По дороге в штаб один убежал, прыгнул с кручи и скрылся в джунглях. Стреляли, но не попали. Третьего привели к начальнику штаба. Начальник ему сказал:
«Ты совершил преступление, и если оставить тебя в живых, это не послужит благу мира. Ты умрешь перед рассветом, как предписывает закон Бусидо. Ты найдешь счастье на том свете. Когда душа твоя перевоплотится в другое тело и ты снова родишься на свет, ты станешь миролюбивым человеком».
Пленному перевели слова начальника штаба, он заплакал, как женщина.
Начальник штаба оказал, что выражает ему сочувствие и даже готов, следуя предписаниям кодекса Бусидо, совершить казнь собственным мечом, но, к сожалению, он занят, и казнить будут другие.
Летчику дали выпить последний глоток воды и посадили в грузовик. В наступающих сумерках мы быстро ехали по дороге. Раскаленное солнце скрылось за холмом, огромная туча затянула догорающее небо. Быстро наступила темнота. Мы проехали мимо того места, где недавно кремировали тело капитана Тахамари. Его убили в перестрелке с американцами. Я закрыл глаза и стал молиться за упокой души капитана.
Вскоре выехали на открытое место, где совершались казни.
Адъютант командира полка сказал:
«Сейчас мы убьем тебя самурайским мечом, как предписывает закон Бусидо. Тебе остается три минуты для покаяния».
Адъютант вытащил из ножен меч, блеснувший при лунном свете. Холодная дрожь пробежала по моей спине, сердце мое усиленно билось. Я ощутил сочувствие к пленному, как требует Бусидо.
Летчика подвели к воронке от бомбы, залитой водой, поставили на колени. Он просил убить его одним ударом. Адъютант тупой стороной меча слегка ударил его по шее, примериваясь, как нанести удар, замахнулся двумя руками и с размаху опустил меч на голову пленного. Голова свалилась в воду. Адъютант сказал: «Теперь его душа летит в нирвану», — и засмеялся.
Он перевернул убитого на спину и одним взмахом рассек ему живот. «Какие толстокожие эти кето, — сказал он, — у них даже на животе толстая кожа».
Адъютант вырезал печень убитого, завернул в лист банана и положил в кузов.
«Командир приказал привезти ему печень», — пояснил он.
Мы забрались на грузовик и поехали обратно. Если вернемся живыми, будет что рассказать. Поэтому я все и написал так подробно.
Теперь я опытный убийца. Мой меч всегда в крови. Хотя это делается во имя моей страны, все же мы очень жестоки. Да простит мне бог, да простит мне моя мать!…»
Американский летчик, которому удалось бежать в джунгли из-под охраны японского капрала Ичиро Терасима, был испытатель Питер Флеминг, который с началом войны снова вернулся к штурвалу воздушного корабля.
В ТЮРЬМЕ СУГАМО
Германский посол продолжал неистовствовать и возмущаться. Не удовлетворенный разговором с министром иностранных дел Того, он поехал к новому премьеру Тодзио, посетил брата императора, но и там и здесь Отт получил отказ.
В Берлин ушла подробная шифрограмма с настоятельной рекомендацией — оказать дипломатический нажим на Японию, проявить жесткость в требовании освободить Зорге. Риббентроп ответил, что обо всем доложено Гитлеру, решение последует позже.
Оберштурмбаннфюрер Майзингер не выходил из своего кабинета, грозил загнать в концлагерь каждого, кто скажет хоть одно дурное слово о Рихарде… Майзингер трудился над документом из двадцати двух пунктов, по которому следовало, что Рихард Зорге ни в чем не мог быть виновен. Этот документ он передаст в кемпейтай, генералу Накамура. Только ему, своему японскому коллеге, — тот должен понять. Полицейский атташе послал доклады в имперское управление безопасности в Берлин Гиммлеру, в абвер всесильному адмиралу Канарису. Он просил шефа гестапо Мюллера подготовить архивную справку о жизни Зорге в Германии. Свое письмо он начал словами: «Мейн либер партайгеноссе Мюллер!» — мой дорогой партийный товарищ…
Немецкий посол и полицейский атташе были готовы поднять на ноги всю Германию, но ничего не получалось — японцы стояли на своем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212