Штаб-квартира Хасимота находится в гостинице «Золотой якорь». Офицеры беспробудно пьянствуют там с проститутками, считая себя героями предстоящих событий. Через месяц после мукденского инцидента заговорщики собрались убить премьера Вакацуки, министра иностранных дел Сидехара, вызвать беспорядки в Токио и объявить в стране военное положение.
Несомненно, что за спиной бунтовщиков стояли Тетекава из генерального штаба, Итагаки из Квантунской армии, а возможно, и люди более высокого положения. Предполагали устранить всех, кто не поддерживает позицию военных в Маньчжурии. Эту страну, столь необходимую для обороны Японии, как утверждали экстремисты, нужно отделить от остального Китая, сделать монархическим государством, благо уже есть на примете подходящий монарх — последний китайский император Цинской династии, вот уже сколько лет живущий в Тяньцзине без дела.
Министру внутренних дел стала известна даже такая деталь: командующий Квантунской армией генерал Хондзио направил в Токио полковника Итагаки, чтобы заручиться согласием Араки возглавить правительственный кабинет. Ходили даже слухи, что, если кабинет откажется сотрудничать с армией, Квантунская армия объявит о независимости своей политики.
Положение складывалось трудное. С армией нельзя ссориться! Решили пожертвовать одним Хасимота — его арестовали на двадцать пять суток и отчислили из генерального штаба в линейный полк.
Старший секретарь лорда хранителя печати Кидо записал тогда в своем дневнике:
«Узнал о крупном заговоре в Маньчжурии, участниками которого являются военные круги. По этому поводу посетил лорда хранителя печати — и сообщил ему о полученной информации. Решимость военных в отношении Маньчжурии столь сильна, что возникают опасения, будут ли правильно поняты приказы центральной власти, расходящиеся с мнением военных кругов. Политика военных кругов — продвижение на север континента — лично у меня вызывает скорее беспокойство за успешное осуществление этой политики, чем огорчение».
Однако гауптвахта, куда отправили Хасимота, не запугала офицеров из общества «Сакура-кай». Оккупация Маньчжурии расширялась, японские войска заняли Харбин, вышли к берегам Амура на советской границе. Китай обратился в Лигу наций с жалобой на японскую агрессию, и в Маньчжурию выехала международная комиссия лорда Литтона для изучения обстановки. Премьер Вакацуки в этих условиях высказался за то, что нужно хотя бы временно приостановить дальнейшее продвижение японских войск в Маньчжурии. И этих слов оказалось достаточно, чтобы через несколько дней на него было совершено покушение. Покушение на второго премьер-министра за какие-то два года! Вакацуки остался невредим, но, перепуганный террористами, предпочел заявить о своей отставке.
А в Маньчжурии события развивались своим чередом. На штабном языке это могло бы звучать так: операция развивается в соответствии с планом… Так это и было.
Полковник Доихара, освободившись наконец от обременявшей его должности мэра города Мукдена, выехал в Тяньцзинь, чтобы выполнить деликатное поручение Итагаки. Предвидя возможные осложнения, полковник заблаговременно отправил в Тяньцзинь несколько ящиков старого оружия, отбитого при ликвидации хунхузских шаек, — кремневые ружья, зазубренные мечи, кинжалы, старые гранаты, сохранившиеся со времен Боксерского восстания. Всю эту рухлядь, собранную в интендантских складах, отправили в Тяньцзинь под видом контрабандного опиума, хранившегося обычно в длинных резиновых мешках с персидскими надписями, эмблемами торговых фирм, непонятными гербами, изображавшими желтых львов, охраняющих спящих курильщиков. Обычно эта контрабанда, наоборот, шла из Тяньцзиньского порта в другие города Китая, но Доихара не придал этому значения. В ящиках под мешками опиума лежало оружие.
Целью таинственной поездки Доихара в Тяньцзинь было уговорить китайского экс-императора Генри Пу-и занять престол будущего маньчжурского государства или, в крайнем случае, просто украсть Пу-и и доставить его в Мукден. Первоначально задуманную операцию предполагалось осуществить местными силами.
Первое время из Тяньцзиня шли неблагоприятные вести: начальник японского гарнизона майор Кассиа действовал грубо и неуклюже, как слон в посудной лавке. Доихара просто кипел от негодования, когда ему доложили о назревающем провале всей этой затеи с учреждением новой монархии.
Кассиа явился в резиденцию бывшего китайского императора и начал пугать его: в Тяньцзине его величество подстерегают опасности, в городе вот-вот вспыхнут беспорядки, чернь очень возбуждена, и неизвестно, во что выльются начавшиеся волнения. Могут быть грабежи, убийства, поджоги… Его величеству лучше всего уехать из города, предположим в Порт-Артур или Дайрен. Там под охраной японских войск ему будет спокойнее.
Робкий по натуре экс-император Пу-и заподозрил неладное — не хочет ли этот грубоватый японский майор завлечь его в западню? Пу-и ответил — он не желает покидать Тяньцзинь. Здесь у него жена, слуги… Наконец, куда он денет свое имущество… Бросать его? Нет, нет, он не желает подниматься с насиженного места…
— Кто советники императора, — спросил Доихара, — сколько они будут стоить?
Полковник Доихара был уверен, что в Китае все продается и покупается, дело только в цене. Но на свой вопрос Доихара не получил ответа. Он вскочил с кресла и нервно забегал по комнате…
Надо действовать, действовать прежде всего через людей, окружающих Генри Пу-и, через вдовствующую императрицу, через жену, слуг, сторожа, который стоит в воротах… Это ведь задача для детей младшего возраста!
Доихара приказал немедленно разузнать все, что касается окружения бывшего императора, и очень подробно, вплоть до склонностей характера — азарт, алчность, женщины, честолюбие…
В конце октября Доихара уехал в Тяньцзинь. Ему понадобилось несколько дней, чтобы уяснить обстановку. Он долго сидел и ломал голову над списком придворной челяди, обслуживающей свергнутое императорское семейство. Пока он остановился на двух лицах — на матери Пу-и, тщеславной, выживающей из ума старухе, и слуге Чэн Сяо, беззаветно преданном экс-императору, — управляющем дворца в Тяньцзине.
Накануне полковник Доихара отправил во дворец визитную карточку с приложением вежливейшего письма, в котором выражал надежду, что его величество император Сюань-тун, как величали экс-императора, соблаговолит принять полковника японской армии Доихара Кендези, находящегося здесь проездом и желающего отдать императору визит вежливости.
Доихара умышленно не употреблял в письме слова «бывший» или «экс-император» и называл его Сюань-туном, будто он оставался действующим представителем Цинской династии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212
Несомненно, что за спиной бунтовщиков стояли Тетекава из генерального штаба, Итагаки из Квантунской армии, а возможно, и люди более высокого положения. Предполагали устранить всех, кто не поддерживает позицию военных в Маньчжурии. Эту страну, столь необходимую для обороны Японии, как утверждали экстремисты, нужно отделить от остального Китая, сделать монархическим государством, благо уже есть на примете подходящий монарх — последний китайский император Цинской династии, вот уже сколько лет живущий в Тяньцзине без дела.
Министру внутренних дел стала известна даже такая деталь: командующий Квантунской армией генерал Хондзио направил в Токио полковника Итагаки, чтобы заручиться согласием Араки возглавить правительственный кабинет. Ходили даже слухи, что, если кабинет откажется сотрудничать с армией, Квантунская армия объявит о независимости своей политики.
Положение складывалось трудное. С армией нельзя ссориться! Решили пожертвовать одним Хасимота — его арестовали на двадцать пять суток и отчислили из генерального штаба в линейный полк.
Старший секретарь лорда хранителя печати Кидо записал тогда в своем дневнике:
«Узнал о крупном заговоре в Маньчжурии, участниками которого являются военные круги. По этому поводу посетил лорда хранителя печати — и сообщил ему о полученной информации. Решимость военных в отношении Маньчжурии столь сильна, что возникают опасения, будут ли правильно поняты приказы центральной власти, расходящиеся с мнением военных кругов. Политика военных кругов — продвижение на север континента — лично у меня вызывает скорее беспокойство за успешное осуществление этой политики, чем огорчение».
Однако гауптвахта, куда отправили Хасимота, не запугала офицеров из общества «Сакура-кай». Оккупация Маньчжурии расширялась, японские войска заняли Харбин, вышли к берегам Амура на советской границе. Китай обратился в Лигу наций с жалобой на японскую агрессию, и в Маньчжурию выехала международная комиссия лорда Литтона для изучения обстановки. Премьер Вакацуки в этих условиях высказался за то, что нужно хотя бы временно приостановить дальнейшее продвижение японских войск в Маньчжурии. И этих слов оказалось достаточно, чтобы через несколько дней на него было совершено покушение. Покушение на второго премьер-министра за какие-то два года! Вакацуки остался невредим, но, перепуганный террористами, предпочел заявить о своей отставке.
А в Маньчжурии события развивались своим чередом. На штабном языке это могло бы звучать так: операция развивается в соответствии с планом… Так это и было.
Полковник Доихара, освободившись наконец от обременявшей его должности мэра города Мукдена, выехал в Тяньцзинь, чтобы выполнить деликатное поручение Итагаки. Предвидя возможные осложнения, полковник заблаговременно отправил в Тяньцзинь несколько ящиков старого оружия, отбитого при ликвидации хунхузских шаек, — кремневые ружья, зазубренные мечи, кинжалы, старые гранаты, сохранившиеся со времен Боксерского восстания. Всю эту рухлядь, собранную в интендантских складах, отправили в Тяньцзинь под видом контрабандного опиума, хранившегося обычно в длинных резиновых мешках с персидскими надписями, эмблемами торговых фирм, непонятными гербами, изображавшими желтых львов, охраняющих спящих курильщиков. Обычно эта контрабанда, наоборот, шла из Тяньцзиньского порта в другие города Китая, но Доихара не придал этому значения. В ящиках под мешками опиума лежало оружие.
Целью таинственной поездки Доихара в Тяньцзинь было уговорить китайского экс-императора Генри Пу-и занять престол будущего маньчжурского государства или, в крайнем случае, просто украсть Пу-и и доставить его в Мукден. Первоначально задуманную операцию предполагалось осуществить местными силами.
Первое время из Тяньцзиня шли неблагоприятные вести: начальник японского гарнизона майор Кассиа действовал грубо и неуклюже, как слон в посудной лавке. Доихара просто кипел от негодования, когда ему доложили о назревающем провале всей этой затеи с учреждением новой монархии.
Кассиа явился в резиденцию бывшего китайского императора и начал пугать его: в Тяньцзине его величество подстерегают опасности, в городе вот-вот вспыхнут беспорядки, чернь очень возбуждена, и неизвестно, во что выльются начавшиеся волнения. Могут быть грабежи, убийства, поджоги… Его величеству лучше всего уехать из города, предположим в Порт-Артур или Дайрен. Там под охраной японских войск ему будет спокойнее.
Робкий по натуре экс-император Пу-и заподозрил неладное — не хочет ли этот грубоватый японский майор завлечь его в западню? Пу-и ответил — он не желает покидать Тяньцзинь. Здесь у него жена, слуги… Наконец, куда он денет свое имущество… Бросать его? Нет, нет, он не желает подниматься с насиженного места…
— Кто советники императора, — спросил Доихара, — сколько они будут стоить?
Полковник Доихара был уверен, что в Китае все продается и покупается, дело только в цене. Но на свой вопрос Доихара не получил ответа. Он вскочил с кресла и нервно забегал по комнате…
Надо действовать, действовать прежде всего через людей, окружающих Генри Пу-и, через вдовствующую императрицу, через жену, слуг, сторожа, который стоит в воротах… Это ведь задача для детей младшего возраста!
Доихара приказал немедленно разузнать все, что касается окружения бывшего императора, и очень подробно, вплоть до склонностей характера — азарт, алчность, женщины, честолюбие…
В конце октября Доихара уехал в Тяньцзинь. Ему понадобилось несколько дней, чтобы уяснить обстановку. Он долго сидел и ломал голову над списком придворной челяди, обслуживающей свергнутое императорское семейство. Пока он остановился на двух лицах — на матери Пу-и, тщеславной, выживающей из ума старухе, и слуге Чэн Сяо, беззаветно преданном экс-императору, — управляющем дворца в Тяньцзине.
Накануне полковник Доихара отправил во дворец визитную карточку с приложением вежливейшего письма, в котором выражал надежду, что его величество император Сюань-тун, как величали экс-императора, соблаговолит принять полковника японской армии Доихара Кендези, находящегося здесь проездом и желающего отдать императору визит вежливости.
Доихара умышленно не употреблял в письме слова «бывший» или «экс-император» и называл его Сюань-туном, будто он оставался действующим представителем Цинской династии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212