Однако миссис Хиткоут-Килкуун волновало не прошлое, а будущее. Не просто же так сменила она в свое время пригород Южного Лондона на опасную и лишенную комфорта жизнь в Африке. Она поднялась по ступенькам, на которых ей доводилось приветствовать так много гостей, – каким-то образом они все еще хранили остатки тепла бывшего уюта этого дома, – и осмотрела руины. Затем, ловко переступая между останками своих старых друзей, прошла в свою бывшую спальню и начала копаться там в золе и пепле.
Услышав звуки рога, полковник Хиткоут-Килкуун выбрался из реки и скрылся под деревьями. Продравшись через кусты, он вскоре оказался у подножия высокого и крутого обрыва. Дальше идти было некуда. Лай гончих на противоположном берегу реки слышался все ближе. Полковник, затаив дыхание, постоял, прислушиваясь, а затем повернул вдоль обрыва в поисках места, где можно было бы спрятаться. Вскоре он нашел такое место под нависавшей скалой. Заглянув под нее, он обнаружил там нечто напоминавшее пещеру, довольно темную и глубокую, в которую вело узкое входное отверстие. «Чем-нибудь бы его завалить», – подумал полковник. Внезапно его осенило, как это можно сделать. Жаль, что такие озарения приходят обычно лишь на склоне жизненного пути. Он выскочил из пещеры и принялся изо всех сил выдергивать из земли куст колючки. Куст не поддавался. Лай собак меж тем становился все ближе. Подгоняемый этим явным признаком приближающейся опасности, полковник в конце концов с корнем выдрал куст из земли с таким усилием, что если бы не корсеты его жены, этого усилия скорее бы не выдержал не куст, а он сам. Забравшись в пещеру, он втащил куст за собой. «Через колючку не пролезут», – мрачно подумал он и скрючился в темноте, даже не подозревая о том, что стены пещеры испещрены рисунками, изображающими сцены охоты – правда, не такой, что разворачивалась сейчас.
На берегу реки констебль Элс и гончие снова что-то вынюхивали. Было совершенно непонятно, куда подевался тот, кого они преследовали. Элс прикинул, как поступил бы он сам, окажись он на месте полковника, и быстро пришел к выводу, что постарался бы скрыться в густых зарослях на противоположном берегу реки. Пришпорив лошадь, Элс въехал в воду и поплыл через реку, свора гончих последовала за ним. Через несколько минут гончие уже снова взяли след на другом берегу и устремились цепочкой в лес. Элс с трудом продрался через заросли следом за ними. Когда он выбрался на открытое место, то вся свора, высунув языки, вертелась вокруг куста колючки, абсолютно противоестественно торчавшего из глубины пещеры. Элс спешился и внимательно осмотрел это место. Доберман-пинчеры злобно зарычали, а гончие, напротив, радостно приветствовали его, впрочем, не дождавшись взаимности от того, кого они считали своим хозяином. Не обращая на собак никакого внимания, Элс распихал свору, подошел к кусту колючки вплотную и стал изучать его. Через минуту торжествующее «Догнал!» разнеслось вдоль обрыва, эхом отразившись от него.
В своем укрытии полковник Хиткоут-Килкуун услышал этот крик. Голос кричавшего показался ему чем-то знакомым. В душе полковника затеплилась надежда. Если снаружи был действительно Харбингер, тогда он спасен. Полковник принялся выталкивать куст, чтобы выбраться наружу, но в приоткрывшееся было отверстие тут же бросились три доберман-пинчера. Морды их были злобно оскалены. Полковник поспешно втянул колючку назад и попытался что-то крикнуть Харбингеру, но его слова утонули в лае собак.
Констебль Элс уселся перед пещерой на камень и закурил. Торопиться ему было некуда. «Подстрелить его нельзя», – подумал Элс, вспоминая, что полковник был ярым противником охоты на лис с ружьем; надо раздобыть терьера. Но терьера не было, и Элс начал перебирать в уме, чем его можно было бы заменить. Вскоре он уже искал что-то среди камней, разбросанных здесь и там вдоль обрыва. Задача была явно непростой. К тому же поднялось солнце и становилось все жарче. Но полчаса спустя Элс нашел то, что искал. Он схватил большую змею, гревшуюся на выступе скалы, и, держа ее за хвост, пробрался назад к пещере. Собаки попятились. Посмеиваясь, Элс бросил змею на куст колючки и посмотрел, как она скользнула в темноту. Через минуту куст затрясло, как будто в конвульсиях, из-за него послышались вопли, и облаченный только в корсет полковник выскочил из своего убежища, промчался по каменистому подножию обрыва и скрылся в зарослях.
– Держи его! – закричал Элс и с довольной улыбкой поглядел на свору, бросившуюся в погоню. «Дурачок, – подумал он, – даже не знает, что травяные змеи безвредны». Рычание и крики, донесшиеся из кустов, свидетельствовали, что охота подошла к концу. Распихивая в стороны собак, Элс приблизился к жертве и достал нож.
Когда коммандант, не торопясь, доскакал назад до «Белых леди», открывшийся ему вид резанул его по сердцу острой и незабываемой болью. Этот вид напомнил ему о героинях книг того автора, чей портрет украшал когда-то столовую особняка. Правда, миссис Хиткоут-Килкуун не была такой тонкой и стройной, как эти героини, а окружавший ее ореол был скорее мрачным, нежели светлым и сияющим. Но эти мелкие отличия меркли перед образом трагического горя, который выражала вся ее фигура. Коммандант оставил лошадь у ворот, пересек гравийную площадку, подошел и встал рядом с ней. Только тогда миссис Хиткоут-Килкуун подняла свежезавитую головку.
– Они все там… – начала она, и поток слез скрыл ее очаровательные черты. Коммандант Ван Хеерден посмотрел на труп, лежавший у ее ног, и покачал головой.
– Это не Берри, Дафния, – тихо проговорил он. – Это Малыш. Но миссис Хиткоут-Килкуун была вся в своем горе и не расслышала его слов.
– Мое драгоценное сокровище… – воскликнула она, бросившись на пепелище, и стала лихорадочно разгребать пепел. Коммандант опустился рядом с ней на колени и снова грустно покачал головой.
– Их больше нет, дорогая моя, – прошептал он и был поражен новым приступом горя, потрясшим супругу полковника. Проклиная себя за отсутствие такта и за то, что в такой момент он назвал ее дорогой, коммандант осторожно вложил ее руку в свою.
– Они уже в лучшем мире, – проговорил он, глядя прямо в ее глубокие серые глаза. Миссис Хиткоут-Килкуун надменно оттолкнула его.
– Лжете, – закричала она, – не могут они там быть. Кроме них, у меня ничего не осталось! – И, не жалея свои холеные руки, стала снова рыться в мусоре и пепле. Рядом с ней, не в силах скрыть обуревавшие его чувства, стоял на коленях и наблюдал за происходящим коммандант.
Он все еще пребывал в этой позе и за этим занятием, когда некоторое время спустя к ним подъехал на своей коренастой лошадке Элс и помахал чем-то в воздухе.
– Мое! Мое!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Услышав звуки рога, полковник Хиткоут-Килкуун выбрался из реки и скрылся под деревьями. Продравшись через кусты, он вскоре оказался у подножия высокого и крутого обрыва. Дальше идти было некуда. Лай гончих на противоположном берегу реки слышался все ближе. Полковник, затаив дыхание, постоял, прислушиваясь, а затем повернул вдоль обрыва в поисках места, где можно было бы спрятаться. Вскоре он нашел такое место под нависавшей скалой. Заглянув под нее, он обнаружил там нечто напоминавшее пещеру, довольно темную и глубокую, в которую вело узкое входное отверстие. «Чем-нибудь бы его завалить», – подумал полковник. Внезапно его осенило, как это можно сделать. Жаль, что такие озарения приходят обычно лишь на склоне жизненного пути. Он выскочил из пещеры и принялся изо всех сил выдергивать из земли куст колючки. Куст не поддавался. Лай собак меж тем становился все ближе. Подгоняемый этим явным признаком приближающейся опасности, полковник в конце концов с корнем выдрал куст из земли с таким усилием, что если бы не корсеты его жены, этого усилия скорее бы не выдержал не куст, а он сам. Забравшись в пещеру, он втащил куст за собой. «Через колючку не пролезут», – мрачно подумал он и скрючился в темноте, даже не подозревая о том, что стены пещеры испещрены рисунками, изображающими сцены охоты – правда, не такой, что разворачивалась сейчас.
На берегу реки констебль Элс и гончие снова что-то вынюхивали. Было совершенно непонятно, куда подевался тот, кого они преследовали. Элс прикинул, как поступил бы он сам, окажись он на месте полковника, и быстро пришел к выводу, что постарался бы скрыться в густых зарослях на противоположном берегу реки. Пришпорив лошадь, Элс въехал в воду и поплыл через реку, свора гончих последовала за ним. Через несколько минут гончие уже снова взяли след на другом берегу и устремились цепочкой в лес. Элс с трудом продрался через заросли следом за ними. Когда он выбрался на открытое место, то вся свора, высунув языки, вертелась вокруг куста колючки, абсолютно противоестественно торчавшего из глубины пещеры. Элс спешился и внимательно осмотрел это место. Доберман-пинчеры злобно зарычали, а гончие, напротив, радостно приветствовали его, впрочем, не дождавшись взаимности от того, кого они считали своим хозяином. Не обращая на собак никакого внимания, Элс распихал свору, подошел к кусту колючки вплотную и стал изучать его. Через минуту торжествующее «Догнал!» разнеслось вдоль обрыва, эхом отразившись от него.
В своем укрытии полковник Хиткоут-Килкуун услышал этот крик. Голос кричавшего показался ему чем-то знакомым. В душе полковника затеплилась надежда. Если снаружи был действительно Харбингер, тогда он спасен. Полковник принялся выталкивать куст, чтобы выбраться наружу, но в приоткрывшееся было отверстие тут же бросились три доберман-пинчера. Морды их были злобно оскалены. Полковник поспешно втянул колючку назад и попытался что-то крикнуть Харбингеру, но его слова утонули в лае собак.
Констебль Элс уселся перед пещерой на камень и закурил. Торопиться ему было некуда. «Подстрелить его нельзя», – подумал Элс, вспоминая, что полковник был ярым противником охоты на лис с ружьем; надо раздобыть терьера. Но терьера не было, и Элс начал перебирать в уме, чем его можно было бы заменить. Вскоре он уже искал что-то среди камней, разбросанных здесь и там вдоль обрыва. Задача была явно непростой. К тому же поднялось солнце и становилось все жарче. Но полчаса спустя Элс нашел то, что искал. Он схватил большую змею, гревшуюся на выступе скалы, и, держа ее за хвост, пробрался назад к пещере. Собаки попятились. Посмеиваясь, Элс бросил змею на куст колючки и посмотрел, как она скользнула в темноту. Через минуту куст затрясло, как будто в конвульсиях, из-за него послышались вопли, и облаченный только в корсет полковник выскочил из своего убежища, промчался по каменистому подножию обрыва и скрылся в зарослях.
– Держи его! – закричал Элс и с довольной улыбкой поглядел на свору, бросившуюся в погоню. «Дурачок, – подумал он, – даже не знает, что травяные змеи безвредны». Рычание и крики, донесшиеся из кустов, свидетельствовали, что охота подошла к концу. Распихивая в стороны собак, Элс приблизился к жертве и достал нож.
Когда коммандант, не торопясь, доскакал назад до «Белых леди», открывшийся ему вид резанул его по сердцу острой и незабываемой болью. Этот вид напомнил ему о героинях книг того автора, чей портрет украшал когда-то столовую особняка. Правда, миссис Хиткоут-Килкуун не была такой тонкой и стройной, как эти героини, а окружавший ее ореол был скорее мрачным, нежели светлым и сияющим. Но эти мелкие отличия меркли перед образом трагического горя, который выражала вся ее фигура. Коммандант оставил лошадь у ворот, пересек гравийную площадку, подошел и встал рядом с ней. Только тогда миссис Хиткоут-Килкуун подняла свежезавитую головку.
– Они все там… – начала она, и поток слез скрыл ее очаровательные черты. Коммандант Ван Хеерден посмотрел на труп, лежавший у ее ног, и покачал головой.
– Это не Берри, Дафния, – тихо проговорил он. – Это Малыш. Но миссис Хиткоут-Килкуун была вся в своем горе и не расслышала его слов.
– Мое драгоценное сокровище… – воскликнула она, бросившись на пепелище, и стала лихорадочно разгребать пепел. Коммандант опустился рядом с ней на колени и снова грустно покачал головой.
– Их больше нет, дорогая моя, – прошептал он и был поражен новым приступом горя, потрясшим супругу полковника. Проклиная себя за отсутствие такта и за то, что в такой момент он назвал ее дорогой, коммандант осторожно вложил ее руку в свою.
– Они уже в лучшем мире, – проговорил он, глядя прямо в ее глубокие серые глаза. Миссис Хиткоут-Килкуун надменно оттолкнула его.
– Лжете, – закричала она, – не могут они там быть. Кроме них, у меня ничего не осталось! – И, не жалея свои холеные руки, стала снова рыться в мусоре и пепле. Рядом с ней, не в силах скрыть обуревавшие его чувства, стоял на коленях и наблюдал за происходящим коммандант.
Он все еще пребывал в этой позе и за этим занятием, когда некоторое время спустя к ним подъехал на своей коренастой лошадке Элс и помахал чем-то в воздухе.
– Мое! Мое!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83