Ибо это различие между светской и духовной властью сводится к одним словам. Является ли соучастницей власти косвенная или прямая другая власть, она одинаково реально разделена, а это опасно во всех отношениях. Но перейдем теперь к доводам Беллармина.
Первый довод таков: Гражданская власть подчинена духовной, поэтому тот, кто имеет верховную власть, имеет право повелевать мирскими суверенами и распоряжаться их силами и средствами для духовных целей. Что касается различения между светской и духовной властью, то посмотрим, в каком смысле может быть вразумительно сказано, что светская, или гражданская, власть подчинена духовной. Смысл этих слов может быть лишь двоякий. Действительно, когда мы говорим, что одна власть подчинена другой, то это означает, что тот, кто обладает одной властью, подчинен тому, кто обладает другой властью, или что одна власть относится к другой, как средство к цели. Ибо мы не можем это понять так, будто одна власть имеет власть над другой, так как подчинение, начальствование, право и власть суть акциденции не властей, а лиц. Одна власть может быть подчинена другой в том же смысле, как искусство седельного мастера подчинено искусству ездока. Поэтому, даже если допустить, что гражданское правление установлено как средство вести нас к духовному блаженству, отсюда все же не следует, что раз король обладает гражданской властью, а папа – духовной, то в силу этого король в большей мере обязан повиноваться папе, чем всякий седельный мастер – всякому ездоку. Подобно тому как из подчиненности какого-нибудь искусства нельзя вывести заключения о подчиненности знатока, так нельзя из подчиненности правления делать заключение о подчиненности правителя. Поэтому, когда Беллармин говорит, что гражданская власть подчинена духовной, он этим хочет сказать, что гражданский суверен подчинен духовному. И довод его выглядит так: Гражданский суверен подчинен духовному, поэтому духовный государь может повелевать светскими государями. В этом силлогизме заключение повторяет посылку, которую следовало доказать. Для доказательства этого он приводит прежде всего следующее соображение: Короли и папы, духовенство и миряне составляют единое государство, т. е. единую церковь; и во всех телах члены находятся во взаимной зависимости между собой. Однако духовное не зависит от мирского, поэтому мирское зависит от духовного и первое подчинено второму. В этом доводе имеются две большие ошибки. Первая заключается в утверждении, будто все христианские короли, папы, духовенство и весь остальной христианский люд составляют единое государство. Ибо очевидно, что Франция – одно государство, Испания – другое, Венеция – третье и т. д. Эти государства состоят из христиан, поэтому они являются также различными группами христиан, т. е. различными церквами, и они представлены различными суверенами, причем, подобно естественному человеку, они способны приказывать и повиноваться, действовать и быть объектом воздействия, к чему всеобщая, или универсальная, церковь не способна, пока она не будет иметь представителя, которого она фактически на земле не имеет. Ибо если бы универсальная церковь имела представителя, тогда, без сомнения, весь христианский мир составлял бы единое государство и суверен его был бы этим представителем, как мирским, так и духовным. Претендуя на роль такого представителя, папа требует для себя троякого права, которого наш Спаситель не дал ему, именно права приказывать, судить и наказывать не одним только отлучением от церкви, т. е. отказом от общения с теми, кто не хочет следовать его учению. Ибо, если бы даже папа и был единственным наместником Христа, он тем не менее не мог бы осуществлять свою власть до второго пришествия нашего Спасителя, да и тогда судьей мира должен быть не папа, а сам апостол Петр вместе с другими апостолами.
Вторая ошибка его первого довода заключается в утверждении, будто члены всякого государства находятся, подобно членам естественного тела, во взаимной зависимости. Верно то, что члены всякого государства взаимно связаны между собой, но зависят они только от суверена, который является душой государства. И стоит этой душе исчезнуть, как государство так распадается в огне гражданской войны, что прекращается всякая взаимная связь между людьми в силу отсутствия общей зависимости от известного суверена, точно так же как члены естественного тела распадаются в земле вследствие отсутствия связывающей их души. Таким образом, в этом сходстве между государством и естественным телом нет ничего, из чего можно было бы умозаключить о зависимости мирян от духовенства или мирских должностных лиц
– от духовных, а лишь о зависимости тех и других от гражданского суверена. Гражданский суверен действительно должен руководствоваться в своих гражданских постановлениях целью спасения душ, но из этого не следует, что он подчинен кому бы то ни было, кроме самого Бога. Таким образом, вы видите, что в этом первом доводе кроется заблуждение, способное обмануть людей, которые не в состоянии различать между подчиненностью наличных действий цели и подчиненностью лиц в управлении средствами. Ибо средства, необходимые для достижения определенной цели, указаны природой или сверхъестественно самим Богом. Власть же заставлять людей использовать эти средства предоставлена в каждом государстве гражданскому суверену естественным законом, запрещающим людям нарушать обещанную верность.
Второй довод Беллармина таков: Всякое государство (так как оно предполагается совершенным и самодовлеющим) может приказать любому другому не подчиненному ему государству и принуждать его силой изменить свое правительство; мало того, в этом независимом от него государстве оно может низложить суверена и поставить на его место другого, если оно иным путем не может защищать себя против обид, чинимых ему этим государством, тем паче духовное государство может приказать светскому сменить свое правительство и может низлагать монархов и назначать других, если это духовное государство иным путем не может защищать свои духовные блага.
Что государство в целях защиты себя от обид может законным образом делать все то, что Беллармин здесь говорит, бесспорно и уже достаточно доказано в предыдущих частях этого трактата. Если было бы также верно, что ныне в этом мире имеется духовное государство, отличающееся от гражданского государства, тогда суверен этого государства мог бы объявить войну любому другому государству в целях получения удовлетворения за причиненную ему обиду или в целях обеспечения себя против будущих обид. А война означает в общем низлагать, убивать, покорять или совершать какой-нибудь враждебный акт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
Первый довод таков: Гражданская власть подчинена духовной, поэтому тот, кто имеет верховную власть, имеет право повелевать мирскими суверенами и распоряжаться их силами и средствами для духовных целей. Что касается различения между светской и духовной властью, то посмотрим, в каком смысле может быть вразумительно сказано, что светская, или гражданская, власть подчинена духовной. Смысл этих слов может быть лишь двоякий. Действительно, когда мы говорим, что одна власть подчинена другой, то это означает, что тот, кто обладает одной властью, подчинен тому, кто обладает другой властью, или что одна власть относится к другой, как средство к цели. Ибо мы не можем это понять так, будто одна власть имеет власть над другой, так как подчинение, начальствование, право и власть суть акциденции не властей, а лиц. Одна власть может быть подчинена другой в том же смысле, как искусство седельного мастера подчинено искусству ездока. Поэтому, даже если допустить, что гражданское правление установлено как средство вести нас к духовному блаженству, отсюда все же не следует, что раз король обладает гражданской властью, а папа – духовной, то в силу этого король в большей мере обязан повиноваться папе, чем всякий седельный мастер – всякому ездоку. Подобно тому как из подчиненности какого-нибудь искусства нельзя вывести заключения о подчиненности знатока, так нельзя из подчиненности правления делать заключение о подчиненности правителя. Поэтому, когда Беллармин говорит, что гражданская власть подчинена духовной, он этим хочет сказать, что гражданский суверен подчинен духовному. И довод его выглядит так: Гражданский суверен подчинен духовному, поэтому духовный государь может повелевать светскими государями. В этом силлогизме заключение повторяет посылку, которую следовало доказать. Для доказательства этого он приводит прежде всего следующее соображение: Короли и папы, духовенство и миряне составляют единое государство, т. е. единую церковь; и во всех телах члены находятся во взаимной зависимости между собой. Однако духовное не зависит от мирского, поэтому мирское зависит от духовного и первое подчинено второму. В этом доводе имеются две большие ошибки. Первая заключается в утверждении, будто все христианские короли, папы, духовенство и весь остальной христианский люд составляют единое государство. Ибо очевидно, что Франция – одно государство, Испания – другое, Венеция – третье и т. д. Эти государства состоят из христиан, поэтому они являются также различными группами христиан, т. е. различными церквами, и они представлены различными суверенами, причем, подобно естественному человеку, они способны приказывать и повиноваться, действовать и быть объектом воздействия, к чему всеобщая, или универсальная, церковь не способна, пока она не будет иметь представителя, которого она фактически на земле не имеет. Ибо если бы универсальная церковь имела представителя, тогда, без сомнения, весь христианский мир составлял бы единое государство и суверен его был бы этим представителем, как мирским, так и духовным. Претендуя на роль такого представителя, папа требует для себя троякого права, которого наш Спаситель не дал ему, именно права приказывать, судить и наказывать не одним только отлучением от церкви, т. е. отказом от общения с теми, кто не хочет следовать его учению. Ибо, если бы даже папа и был единственным наместником Христа, он тем не менее не мог бы осуществлять свою власть до второго пришествия нашего Спасителя, да и тогда судьей мира должен быть не папа, а сам апостол Петр вместе с другими апостолами.
Вторая ошибка его первого довода заключается в утверждении, будто члены всякого государства находятся, подобно членам естественного тела, во взаимной зависимости. Верно то, что члены всякого государства взаимно связаны между собой, но зависят они только от суверена, который является душой государства. И стоит этой душе исчезнуть, как государство так распадается в огне гражданской войны, что прекращается всякая взаимная связь между людьми в силу отсутствия общей зависимости от известного суверена, точно так же как члены естественного тела распадаются в земле вследствие отсутствия связывающей их души. Таким образом, в этом сходстве между государством и естественным телом нет ничего, из чего можно было бы умозаключить о зависимости мирян от духовенства или мирских должностных лиц
– от духовных, а лишь о зависимости тех и других от гражданского суверена. Гражданский суверен действительно должен руководствоваться в своих гражданских постановлениях целью спасения душ, но из этого не следует, что он подчинен кому бы то ни было, кроме самого Бога. Таким образом, вы видите, что в этом первом доводе кроется заблуждение, способное обмануть людей, которые не в состоянии различать между подчиненностью наличных действий цели и подчиненностью лиц в управлении средствами. Ибо средства, необходимые для достижения определенной цели, указаны природой или сверхъестественно самим Богом. Власть же заставлять людей использовать эти средства предоставлена в каждом государстве гражданскому суверену естественным законом, запрещающим людям нарушать обещанную верность.
Второй довод Беллармина таков: Всякое государство (так как оно предполагается совершенным и самодовлеющим) может приказать любому другому не подчиненному ему государству и принуждать его силой изменить свое правительство; мало того, в этом независимом от него государстве оно может низложить суверена и поставить на его место другого, если оно иным путем не может защищать себя против обид, чинимых ему этим государством, тем паче духовное государство может приказать светскому сменить свое правительство и может низлагать монархов и назначать других, если это духовное государство иным путем не может защищать свои духовные блага.
Что государство в целях защиты себя от обид может законным образом делать все то, что Беллармин здесь говорит, бесспорно и уже достаточно доказано в предыдущих частях этого трактата. Если было бы также верно, что ныне в этом мире имеется духовное государство, отличающееся от гражданского государства, тогда суверен этого государства мог бы объявить войну любому другому государству в целях получения удовлетворения за причиненную ему обиду или в целях обеспечения себя против будущих обид. А война означает в общем низлагать, убивать, покорять или совершать какой-нибудь враждебный акт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158