В увещеваниях и защитах требуются суждения или фантазия в зависимости от того, служат ли соответствующей цели лучше всего истина или сокрытие истины.
В доказательстве, в совете и во всех тех случаях, когда серьезно ищут истину, суждение – все, разве что иногда приходится для облегчения понимания начать с какого-нибудь подходящего сходства, и потому применяется фантазия. Однако метафоры в этом случае абсолютно исключены, ибо раз мы видим, что они откровенно обманывают, то было бы явным сумасшествием допускать их в совете или рассуждении.
Если в каком бы то ни было разговоре явно сказывается отсутствие рассудительности, то, как бы экстравагантна ни была оказывающаяся в нем фантазия, весь разговор будет считаться показателем отсутствия ума у говорящего. Подобного никогда не будет, если в разговоре явно обнаруживается рассудительность, пусть даже фантазия при этом будет самая ординарная.
Тайные мысли человека распространяются на все вещи:
священные, светские, чистые, бесстыдные, серьезные и легкие, не вызывая чувства стыда или осуждения, но в словесном разговоре это можно сделать постольку, поскольку это считается допустимым в зависимости от времени, места и лиц. Анатом или врач может высказать или написать свое суждение о нечистых вещах, ибо это делается не для развлечения, а для выгоды; но если другой человек стал бы писать свои экстравагантные или забавные фантазии о тех же самых вещах, то он уподобился бы человеку, который, упав в грязь, пришел бы и представился в таком виде хорошему обществу. Вся разница между первым и вторым случаями состоит в том, что во втором случае отсутствует рассудительность. Точно так же в явно игривом настроении ума и в знакомом обществе человек может играть звуками и двусмысленными значениями слов, и это очень часто случается при соревнованиях, исполненных необычайной фантазии, но в проповеди, или публичной речи, или перед незнакомыми людьми, или перед людьми, которых мы обязаны уважать, не может быть жонглирования словами, ибо его сочли бы сумасбродством, и разница тут тоже лишь в отсутствии рассудительности. Так что там, где не хватает ума, дело заключается не в отсутствии фантазии, а в отсутствии рассудительности. Поэтому суждение без фантазии есть ум, но фантазия без суждения умом не является.
Благоразумие. Если человек, поставивший перед собой определенную цель, пробегает в мыслях множество вещей и замечает, как они ведут его к этой цели или к какой цели они могут вести, то, в случае если такая наблюдательность нелегко дается или необычна, этот ум называется благоразумием, и он обусловливается богатым опытом и памятью о подобных вещах и дальнейших их последствиях. Разница между людьми в отношении благоразумия не так велика, как в отношении фантазии и способности суждения, ибо опыт людей одинакового возраста различен не столько количественно, сколько качественно – в зависимости от различных поводов, так как каждый человек имеет свои особые задачи. Управлять хорошо семьей или королевством есть не разные степени благоразумия, а разного вида дела в такой же мере, как нарисовать портрет в миниатюре, или в натуральную величину, или в увеличенном размере не есть разные степени искусства. Обычный отец семейства проявляет больше благоразумия в делах своего собственного дома, чей тайный советник – в делах другого человека.
Хитрость. Если вы к благоразумию прибавите пользование несправедливыми или бесчестными средствами, каковые обычно внушаются людям страхом или нуждой, то вы имеете ту извращенную мудрость, которая называется хитростью и является признаком малодушия, ибо величие души сказывается в презрении к несправедливым или бесчестным средствам. А то, что римляне называют versutia (что переводится «увертка»), означает избавление от наличной опасности или неудобства средствами, вовлекающими в еще большую опасность или еще большее неудобство, как если, например, человек грабит одного, чтобы заплатить долг другому,– это лишь известный вид хитрости, именно более близорукая хитрость, называемая versutia от слова versura, означающего взятие денег под проценты, с тем чтобы заплатить другому следуемые ему проценты.
Благоприобретенный ум. Что же касается благоприобретенного ума (wit) – я разумею благоприобретенного путем метода и обучения, то таковым является лишь разум (reason), имеющий своей основой правильное употребление речи и создающий науку. Однако о разуме и науке я уже говорил в V и VI главах.
Причины этих различий ума кроются в страстях, а различие страстей обусловливается отчасти различным строением тела, а отчасти различным воспитанием. В самом деле, если это различие проистекало бы от строения мозга и других органов ощущения, будь то внешних или внутренних, то люди различались бы в отношении их зрения, слуха и других ощущений не меньше, чем в отношении их фантазии и рассудительности. Источником указанного различия являются поэтому страсти, которые различаются в зависимости не только от телосложения людей, но также от их привычек и воспитания.
Страстями, более всего обусловливающими различия ума, являются главным образом желания власти, богатства, знания или почестей. Все эти страсти могут быть сведены к первой, т. е. к желанию власти, ибо богатство, знание и почести суть различные виды власти.
Легкомыслие. Сумасшествие. Вот почему если человек не имеет большой страсти к какой-нибудь из указанных вещей, а является, как говорят, безразличным, то хотя он был, может быть, настолько добрым человеком, чтобы не быть способным обидеть кого бы то ни было, однако он не может обладать ни большой фантазией, ни большой способностью суждения. Ибо мысли играют по отношению к желаниям роль разведчиков и лазутчиков, ищущих путей к желаемым вещам, и всякое твердое направление движений ума и их живость проистекают из желаний. Ибо, подобно тому как отсутствие всяких желаний означает смерть, точно так же слабость страстей означает тупость, а иметь страсти, безразличные ко всякой вещи, есть легкомыслие и рассеянность. Питать же по отношению к какой-либо вещи более сильную и более пылкую страсть, чем та, которая обычно наблюдается у других людей, есть то, что люди называют сумасшествием.
Этого сумасшествия бывает столько же видов, сколько и страстей. Иногда необычайная и экстравагантная страсть имеет своим источником плохое строение органов тела или причиненное им повреждение, иногда же повреждение и расстройство органов проистекают от пылкости или продолжительности страсти. Но в обоих случаях сумасшествие имеет одну и ту же природу.
Страстью, которая при известной силе и продолжительности переходит в сумасшествие, является или большое тщеславие, которое обычно называется надменностью или высокомерием, или большая душевная угнетенность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158