Линли позвал ее, и она вскочила с кресла, спрятав руки за спину.
– Ты пришел к папе? Я так и думала, что ты придешь после ланча. Я думала… надеялась… переговорить с вами, прежде чем он вернется, милорд.
Линли стало неловко, когда она назвала его на «вы» да еще «милордом». В последние десять лет он всячески избегал ситуации, в которой мог услышать этого «милорда».
– Ты ждала меня? Не папу?
– Ждала. Да.
Нэнси вышла из-за стола и встала возле стены, на которой висела карта поместья. Потом она села, крепко сцепив руки на коленях.
В конце коридора хлопнула входная дверь, словно кто-то с силой закрыл ее. Послышались шаги. Нэнси вжалась в стул, словно желая спрятаться от того, кто войдет в кабинет. Однако звук шагов стал тише, доносясь откуда-то со стороны буфетной. Нэнси вздохнула с видимым облегчением.
Томас уселся в кресло ее отца:
– Приятно видеть тебя. Я рад, что ты зашла.
Нэнси перевела взгляд больших серых глаз на окно, словно разговаривая с ним, а не с Томасом:
– Я хочу попросить тебя. Мне трудно. Не знаю, с чего начать.
– Ты больна? Как будто очень похудела. Это из-за ребенка? Он… – Томас умолк, с ужасом осознав, что не знает, кого родила Нэнси – девочку или мальчика.
– Да нет. С Молли все хорошо. – Она не смотрела на Томаса. – Меня гложет тревога.
– Ты о чем?
– Из-за этого я пришла. Но… – На глаза ей выступили слезы, но не пролились. От унижения лицо пошло пятнами. – Папа не должен знать. Ни в коем случае.
– Что бы ты ни сказала, это останется между нами. – Линли вынул из кармана платок и протянул его через стол Нэнси, которая взяла его, но не использовала, не позволяя себе расплакаться. – Ты в ссоре с отцом?
– Не я. Мик. Они с самого начала не поладили. Из-за ребенка. Из-за меня. Из-за нашей свадьбы. А сейчас стало совсем плохо.
– Я могу чем-то помочь? Если не хочешь, чтобы папа знал, я не представляю, каким образом…
Он умолк, ожидая, что она скажет, и увидел, как она подобралась, словно набираясь мужества перед прыжком в пропасть.
– Вы можете помочь. Можете. Деньгами. – Она вздрагивала, произнося эти слова, но к концу как будто расхрабрилась. Я все еще занимаюсь бухгалтерией в Пензансе. И в Нанруннеле. А еще по вечерам работаю в «Якоре и розе». Но этого не хватает. Цены…
– Какие цены?
– Я о газете. У отца Мика в прошлом году была операция на сердце – вы знали? – и с тех пор все дела ведет Мик. Ему хочется все модернизировать. Купить новое оборудование. Ему тяжко думать, что он навечно привязан к Нанруннелу и еженедельной газете со сломанными прессами и пишущими машинками. У него есть планы. Хорошие планы. Но нет денег. Он тратит их. Ему все время не хватает.
– Понятия не имел, что «Споуксмен» принадлежит Мику.
– Это не то, чего он хотел. Ведь прошлой зимой он собирался пробыть тут всего несколько месяцев. Пока отцу не станет лучше. А это быстро не получилось. Потом, я…
Линли отлично все понял. То, что для Мика Кэмбри было приключением, разнообразием в скучной жизни Нанруннела, закончилось свадьбой и ребенком, к которому он ничего не испытывал, кроме мимолетного любопытства.
– Мы в ужасном положении, – продолжала Нэнси. – Он купил компьютеры. Два разных принтера. Оборудование для дома. Оборудование для работы. Много всего. А денег не хватило. Мы сняли Галл-коттедж, а теперь нам повышают арендную плату. Мы не можем столько платить. Мы не заплатили за два месяца. А если потеряем этот дом… – Она опять едва не расплакалась, но взяла себя в руки. – Не знаю, что будем делать.
– Галл-коттедж? – Этого Томас Линли никак не ожидал. – Ты говоришь о доме Родерика Тренэр-роу в Нанруннеле?
Нэнси расправила платок на колене и стала крутить нитку в уголке, где была вышита буква «А».
– Мик и папа никогда не поладят. Вот нам и пришлось переехать, когда родилась Молли. И Мик договорился с доктором Тренэр-роу.
– Ты считаешь, что вы платите слишком много?
– Мы платим помесячно. Но за два последних месяца Мик не заплатил. Доктор Тренэр-роу звонил ему, а Мику все равно. Он говорит, денег нет, поговорим, когда я вернусь из Лондона.
– Из Лондона?
– Он там работает над одним расследованием. Говорит, всегда ждал чего-то такого. Оно принесет ему славу как журналисту. Ему кажется, он сумеет продать его. Может быть, даже на телевидение. Сделает документальный фильм. И тогда будут деньги. А сейчас денег совсем нет. Я так боюсь, что мы кончим на улице. Или будем жить в газетном офисе. Папа этого не перенесет.
– Насколько я понял, папа ни о чем не знает?
– О нет! Если он узнает…
Нэнси прижала ладонь ко рту.
– Нэнси, деньги не проблема, – сказал Линли. Он обрадовался, что она хочет получить от него деньги и совсем не ждет, что он возьмет на себя переговоры с доктором Тренэр-роу. – Я одолжу тебе, сколько надо. Отдашь, когда сможешь. Но я не понимаю, почему твой папа не должен ни о чем знать. Траты Мика вполне разумны, если он хочет модернизировать газету. Любой банк…
– Она не все сказала вам, – мрачно произнес появившийся в дверях Джон Пенеллин. – Ей стыдно. Стыдно. Вот в чем дело. Кроме позора, она ничего не получила от Мика Кэмбри.
Нэнси, заплакав, вскочила со стула, будто собираясь бежать прочь. Линли бросился к ней.
– Папа!
Она протянула к нему руки, умоляя о пощаде.
– Тогда говори все, – сказал ее отец. Он вошел в комнату и закрыл за собой дверь, чтобы Нэнси не убежала. – Если ты показала половину своего грязного белья милорду, вываливай остальное. Ты же просила у него денег, правильно? Тогда расскажи ему все, чтобы он знал, кому дает деньги.
– Ошибаешься.
– Разве? – Пенеллин обернулся к Томасу. – Мик Кэмбри тратит деньги на газету. Правильно. Она не солгала. Но все остальное он спускает на своих подружек. А это деньги Нэнси, так ведь, девочка? Заработанные на четырех работах. На четырех? Или уже больше? Ты ведешь бухгалтерию в Пензансе и Нанруннеле, а еще каждый вечер работаешь в «Якоре и розе». А маленькая Молли в это время спит в корзинке на полу в кухне паба, потому что ее отец не может оторваться от своей писанины и присмотреть за девочкой, пока Нэнси работает на них. Только дело не в его работе. Дело в женщинах. Сколько их, Нэнси?
– Неправда, – отозвалась Нэнси. – Это в прошлом. Сейчас только газета, папа. И ничего больше.
– Ради бога, только не лги, не усугубляй свой позор. Мик Кэмбри – нехороший человек. И всегда был таким. И всегда будет. Возможно, он хорош, только если надо совратить неопытную девчонку и наградить ее ребенком. А со всем остальным он не умеет справляться. Посмотри на себя, Нэнси, – вот уж отличный образец любимой жены. Ты только посмотри на свое платье. На свое лицо.
– Это не его вина.
– Ты только подумай, что он из тебя сделал.
– Он не знает, что я здесь. И ни за что не попросил бы меня…
– Но он возьмет деньги, разве нет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104