Но Фоули знал наизусть фамилии всех советских граждан, работавших на ЦРУ, а также их специализацию. В настоящий момент действующих агентов было двенадцать. Еще одного сеть потеряла ровно за неделю до прибытия Фоули в Москву — он был «засвечен». Никто не знал, как это произошло, хотя Фоули не покидала тревога, что русский «червяк» действует в самом Лэнгли. Подобные мысли считались ересью, однако в точности так же, как ЦРУ стремилось проникнуть в святая святых КГБ, КГБ искал пути в самое сердце ЦРУ, и в этом соперничестве не было судьи, который смог бы сообщить игрокам счет. «Сгоревший» агент под кодовым именем Дельфин, подполковник ГРУ, помог установить несколько крупных «протечек» в министерстве обороны Западной Германии и других странах НАТО, через которые КГБ получало особо ценную разведывательную информацию политического и военного характера. Но вот теперь он мертв — возможно, он еще дышит, однако его уже можно считать трупом. Фоули надеялся лишь на то, что беднягу не бросят живьем в печь, как в пятидесятые годы это произошло еще с одним перебежчиком из ГРУ. Весьма жестокий способ расправы, даже для русских при Хрущеве. Фоули не сомневался, что его тогдашнему предшественнику это стоило многих бессонных ночей.
Так что сейчас надо будет поручить выполнение задания двоим, возможно, троим агентам. Один очень хороший источник есть в КГБ, другой у Центральном комитете коммунистической партии. Быть может, один из них слышал что-то об операции, которая готовится против папы римского.
«Проклятие, — подумал Фоули, — неужели русские совсем спятили?» Такое выходило за рамки его воображения. Потомок выходцев из Ирландии, католик по воспитанию и по убеждению, Эд вынужден был делать над собой усилие, чтобы сдерживать свои чувства. Да, действительно, даже от одной мысли о подобном чудовищном преступлении становится жутко, однако не надо забывать, что речь идет о людях, которые не признают ничего святого. Для них бог — это лишь еще один элемент политики, а все, что представляет угрозу, является самим Люцифером, бросившим вызов небесам. Однако тут нужно сделать существенную оговорку. На самом деле это архангел Михаил, бросающий вызов преисподней. Мери Пат называет Москву самым сердцем зверя, и необходимо заметить, что зверь этот мерзкий и отвратительный.
— Папочка! — воскликнула Салли, пробуждаясь от сна с неизменной улыбкой.
Райан провел дочь в ванную, а затем они спустились вниз, где уже ждала овсянка. Салли по-прежнему носила пижамы-комбинезончики в зайчиках и медвежатах, с молнией во всю длину спереди. На этот раз пижама была желтая. Самого большого размера. И все равно пальчики ног уже не помещались в носке. Надо будет подыскивать что-нибудь другое, но это уже епархия Кэти.
Семейство Райанов уже вошло в размеренный ритм жизни. Кэти покормила маленького Джека, и где-то на середине этого процесса Джек-старший отложил газету и отправился наверх бриться. К тому времени как он оделся, его жена разобралась со своими обязанностями и отправилась умываться и переодеваться. Райан подержал малыша, чтобы тот отрыгнул воздух, а затем натянул ему теплые носочки, чтобы согреть ножки, а также чтобы маленькому Джеку было что стаскивать и пробовать пальчики на вкус, — этому он научился совсем недавно.
Вскоре раздался звонок в дверь. Это была Маргарет ван дер Беек, за которой вскоре последовал Эд Бивертон, и родители наконец смогли вырваться на работу. На вокзале Виктория Кэти чмокнула мужа в щеку и направилась в метро, чтобы ехать в клинику Морфилдса. А Райан по другой ветке доехал до Сенчури-Хауза, и наконец рабочий день начался по-настоящему.
— Доброе утро, сэр Джон.
— Привет, Берт. — Райан задержался в дверях. Во всей внешности Берта Кандертона чувствовалась армейская выправка, и Джек решил, что пришла пора проверить свои предположения. — В каком полку вы служили?
— Я был старшим полковым сержантом в Королевских зеленых мундирах.
— Пехота?
— Совершенно верно, сэр.
— А я полагал, мундиры у вас красные, — заметил Райан.
— Видите ли, сэр, в этом виноваты вы — я имел в виду, вы, янки. Во время вашей войны за независимость мой полк понес такие большие потери от ваших стрелков, что командир решил сменить цвет мундиров на зеленый, как более безопасный. Таким он и остался с тех пор.
— Как вы попали сюда?
— Я жду, когда в Тауэре освободится место дворцового стражника, сэр. Как мне сказали, где-то через месяц я уже должен буду получить новенький красный мундир.
На полицейской форме Кандертона красовались орденские ленточки, которых он, скорее всего, удостоился не за то, что надраивал до блеска свои зубы. Да и старший полковой сержант в английской армии — это уже кое-кто, что-то вроде главного сержанта-комендора в морской пехоте Соединенных Штатов.
— Я там бывал, заходил в их клуб, — сказал Райан. — Отличные солдаты.
— Так точно. У меня там служит друг, Мик Трулав. Он в королевской гвардии.
— Что ж, старший полковой сержант, не пускайте сюда плохих ребят, — пошутил Райан, вставляя карточку в щель электронного контрольно-пропускного устройства на входе.
— Ни в коем случае, сэр, — заверил его Кандертон.
Когда Райан вошел в кабинет, Хардинг уже был на месте. Джек повесил пиджак на вешалку.
— Что-то ты сегодня рано, Саймон.
— Ваш судья Мур прислал сэру Бейзилу факс вчера вечером — точнее, уже после полуночи. Вот, взгляни.
Он протянул Райану сообщение. Тот пробежал взглядом скрученный листок.
— Значит, папа римский, да?
— Так получилось, что этим заинтересовались и ваш президент, и наша премьер-министр, — подтвердил Хардинг, раскуривая трубку. — Сэр Бейзил попросил нас прийти пораньше, чтобы еще раз просмотреть все то, что у нас есть.
— Ну хорошо, а что именно у нас есть?
— Немногое, — вынужден был признать Хардинг. — Я не могу раскрывать тебе наши источники…
— Саймон, я уж не совсем дурак. У вас есть кто-то на самом верху, или один из помощников кого-то из членов Политбюро, или кто-то из секретариата партии. И он вам ничего не говорит?
Работая в Лондоне, Райан уже успел ознакомиться с весьма интересными материалами, которые могли исходить только от человека, имеющего доступ в большой красный шатер.
— Не стану подтверждать или опровергать твои подозрения, — осторожно напомнил Хардинг, — но вынужден признать, что ты прав: никто из наших источников не смог нам ничего сообщить — даже то, поступило ли «Варшавское письмо» в Москву, хотя нам известно, что оно должно было туда поступить.
— Итак, на самом деле нам ни хрена не известно?
Саймон угрюмо кивнул.
— Точно.
— Поразительно, насколько часто нам приходится с этим сталкиваться.
— Джек, в нашей работе такое происходит сплошь и рядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225