Однако если мечтать о генеральских звездах, надо брать на себя ответственность.
— Товарищ министр, по моим оценкам, на подготовку операции уйдет от четырех до шести недель. Но вы должны дать нам санкцию, а также поставить в известность болгарское Политбюро. Мы собираемся воспользоваться помощью болгарских спецслужб, а для этого нам необходимо получить разрешение политического руководства страны.
— Андрей Андреевич, — спросил Брежнев, — как отнесутся к нашей просьбе в Софии?
Министр иностранных дел ответил не сразу.
— Все зависит от того, что мы попросим у них и как. Если болгарам будет известна конечная цель операции, не исключено, что они заупрямятся.
— А нельзя ли попросить их о помощи, не уточняя, для чего конкретно она понадобится? — спросил Устинов.
— Да, думаю, можно. Можно будет просто предложить им сотню новых танков или эскадрилью истребителей, в качестве жеста социалистической солидарности, — предположил министр иностранных дел.
— Будем щедрыми, — согласился Брежнев. — Я уверен, в Министерстве обороны уже давно лежит соответствующий запрос, да, Дмитрий?
— И не один! — подтвердил маршал Устинов. — Болгары только и делают что клянчат больше танков и больше МиГов!
— В таком случае, грузите танки на поезд и отправляйте их в Софию. Товарищи, предлагаю поставить вопрос на голосование, — сообщил собравшимся генеральный секретарь.
Одиннадцати членам Политбюро, имеющим право голоса, показалось, что их подталкивают к решению. Семь кандидатов в члены, не имеющих права голоса, лишь молча кивнули, ожидая результатов.
Как всегда, голосование было единодушным. Никто из членов Политбюро не подал свой голос против, хотя кое у кого и оставались сомнения, которые, однако, так и остались невысказанными вслух. В этой комнате крайне редко кто-нибудь осмеливался отойди слишком далеко от коллективного духа. Здесь, как и везде, власть была строго ограничена — обстоятельство, о котором присутствующие редко задумывались и от которого никогда не отступали.
— Очень хорошо. — Брежнев повернулся к Андропову. — Юрий Владимирович, Комитет государственной безопасности получил «добро» на проведение этой операции, и пусть господь бог смилостивится над душой этого поляка, — со свойственным ему крестьянским простодушием добавил он. — Итак, что у нас дальше?
— Товарищи, если можно… — начал Андропов. Брежнев кивнул, разрешая ему продолжать. — Наш товарищ и брат Михаил Андреевич Суслов вскоре покинет этот мир после долгой и преданной службы нашей дорогой партии. Из-за болезни его кресло пустует, и пора уже подумать о том, кто его займет. Предлагаю назначить секретарем Центрального комитета по идеологии Михаила Евгеньевича Александрова, избрав его при этом членом Политбюро с правом голоса.
Александрову даже удалось смущенно покраснеть. Подняв руку, он произнес с фальшивой искренностью:
— Товарищи, мой… наш друг еще жив. Я не могу занять его место.
— Миша, скромность тебе к лицу, — заметил генеральный секретарь. — Но Михаил Андреевич тяжело болен, и жить ему осталось недолго. Предлагаю обсудить предложение Юрия Владимировича. Разумеется, назначение должно быть утверждено на пленуме Центрального комитета.
Однако это явится лишь чистой формальностью, как было прекрасно известно всем присутствующим. По сути дела, Брежнев только что благословил Александрова на новую должность, и этого было достаточно.
— Благодарю вас, товарищ генеральный секретарь.
Отныне Александров мог занимать свободное место слева от Брежнева, зная, что через несколько недель оно уже официально станет принадлежать ему. Когда Суслов умрет, он будет плакать вместе с остальными, и его слезы будут такими же холодными. И даже сам Михаил Андреевич понял бы это. Сейчас он стоит на пороге смерти, величайшей из тайн жизни, гадая, что же находится по ту сторону. Когда-нибудь с этим придется столкнуться всем сидящим за этим столом, но для них эта встреча оставалась еще в слишком отдаленном будущем, чтобы можно было о ней не думать… пока. «В этом основное отличие, — подумал Юрий Владимирович, — между ним и папой римским, которому скоро предстоит принять смерть от рук этих людей.»
Заседание завершилось в четыре часа дня. Обменявшись рукопожатиями и сказав друг другу на прощание теплые слова, все стали расходиться. Андропов покидал зал заседаний одним из последних, с неотступно следовавшим за ним полковником Рождественским. Вскоре он будет выходить отсюда последним, что является прерогативой генерального секретаря.
— Товарищ председатель, если можно, я задержусь ненадолго, — сказал Рождественский, сворачивая в туалет.
Через полторы минуты он вышел в коридор с видом заметного облегчения.
— Ты отлично справился со своей задачей, Алексей, — похвалил его Андропов. Они направились к выходу, и на этот раз председатель решил не пользоваться лифтом и спуститься по лестнице. — Итак, каково твое мнение?
— Товарищ Брежнев выглядит гораздо хуже, чем я ожидал.
— Да, Леонид Ильич здорово сдал. Хоть он и бросил курить, это ему почти не помогло. — Андропов достал из кармана пачку «Мальборо» — на заседаниях Политбюро теперь никто не курил из уважения к генеральному секретарю, и председатель КГБ истосковался по сигарете. — Что-нибудь еще?
— Все прошло на удивление единодушно. Наверное, я ожидал увидеть больше споров, больше разногласий.
В доме номер 2 по площади Дзержинского обсуждения проходили гораздо более живо, особенно когда речь шла о планах операций.
— Все они очень осторожные игроки, Алексей. Такое можно сказать про всех власти предержащих — это неизбежно. Но очень часто они отказываются от действий, потому что опасаются чего-то нового и незнакомого.
Андропов понимал, что Советскому Союзу настоятельно требуется что-то новое, и гадал, с какими сложностями на этом пути столкнется он сам.
— Но, товарищ председатель, наша операция…
— Это совершенно другое дело, полковник. Почувствовав угрозу, эти люди способны предпринять самые решительные действия. Они боятся понтифика. И, по всей вероятности, не зря. А ты сам что думаешь?
— Товарищ полковник, я лишь простой полковник. Я выполняю приказы, а не отдаю их.
— Алексей, и не пытайся изменить подобный порядок вещей. Так значительно безопаснее.
Усевшись в машину, Андропов тотчас же погрузился в свои мысли.
Час спустя дежурство Зайцева подходило к концу. Олег Иванович уже начал подумывать о смене, когда в центре связи без предупреждения появился полковник Рождественский.
— Майор, мне нужно, чтобы вы немедленно отправили в Софию вот это. — Он помолчал. — Кроме вас кто-нибудь знакомился с содержанием этих сообщений?
— Никак нет, товарищ полковник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225
— Товарищ министр, по моим оценкам, на подготовку операции уйдет от четырех до шести недель. Но вы должны дать нам санкцию, а также поставить в известность болгарское Политбюро. Мы собираемся воспользоваться помощью болгарских спецслужб, а для этого нам необходимо получить разрешение политического руководства страны.
— Андрей Андреевич, — спросил Брежнев, — как отнесутся к нашей просьбе в Софии?
Министр иностранных дел ответил не сразу.
— Все зависит от того, что мы попросим у них и как. Если болгарам будет известна конечная цель операции, не исключено, что они заупрямятся.
— А нельзя ли попросить их о помощи, не уточняя, для чего конкретно она понадобится? — спросил Устинов.
— Да, думаю, можно. Можно будет просто предложить им сотню новых танков или эскадрилью истребителей, в качестве жеста социалистической солидарности, — предположил министр иностранных дел.
— Будем щедрыми, — согласился Брежнев. — Я уверен, в Министерстве обороны уже давно лежит соответствующий запрос, да, Дмитрий?
— И не один! — подтвердил маршал Устинов. — Болгары только и делают что клянчат больше танков и больше МиГов!
— В таком случае, грузите танки на поезд и отправляйте их в Софию. Товарищи, предлагаю поставить вопрос на голосование, — сообщил собравшимся генеральный секретарь.
Одиннадцати членам Политбюро, имеющим право голоса, показалось, что их подталкивают к решению. Семь кандидатов в члены, не имеющих права голоса, лишь молча кивнули, ожидая результатов.
Как всегда, голосование было единодушным. Никто из членов Политбюро не подал свой голос против, хотя кое у кого и оставались сомнения, которые, однако, так и остались невысказанными вслух. В этой комнате крайне редко кто-нибудь осмеливался отойди слишком далеко от коллективного духа. Здесь, как и везде, власть была строго ограничена — обстоятельство, о котором присутствующие редко задумывались и от которого никогда не отступали.
— Очень хорошо. — Брежнев повернулся к Андропову. — Юрий Владимирович, Комитет государственной безопасности получил «добро» на проведение этой операции, и пусть господь бог смилостивится над душой этого поляка, — со свойственным ему крестьянским простодушием добавил он. — Итак, что у нас дальше?
— Товарищи, если можно… — начал Андропов. Брежнев кивнул, разрешая ему продолжать. — Наш товарищ и брат Михаил Андреевич Суслов вскоре покинет этот мир после долгой и преданной службы нашей дорогой партии. Из-за болезни его кресло пустует, и пора уже подумать о том, кто его займет. Предлагаю назначить секретарем Центрального комитета по идеологии Михаила Евгеньевича Александрова, избрав его при этом членом Политбюро с правом голоса.
Александрову даже удалось смущенно покраснеть. Подняв руку, он произнес с фальшивой искренностью:
— Товарищи, мой… наш друг еще жив. Я не могу занять его место.
— Миша, скромность тебе к лицу, — заметил генеральный секретарь. — Но Михаил Андреевич тяжело болен, и жить ему осталось недолго. Предлагаю обсудить предложение Юрия Владимировича. Разумеется, назначение должно быть утверждено на пленуме Центрального комитета.
Однако это явится лишь чистой формальностью, как было прекрасно известно всем присутствующим. По сути дела, Брежнев только что благословил Александрова на новую должность, и этого было достаточно.
— Благодарю вас, товарищ генеральный секретарь.
Отныне Александров мог занимать свободное место слева от Брежнева, зная, что через несколько недель оно уже официально станет принадлежать ему. Когда Суслов умрет, он будет плакать вместе с остальными, и его слезы будут такими же холодными. И даже сам Михаил Андреевич понял бы это. Сейчас он стоит на пороге смерти, величайшей из тайн жизни, гадая, что же находится по ту сторону. Когда-нибудь с этим придется столкнуться всем сидящим за этим столом, но для них эта встреча оставалась еще в слишком отдаленном будущем, чтобы можно было о ней не думать… пока. «В этом основное отличие, — подумал Юрий Владимирович, — между ним и папой римским, которому скоро предстоит принять смерть от рук этих людей.»
Заседание завершилось в четыре часа дня. Обменявшись рукопожатиями и сказав друг другу на прощание теплые слова, все стали расходиться. Андропов покидал зал заседаний одним из последних, с неотступно следовавшим за ним полковником Рождественским. Вскоре он будет выходить отсюда последним, что является прерогативой генерального секретаря.
— Товарищ председатель, если можно, я задержусь ненадолго, — сказал Рождественский, сворачивая в туалет.
Через полторы минуты он вышел в коридор с видом заметного облегчения.
— Ты отлично справился со своей задачей, Алексей, — похвалил его Андропов. Они направились к выходу, и на этот раз председатель решил не пользоваться лифтом и спуститься по лестнице. — Итак, каково твое мнение?
— Товарищ Брежнев выглядит гораздо хуже, чем я ожидал.
— Да, Леонид Ильич здорово сдал. Хоть он и бросил курить, это ему почти не помогло. — Андропов достал из кармана пачку «Мальборо» — на заседаниях Политбюро теперь никто не курил из уважения к генеральному секретарю, и председатель КГБ истосковался по сигарете. — Что-нибудь еще?
— Все прошло на удивление единодушно. Наверное, я ожидал увидеть больше споров, больше разногласий.
В доме номер 2 по площади Дзержинского обсуждения проходили гораздо более живо, особенно когда речь шла о планах операций.
— Все они очень осторожные игроки, Алексей. Такое можно сказать про всех власти предержащих — это неизбежно. Но очень часто они отказываются от действий, потому что опасаются чего-то нового и незнакомого.
Андропов понимал, что Советскому Союзу настоятельно требуется что-то новое, и гадал, с какими сложностями на этом пути столкнется он сам.
— Но, товарищ председатель, наша операция…
— Это совершенно другое дело, полковник. Почувствовав угрозу, эти люди способны предпринять самые решительные действия. Они боятся понтифика. И, по всей вероятности, не зря. А ты сам что думаешь?
— Товарищ полковник, я лишь простой полковник. Я выполняю приказы, а не отдаю их.
— Алексей, и не пытайся изменить подобный порядок вещей. Так значительно безопаснее.
Усевшись в машину, Андропов тотчас же погрузился в свои мысли.
Час спустя дежурство Зайцева подходило к концу. Олег Иванович уже начал подумывать о смене, когда в центре связи без предупреждения появился полковник Рождественский.
— Майор, мне нужно, чтобы вы немедленно отправили в Софию вот это. — Он помолчал. — Кроме вас кто-нибудь знакомился с содержанием этих сообщений?
— Никак нет, товарищ полковник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225