Тишина и спокойствие. Пол устилал толстый ковёр. Редкие лампы отбрасывали на стены приглушённый свет. Центральное отопление работало, пожалуй, даже слишком хорошо. Трой казалось, что она идёт по окутанному паром тоннелю.
Вот и дверь в библиотеку. Она была слегка приоткрыта. Трой открыла её пошире, сделала пару шагов вперёд и ещё не успела выпустить ручку, как что-то сильно ударило её по голове.
По лицу потёк ручеёк скипидара. Трой не было больно, она даже не испугалась, но изумление полностью лишило её способности рассуждать. Немного погодя она вспомнила про выключатель, нащупала его и зажгла свет.
Библиотека как библиотека: тёплая, тихая, пахнущая кожей, каминными поленьями и краской. Портрет стоит на своём месте, рядом с ним скамья и кисти.
А на ковре у её ног лежит баночка для масла и скипидара.
По лицу стекает едкий ручеёк.
Первым делом Трой отыскала на скамье чистую тряпку и вытерла лицо. Хилари на портрете не сводил с неё загадочного взгляда.
— Хорошенькое дельце, — пробормотала Трой. — Не вы ли ввели меня в это милое общество, а?
Она повернулась к двери и с удивлением обнаружила, что она закрыта. По лаково-красной поверхности змеилась струйка масла и скипидара. Интересно, могла ли дверь закрыться сама? Словно в ответ на этот немой вопрос дверь скрипнула и приоткрылась на пару дюймов. Трой вспомнила, что так случалось часто, наверное, из-за слабого замка.
Однако её, безусловно, кто-то закрыл.
Несколько секунд Трой собиралась с духом, затем быстрым шагом направилась к двери, распахнула её и с трудом подавила крик. Она стояла лицом к лицу с Мервином.
Это ошарашило её гораздо больше, чем удар по голове. В горле что-то пискнуло, как бывает в кошмарном сне.
Лицо Мервина было пепельно-серым.
— Что-нибудь случилось, мадам? — спросил он.
— Это вы закрыли дверь? Только что?
— Нет, мадам.
— Зайдите, пожалуйста.
Ей показалось, что он сейчас откажется, однако Мервин вошёл, сделал четыре шага и застыл на том месте, где на ковре все ещё лежала баночка.
— Это она наделала бед, — сказала Трой.
— Позвольте мне, мадам.
Мервин поднял баночку, подошёл к скамье и поставил её на место.
— Взгляните на дверь, — сказала Трой.
— Позвольте мне, мадам.
Трой поняла, что Мервин уже все видел. Он вошёл в комнату, пока она вытирала лицо, тихонько выбрался обратно и закрыл за собой дверь.
— Банка стояла на верхушке двери, — сказала Трой. — Она свалилась мне на голову. Детская ловушка.
— Не очень приятно, — прошептал Мервин.
— Да. Неприятно.
— Это не я! — вырвалось из груди Мервина. — Я никогда! Господи, клянусь, я никогда!…
— Честно говоря, я не понимаю, зачем бы вам…
— Верно, — лихорадочно подтвердил он. — Господи, совершенно верно. Зачем бы я… Я!
Трой принялась стирать струйку с двери. Она снималась чисто, не оставляя за собой ни следа.
Мервин достал из кармана платок, опустился на колени и яростно набросился на пятно на ковре.
— Мне кажется, чистый скипидар все снимет, — сказала Трой.
Мервин растерянно огляделся. Она взяла со скамьи бутылочку и протянула ему.
— А! — бросил он и снова взялся за работу. Его шея блестела от пота. Он что-то бормотал себе под нос.
— Что? — переспросила Трой. — Что вы сказали?
— Он увидит. Он все замечает. Скажут, что это сделал я.
— Кто скажет?
— Все. Все они.
Трой услышала свои слова:
— Смойте остатки водой с мылом и подложите снизу побольше половиков. Она имела в виду половики, лежавшие изнаночной стороной вверх вокруг её рабочего места. Их принесли из кухни, чтобы уберечь ковёр.
Мервин поднял глаза! В них застыло выражение испуга, как у нашалившего ребёнка.
— Вы не скажете, мадам? Правда? Не захотите, чтобы меня выгнали? Ведь это не я, честное слово! Я никогда… Я же не спятил ещё… Я никогда…
— Хорошо, хорошо! — почти прокричала Трой. — Не начинайте заново! Вы уже сказали, что это не вы, и я…, собственно говоря, я вам верю.
— Благослови вас Бог, леди.
— Ладно, с этим все. Но если это не вы, то кто же? Кто мог такое устроить?
— А это уже другой вопрос, правда? Что, если я знаю?
— Вы знаете?
— Я ведь могу догадываться, правда? Кое-кого пытаются настроить против меня. Грязь, извините за выражение, гонят на всех нас. Все пострадают…
— Я не понимаю, о чем вы. Пока, кажется, одна я…
— Вы, леди! Простите, но вы всего лишь новенькая, понимаете? Это все против меня. Подумайте сами, леди.
Мервин сидел на корточках и глядел на неё снизу вверх. Его лицо пылало.
— Простите, мадам, — растерянно пробормотал он, поймав её взгляд. — Право, не знаю, что вы обо мне думаете. Я забылся. Извините.
— Все в порядке, — успокоила его Трой. — Но мне хотелось бы, чтобы вы просто объяснили…
Мервин вскочил и попятился к двери, судорожно наматывая себе на руку превратившийся в тряпку платок.
— Ох, мадам, мадам! Подумайте чуть-чуть сами!
С этими словами он исчез.
Только в своей комнате, смывая масло и скипидар с волос. Трой вспомнила, что Мервин был осуждён за то, что убил вора при помощи “детской ловушки”.
3
Если из-за “кошачьего концерта” Крессида сильно утратила свои позиции, то за ужином с успехом восстановила их и даже упрочила, во всяком случае, так показалось Трой. Мисс Тоттенхейм последней спустилась в парадную гостиную, где сегодня — впервые — общество собралось в ожидании приглашения за стол.
Она была в потрясающем брючном костюме, который плотно облегал её тело. При каждом движении ткань переливалась, как расплавленное золото, отчего создавалось впечатление неимоверного богатства и потрясающей красоты. Трой услышала, как у Хилари перехватило дыхание, как тихо присвистнул мистер Смит и как, не выдержав, что-то проворчала миссис Форес-тёр. Полковник же просто заявил во всеуслышание:
“Дорогая, вы ослепительны!” И тем не менее у Трой так и не возникло желания писать портрет Крессиды, и вопросительные взгляды Хилари вызывали у неё самые неприятные чувства.
На этот раз подали коктейли с шампанским. Казберту помогал Мервин, и Трой старательно избегала смотреть в его сторону. Ей почему-то казалось, что она не столько принимает участие в вечере, сколько следит за разыгрывающимся представлением. Красивая комната, ощущение уюта, лёгкости, ненавязчивой роскоши утратили свою ценность и стали восприниматься как нечто нереальное, стерильное, лишённое истинной жизни.
— Интересно, — раздался рядом с ней голос Хилари, — что означает это выражение на вашем лице? Вопрос, конечно, неуместный, но вы вовсе не обязаны отвечать.
Прежде чем Трой успела что-нибудь сказать, он продолжал:
— Крессида красавица, не правда ли?
— Правда, только не просите меня рисовать её.
— Я предчувствовал, что к этому идёт.
— Получилось бы плохо.
— Почему вы говорите с такой уверенностью?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Вот и дверь в библиотеку. Она была слегка приоткрыта. Трой открыла её пошире, сделала пару шагов вперёд и ещё не успела выпустить ручку, как что-то сильно ударило её по голове.
По лицу потёк ручеёк скипидара. Трой не было больно, она даже не испугалась, но изумление полностью лишило её способности рассуждать. Немного погодя она вспомнила про выключатель, нащупала его и зажгла свет.
Библиотека как библиотека: тёплая, тихая, пахнущая кожей, каминными поленьями и краской. Портрет стоит на своём месте, рядом с ним скамья и кисти.
А на ковре у её ног лежит баночка для масла и скипидара.
По лицу стекает едкий ручеёк.
Первым делом Трой отыскала на скамье чистую тряпку и вытерла лицо. Хилари на портрете не сводил с неё загадочного взгляда.
— Хорошенькое дельце, — пробормотала Трой. — Не вы ли ввели меня в это милое общество, а?
Она повернулась к двери и с удивлением обнаружила, что она закрыта. По лаково-красной поверхности змеилась струйка масла и скипидара. Интересно, могла ли дверь закрыться сама? Словно в ответ на этот немой вопрос дверь скрипнула и приоткрылась на пару дюймов. Трой вспомнила, что так случалось часто, наверное, из-за слабого замка.
Однако её, безусловно, кто-то закрыл.
Несколько секунд Трой собиралась с духом, затем быстрым шагом направилась к двери, распахнула её и с трудом подавила крик. Она стояла лицом к лицу с Мервином.
Это ошарашило её гораздо больше, чем удар по голове. В горле что-то пискнуло, как бывает в кошмарном сне.
Лицо Мервина было пепельно-серым.
— Что-нибудь случилось, мадам? — спросил он.
— Это вы закрыли дверь? Только что?
— Нет, мадам.
— Зайдите, пожалуйста.
Ей показалось, что он сейчас откажется, однако Мервин вошёл, сделал четыре шага и застыл на том месте, где на ковре все ещё лежала баночка.
— Это она наделала бед, — сказала Трой.
— Позвольте мне, мадам.
Мервин поднял баночку, подошёл к скамье и поставил её на место.
— Взгляните на дверь, — сказала Трой.
— Позвольте мне, мадам.
Трой поняла, что Мервин уже все видел. Он вошёл в комнату, пока она вытирала лицо, тихонько выбрался обратно и закрыл за собой дверь.
— Банка стояла на верхушке двери, — сказала Трой. — Она свалилась мне на голову. Детская ловушка.
— Не очень приятно, — прошептал Мервин.
— Да. Неприятно.
— Это не я! — вырвалось из груди Мервина. — Я никогда! Господи, клянусь, я никогда!…
— Честно говоря, я не понимаю, зачем бы вам…
— Верно, — лихорадочно подтвердил он. — Господи, совершенно верно. Зачем бы я… Я!
Трой принялась стирать струйку с двери. Она снималась чисто, не оставляя за собой ни следа.
Мервин достал из кармана платок, опустился на колени и яростно набросился на пятно на ковре.
— Мне кажется, чистый скипидар все снимет, — сказала Трой.
Мервин растерянно огляделся. Она взяла со скамьи бутылочку и протянула ему.
— А! — бросил он и снова взялся за работу. Его шея блестела от пота. Он что-то бормотал себе под нос.
— Что? — переспросила Трой. — Что вы сказали?
— Он увидит. Он все замечает. Скажут, что это сделал я.
— Кто скажет?
— Все. Все они.
Трой услышала свои слова:
— Смойте остатки водой с мылом и подложите снизу побольше половиков. Она имела в виду половики, лежавшие изнаночной стороной вверх вокруг её рабочего места. Их принесли из кухни, чтобы уберечь ковёр.
Мервин поднял глаза! В них застыло выражение испуга, как у нашалившего ребёнка.
— Вы не скажете, мадам? Правда? Не захотите, чтобы меня выгнали? Ведь это не я, честное слово! Я никогда… Я же не спятил ещё… Я никогда…
— Хорошо, хорошо! — почти прокричала Трой. — Не начинайте заново! Вы уже сказали, что это не вы, и я…, собственно говоря, я вам верю.
— Благослови вас Бог, леди.
— Ладно, с этим все. Но если это не вы, то кто же? Кто мог такое устроить?
— А это уже другой вопрос, правда? Что, если я знаю?
— Вы знаете?
— Я ведь могу догадываться, правда? Кое-кого пытаются настроить против меня. Грязь, извините за выражение, гонят на всех нас. Все пострадают…
— Я не понимаю, о чем вы. Пока, кажется, одна я…
— Вы, леди! Простите, но вы всего лишь новенькая, понимаете? Это все против меня. Подумайте сами, леди.
Мервин сидел на корточках и глядел на неё снизу вверх. Его лицо пылало.
— Простите, мадам, — растерянно пробормотал он, поймав её взгляд. — Право, не знаю, что вы обо мне думаете. Я забылся. Извините.
— Все в порядке, — успокоила его Трой. — Но мне хотелось бы, чтобы вы просто объяснили…
Мервин вскочил и попятился к двери, судорожно наматывая себе на руку превратившийся в тряпку платок.
— Ох, мадам, мадам! Подумайте чуть-чуть сами!
С этими словами он исчез.
Только в своей комнате, смывая масло и скипидар с волос. Трой вспомнила, что Мервин был осуждён за то, что убил вора при помощи “детской ловушки”.
3
Если из-за “кошачьего концерта” Крессида сильно утратила свои позиции, то за ужином с успехом восстановила их и даже упрочила, во всяком случае, так показалось Трой. Мисс Тоттенхейм последней спустилась в парадную гостиную, где сегодня — впервые — общество собралось в ожидании приглашения за стол.
Она была в потрясающем брючном костюме, который плотно облегал её тело. При каждом движении ткань переливалась, как расплавленное золото, отчего создавалось впечатление неимоверного богатства и потрясающей красоты. Трой услышала, как у Хилари перехватило дыхание, как тихо присвистнул мистер Смит и как, не выдержав, что-то проворчала миссис Форес-тёр. Полковник же просто заявил во всеуслышание:
“Дорогая, вы ослепительны!” И тем не менее у Трой так и не возникло желания писать портрет Крессиды, и вопросительные взгляды Хилари вызывали у неё самые неприятные чувства.
На этот раз подали коктейли с шампанским. Казберту помогал Мервин, и Трой старательно избегала смотреть в его сторону. Ей почему-то казалось, что она не столько принимает участие в вечере, сколько следит за разыгрывающимся представлением. Красивая комната, ощущение уюта, лёгкости, ненавязчивой роскоши утратили свою ценность и стали восприниматься как нечто нереальное, стерильное, лишённое истинной жизни.
— Интересно, — раздался рядом с ней голос Хилари, — что означает это выражение на вашем лице? Вопрос, конечно, неуместный, но вы вовсе не обязаны отвечать.
Прежде чем Трой успела что-нибудь сказать, он продолжал:
— Крессида красавица, не правда ли?
— Правда, только не просите меня рисовать её.
— Я предчувствовал, что к этому идёт.
— Получилось бы плохо.
— Почему вы говорите с такой уверенностью?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60