Зато подходящего класса. Альфред говорил о ней только в самых восторженных тонах, и, должен сказать, результаты оправдали его ожидания.
По лицу мистера Смита скользнула неприметная тень и тут же исчезла.
— Лакомый кусочек, — закончил он.
— Маульт говорил что-нибудь о помолвке?
— Он же человек. Или, похоже на то, был. Он сразу заявил, что Хилли — большой счастливчик, и не потерпел бы никаких возражений. А все потому, что в девочке принимает участие сам полковник. Высший авторитет в глазах Альфреда, который не может ошибаться. Кажется, её отец погиб, спасая полковнику жизнь, что, соответственно, сразу возвело его в ранг героев. Вот так.
— Вы сами одобряете эту помолвку?
— Она пока официально не объявлена, не так ли? В целом, да. Знаете ли, Хилли своего не упустит — ни в торговле, ни в прочих отношениях. Он сразу понимает, какой кусочек лакомый. Пусть себе разыгрывает избалованную красавицу. Хилли справится, это уж точно. Да. — Мистер Смит поглядел на тлеющий кончик своей сигары. — Уж я-то знаю Билл-Тосменов. С причудами. Себе на уме. Эксцентричны. Щепетильны и знают, как доставить себе удовольствие. Но Хилли не станет потакать чужим причудам, будьте уверены. Ни в работе, ни в развлечениях. Ей придётся быть хорошей девочкой, и, как я понял, она отлично это знает.
Аллен немного помолчал, затем осторожно сказал:
— Не вижу причин скрывать от вас одно обстоятельство, а именно: есть мнение, что за розыгрыши, если их можно так назвать, должен бы отвечать Маульт.
— Слышать не желаю такой чепухи! — вскричал мистер Смит. — Чтобы Альфред налил мне мыла в пиво?! Да никогда! Мы с ним были приятелями, ясно? Так пошевелите мозгами!
— Он не любил местных слуг, верно?
— На все сто. Он считал их отребьем, каковым они и являются. Но это ещё не значит, что он стал бы корябать всякие глупости и делать пакости. Только не Альфред Маульт!
— Вы могли не слышать о других инцидентах. Например, о “детской ловушке” в манере Мервина, расставленной на мою жену.
— Ого! Я так и думал, что тут нечисто.
— Да? Представление, последовавшее сегодня вечером, было значительно хуже. Кто-то заклинил окно в комнате полковника — уже после того, как Найджел сделал вечерний обход, но прежде, чем полковник пошёл спать. От усилий открыть окно у него начался приступ.
— Ага! Бедняга полковник. Ещё один приступ! Но уж тут Маульт ни при чем!
— А кто, по-вашему, при чем?
— Найджел. Все просто.
— Нет, мистер Смит. Не Найджел. Он закрыл окно как раз в тот момент, когда я вошёл в комнату, а затем помчался вниз по лестнице, оплакивая собственные беды.
— Значит, вернулся.
— Не думаю. Слишком маленький промежуток времени. Мы, конечно, постараемся узнать, кто именно был в той части дома после ухода Найджела. И если кто-нибудь может…
— Помочь полиции в исполнении её долга, — подхватил мистер Смит.
— Именно.
— Я не могу. Я был в библиотеке вместе с Хилли.
— Весь вечер?
— Весь вечер.
— Понятно.
— Слушайте! Все эти анонимки, мыло, ловушки — это же абсолютно безмозгло, верно? Никому в здравом уме такое и в голову бы не пришло, так? Выходит, где подходящий типаж? В этом доме — только один, да и возможности у него как раз были. О заклиненном окне я не говорю. Тут он, может, и ни при чем. А все остальное — очевидно!
— Найджел?
— Конечно! Должно быть. Мистер хлюпающий Найджел. Который каждый божий день то психует, то нет. А заодно подбрасывает анонимки и подмешивает мыло в пиво.
— С заклиненным окном мы разберёмся.
— Вот как?
— Безусловно.
— Ага! Вы догадываетесь, кто это сделал, не так ли? Ну же!
— У меня есть одна идея.
— Разумеется, блистательная, а? — подначил Берт Смит.
— Мистер Смит, — проникновенно сказал Аллен, — я никак не могу понять, зачем вы так старательно придерживаетесь в разговоре своего оригинального стиля выражаться? Если только это действительно ваш оригинальный стиль. Или это, простите, всего лишь способ самолюбования? Попытка показать, что Берт Смит действительно Берт Смит? Извините. Конечно, мой вопрос не имеет ничего общего с делом. Я не имел права его задавать, но просто не в состоянии разрешить этой загадки.
— А вы довольно странный коп, — сказал мистер Смит. — К чему вы ведёте? В какую игру играете? Нет, вы действительно очень странный.
— Ну вот! Вы обиделись. Прошу прощения.
— Кто говорит, что я обиделся? Во всяком случае, не я, верно? Да уж ладно, профессор Хиггинс. Пусть так. В нашем деле мне постоянно приходится сталкиваться с мошенничеством, согласны? С барахлом, которое пытаются выдать за классную вещь. И я знаю массу типов, которые добрались до вершины, как и я, с самого дна. Но они корчат из себя аристократов. Картавят. Принимают позы. И не проводят никого, кроме самих себя. В “Кто есть кто” они все равно лица, получившие “частное образование”, а когда теряют голову, мигом скатываются обратно до разносчиков. Это не для меня. Я есть я. Уроженец Дептфорда. Воспитанник сточной канавы. Ноя!
Он немного помолчал, хитро поглядел на Аллена и спокойно закончил:
— Беда в том, что я утратил контакт. Отстал от жизни. Прибился не к тем, вот и приходится судорожно бороться, чтобы не уронить старое знамя. Вы понимаете? Весьма вероятно, что я — тот самый “сноб наизнанку”. Ясно?
— Да, — сказал Аллен. — Вполне возможно. Это понятная и простительная слабость. У каждого из нас есть свой пунктик, верно?
— Это не пунктик! — взорвался мистер Смит и кинул на Аллена пронзительный, словно всевидящий, взгляд. — Это жизнь! Настоящая. Говорят, Георг Пятый озолотил Джимми Томаса. А почему? Да потому, что он был и оставался Джимми Томасом и ни у кого не просил за это прощения! Забудься он до такой степени, что заговорил бы без жаргона, о нем моментально бы забыли. Факт!
Мистер Смит поднялся с кресла и широко зевнул.
— Ладно, если вы закончили выжимать меня, то я, пожалуй, пойду. Я собирался утром вернуться в Лондон, но если эта погода продержится, придётся менять планы. Пока работает телефон, я тоже не останусь без дела.
Уже поставив ногу на ступеньку лестницы, он бросил Аллену через плечо:
— Не тратьте зря на меня силы. Никуда я не денусь. Идёт?
— Вы когда-нибудь служили в полиции, мистер Смит?
— Я? Коп?! Увольте! — закудахтал мистер Смит и быстро поднялся по лестнице.
Оставшись один, Аллен постоял несколько минут, глядя на умирающий огонь и прислушиваясь к ночным звукам большого дома. Наружные двери были заперты и задвинуты на засов, шторы задёрнуты. Буря давала о себе знать только глухими вздохами, отдалённым постукиванием и поскрипыванием ставней и невнятным бормотанием в каминных трубах. Слышались характерные потрескивания старого дерева, что-то охнуло в центральной отопительной системе и стихло.
Аллен привык к работе в неурочные часы, неожиданным переменам планов, недосыпу, но после того, как он сегодня утром ступил на берег Англии, все это свалилось на него в совершенно неумеренных дозах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
По лицу мистера Смита скользнула неприметная тень и тут же исчезла.
— Лакомый кусочек, — закончил он.
— Маульт говорил что-нибудь о помолвке?
— Он же человек. Или, похоже на то, был. Он сразу заявил, что Хилли — большой счастливчик, и не потерпел бы никаких возражений. А все потому, что в девочке принимает участие сам полковник. Высший авторитет в глазах Альфреда, который не может ошибаться. Кажется, её отец погиб, спасая полковнику жизнь, что, соответственно, сразу возвело его в ранг героев. Вот так.
— Вы сами одобряете эту помолвку?
— Она пока официально не объявлена, не так ли? В целом, да. Знаете ли, Хилли своего не упустит — ни в торговле, ни в прочих отношениях. Он сразу понимает, какой кусочек лакомый. Пусть себе разыгрывает избалованную красавицу. Хилли справится, это уж точно. Да. — Мистер Смит поглядел на тлеющий кончик своей сигары. — Уж я-то знаю Билл-Тосменов. С причудами. Себе на уме. Эксцентричны. Щепетильны и знают, как доставить себе удовольствие. Но Хилли не станет потакать чужим причудам, будьте уверены. Ни в работе, ни в развлечениях. Ей придётся быть хорошей девочкой, и, как я понял, она отлично это знает.
Аллен немного помолчал, затем осторожно сказал:
— Не вижу причин скрывать от вас одно обстоятельство, а именно: есть мнение, что за розыгрыши, если их можно так назвать, должен бы отвечать Маульт.
— Слышать не желаю такой чепухи! — вскричал мистер Смит. — Чтобы Альфред налил мне мыла в пиво?! Да никогда! Мы с ним были приятелями, ясно? Так пошевелите мозгами!
— Он не любил местных слуг, верно?
— На все сто. Он считал их отребьем, каковым они и являются. Но это ещё не значит, что он стал бы корябать всякие глупости и делать пакости. Только не Альфред Маульт!
— Вы могли не слышать о других инцидентах. Например, о “детской ловушке” в манере Мервина, расставленной на мою жену.
— Ого! Я так и думал, что тут нечисто.
— Да? Представление, последовавшее сегодня вечером, было значительно хуже. Кто-то заклинил окно в комнате полковника — уже после того, как Найджел сделал вечерний обход, но прежде, чем полковник пошёл спать. От усилий открыть окно у него начался приступ.
— Ага! Бедняга полковник. Ещё один приступ! Но уж тут Маульт ни при чем!
— А кто, по-вашему, при чем?
— Найджел. Все просто.
— Нет, мистер Смит. Не Найджел. Он закрыл окно как раз в тот момент, когда я вошёл в комнату, а затем помчался вниз по лестнице, оплакивая собственные беды.
— Значит, вернулся.
— Не думаю. Слишком маленький промежуток времени. Мы, конечно, постараемся узнать, кто именно был в той части дома после ухода Найджела. И если кто-нибудь может…
— Помочь полиции в исполнении её долга, — подхватил мистер Смит.
— Именно.
— Я не могу. Я был в библиотеке вместе с Хилли.
— Весь вечер?
— Весь вечер.
— Понятно.
— Слушайте! Все эти анонимки, мыло, ловушки — это же абсолютно безмозгло, верно? Никому в здравом уме такое и в голову бы не пришло, так? Выходит, где подходящий типаж? В этом доме — только один, да и возможности у него как раз были. О заклиненном окне я не говорю. Тут он, может, и ни при чем. А все остальное — очевидно!
— Найджел?
— Конечно! Должно быть. Мистер хлюпающий Найджел. Который каждый божий день то психует, то нет. А заодно подбрасывает анонимки и подмешивает мыло в пиво.
— С заклиненным окном мы разберёмся.
— Вот как?
— Безусловно.
— Ага! Вы догадываетесь, кто это сделал, не так ли? Ну же!
— У меня есть одна идея.
— Разумеется, блистательная, а? — подначил Берт Смит.
— Мистер Смит, — проникновенно сказал Аллен, — я никак не могу понять, зачем вы так старательно придерживаетесь в разговоре своего оригинального стиля выражаться? Если только это действительно ваш оригинальный стиль. Или это, простите, всего лишь способ самолюбования? Попытка показать, что Берт Смит действительно Берт Смит? Извините. Конечно, мой вопрос не имеет ничего общего с делом. Я не имел права его задавать, но просто не в состоянии разрешить этой загадки.
— А вы довольно странный коп, — сказал мистер Смит. — К чему вы ведёте? В какую игру играете? Нет, вы действительно очень странный.
— Ну вот! Вы обиделись. Прошу прощения.
— Кто говорит, что я обиделся? Во всяком случае, не я, верно? Да уж ладно, профессор Хиггинс. Пусть так. В нашем деле мне постоянно приходится сталкиваться с мошенничеством, согласны? С барахлом, которое пытаются выдать за классную вещь. И я знаю массу типов, которые добрались до вершины, как и я, с самого дна. Но они корчат из себя аристократов. Картавят. Принимают позы. И не проводят никого, кроме самих себя. В “Кто есть кто” они все равно лица, получившие “частное образование”, а когда теряют голову, мигом скатываются обратно до разносчиков. Это не для меня. Я есть я. Уроженец Дептфорда. Воспитанник сточной канавы. Ноя!
Он немного помолчал, хитро поглядел на Аллена и спокойно закончил:
— Беда в том, что я утратил контакт. Отстал от жизни. Прибился не к тем, вот и приходится судорожно бороться, чтобы не уронить старое знамя. Вы понимаете? Весьма вероятно, что я — тот самый “сноб наизнанку”. Ясно?
— Да, — сказал Аллен. — Вполне возможно. Это понятная и простительная слабость. У каждого из нас есть свой пунктик, верно?
— Это не пунктик! — взорвался мистер Смит и кинул на Аллена пронзительный, словно всевидящий, взгляд. — Это жизнь! Настоящая. Говорят, Георг Пятый озолотил Джимми Томаса. А почему? Да потому, что он был и оставался Джимми Томасом и ни у кого не просил за это прощения! Забудься он до такой степени, что заговорил бы без жаргона, о нем моментально бы забыли. Факт!
Мистер Смит поднялся с кресла и широко зевнул.
— Ладно, если вы закончили выжимать меня, то я, пожалуй, пойду. Я собирался утром вернуться в Лондон, но если эта погода продержится, придётся менять планы. Пока работает телефон, я тоже не останусь без дела.
Уже поставив ногу на ступеньку лестницы, он бросил Аллену через плечо:
— Не тратьте зря на меня силы. Никуда я не денусь. Идёт?
— Вы когда-нибудь служили в полиции, мистер Смит?
— Я? Коп?! Увольте! — закудахтал мистер Смит и быстро поднялся по лестнице.
Оставшись один, Аллен постоял несколько минут, глядя на умирающий огонь и прислушиваясь к ночным звукам большого дома. Наружные двери были заперты и задвинуты на засов, шторы задёрнуты. Буря давала о себе знать только глухими вздохами, отдалённым постукиванием и поскрипыванием ставней и невнятным бормотанием в каминных трубах. Слышались характерные потрескивания старого дерева, что-то охнуло в центральной отопительной системе и стихло.
Аллен привык к работе в неурочные часы, неожиданным переменам планов, недосыпу, но после того, как он сегодня утром ступил на берег Англии, все это свалилось на него в совершенно неумеренных дозах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60