А что?
— Она…, испугана?
— Когда я оставил её, она была в ярости. Даже попыталась ударить меня. Слава Богу, я был начеку, так что повторить номер с вазой ей не удалось.
Аллен посмотрел на жену.
— Знаю, любимая. Твоя способность жалеть соизмерима со шкалой Достоевского. — Он ласково обхватил её рукой за талию. — Ты прекрасна. Не говоря уж о том, что неприлично гениальна. Я так и не смог привыкнуть к тебе. За все эти годы. Странно, не правда ли?
— Она действовала преднамеренно?
— Нет. Это не было разбойным нападением. Скорее, импровизация. Токката. А сейчас она перешла к фуге.
— Но…, все шуточки…, скипидар, анонимки?
— Попытка восстановить Билл-Тосмена против слуг. Она предпочла бы капризную супружескую пару из Греции.
— Бедный Хилари.
— Да. Но она действительно не сахар. Впрочем, есть смягчающие обстоятельства. К ним, как ты знаешь, относят угрожающую опасность.
— Продолжай.
— Да, угрожающую опасность… Я не знаю, на какой стадии полковник Форестер почувствовал себя, согласно кодексу чести, обязанным вмешаться. Из документов, которые хранились в проклятом железном ящике, следует, что она была дочерью Маульта и немки, умершей родами, а также, что именно Маульт отважно спас жизнь полковнику, оставшись навеки обезображенным, каковое обстоятельство он мучительно переживал. У Маульта были средства, включающие неплохое наследство родителей, владевших табачной лавкой, его собственные сбережения — зарплату военного и слуги. Полковник всю жизнь чувствовал себя перед ним в неоплатном долгу. Вот так. А Маульт, как многие из его класса, был отъявленным снобом. Он захотел, чтобы его обожаемая дочка была воспитана “настоящей леди”. Чтобы об этом позаботился полковник. А самому ему хотелось наблюдать за этим процессом только издалека, совершенно анонимно, оставаясь гораздо ниже на социальной лестнице. Так оно и было до тех пор, пока время, как водится, не принесло горькие плоды. Хилари Билл-Тосмен встретил её в доме своих дяди с тётей и решил, что она вполне годится На роль хозяйки Холбедза, поскольку соответствует всем необходимым параметрам, включая заодно и его личные вкусы. Фамилия “Тоттенхейм”, например. Исключительно хороша, просто идеальна.
— Разве? Впрочем…, да. А почему Тоттенхейм?
— Я спрошу у полковника, — пообещал Аллен.
4
— Маульт, — начал полковник, — был страстным приверженцем Рыцарства с большой буквы. Потому он и выбрал такую фамилию.
— Нас это совершенно не волновало, — вставила миссис Форестер. — Фред пытался предложить Болтон или Вулфхемптон, однако Маульт никогда не слышал о них. Она стала Тоттенхейм.
— Что же вызвало кризис? — поинтересовался Аллен.
Полковник скорбно уставился в пространство.
— Расскажи, Клу.
— Помолвка. Фред…, мы оба чувствовали, что не можем позволить Хилари жениться, основываясь на фальшивых притязаниях. Она наговорила ему всякой чепухи…
— Подождите. Так она знала?…
— Нет, конечно, нет! — хором запротестовали супруги. — Она знала только, что она сирота без всяких родственников. — Такова была договорённость с Маультом, — продолжил полковник. — Она выросла с этим убеждением. Разумеется, когда она гостила у нас, он видел её.
— Глаз не сводил, — вставила миссис Форестер. — Водил в зоопарк…
— …на “Питера Пэна” и так далее, — подхватил полковник. — Боюсь, он позволял себе забываться и забил ей голову всякими сказками об аристократах-родителях и тому подобное.
Впрочем, вскоре выяснилось, что Крессида и сама вообразила о себе Бог знает что, а когда в полной мере проявилась склонность Хилари к военной аристократии, постаралась представить себя во всем блеске.
— Видите ли, — расстроенно сказал полковник, — Хилари придаёт огромное значение подобным вещам. И она, надо признать, не без причины, решила, что когда он узнает о её происхождении, то посмотрит на их знакомство более серьёзно. Я целиком и полностью виню себя, но когда она не отступила от своего плана, я велел ей выкинуть всю чушь из головы и, боюсь, зашёл ещё дальше.
— Он сказал ей, — пояснила миссис Форестер, — разумеется, не выдавая Маульта, что она действительно из военной, но совершенно ничем не примечательной семьи. Ну а она…, она же быстра на выводы, вы знаете…, на основании каких-то его слов она решила, что рождена вне брака. Фред сказал, что бесчестно выходить замуж за Хилари, оставив его в заблуждении…, что если он действительно любит её, никакая правда не послужит препятствием.
— Я предупредил её, — сказал полковник и умолк.
— Что если она не скажет, скажете вы? Глаза у полковника стали похожими на чайные блюдечки.
— Да. Именно так я и сказал. Откуда вы знаете?
— Догадался, — солгал Аллен.
— Да? — произнесла миссис Форестер после долгого молчания, кинув выразительный взгляд на стенной шкаф.
Полковник беспомощно всплеснул руками.
— Самое ужасное, я никак не могу заставить себя признать, что она…, она…
Он поднялся и подошёл к окну. Миссис Форестер сделала Аллену предостерегающую гримасу.
— Что когда она ударила Маульта, то принимала его за вас? — спросил Аллен.
Полковник кивнул.
— Поверьте мне, — сказал Аллен, подходя к нему, — этого не было. Она знала, что бьёт Мальта. Поверьте!
Полковник поражённо уставился на него.
— Но… Я… Конечно, это несколько утешает. Конечно. Но… Маульт… Почему именно моего бедного Маульта? Зачем ей?… Нет! Не говорите! Я не хочу знать.
5
Аллен не стал ничего говорить полковнику. Он сказал это Хилари.
Он, Хилари и Трой (добившаяся разрешения мужа после долгих упрашиваний) сидели в кабинете. Полицейские, кроме шофёра Аллена, покинули дом, а с ними Крессида и её отец, Альфред Маульт.
Снова, как в произведении плохого символиста, показалось солнце. Снег таял.
— Понимаете, она так красива, — сказал Хилари Трой. — Думаю, именно это и обмануло меня. То есть все её выходки и довольно скучная болтовня сглаживались в моих глазах внешней привлекательностью. Они даже казались мне трогательными, а точнее, вовсе меня не трогали.
В уголках его рта появилась та самая тень улыбки, которую Трой запечатлела на портрете.
— Конечно, все это ужасно, и я в некотором роде совершенно сражён. Честное слово, сражён. Но…, насколько я понял дядю Блоха и тётю Клу, она наговорила мне кошмарной лжи. Мол, “Тоттенхейм” и тому подобное.
— Она знала, что вы очень серьёзно смотрите на подобные вещи, — сказала Трой.
— Разумеется. Я дикий сноб. Правда, может, и не очень дикий, но… Маульт?! Её папа!
— Про Маульта она не знала, — сказал Аллен.
— Когда же она узнала? — бросил Хилари. — Или она…, она созналась?
— Она сказала вполне достаточно. Она знала, что документы, касающиеся её родителей, хранятся в железном ящике. Полковник сказал ей об этом, когда объявил, что вы должны знать о её происхождении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
— Она…, испугана?
— Когда я оставил её, она была в ярости. Даже попыталась ударить меня. Слава Богу, я был начеку, так что повторить номер с вазой ей не удалось.
Аллен посмотрел на жену.
— Знаю, любимая. Твоя способность жалеть соизмерима со шкалой Достоевского. — Он ласково обхватил её рукой за талию. — Ты прекрасна. Не говоря уж о том, что неприлично гениальна. Я так и не смог привыкнуть к тебе. За все эти годы. Странно, не правда ли?
— Она действовала преднамеренно?
— Нет. Это не было разбойным нападением. Скорее, импровизация. Токката. А сейчас она перешла к фуге.
— Но…, все шуточки…, скипидар, анонимки?
— Попытка восстановить Билл-Тосмена против слуг. Она предпочла бы капризную супружескую пару из Греции.
— Бедный Хилари.
— Да. Но она действительно не сахар. Впрочем, есть смягчающие обстоятельства. К ним, как ты знаешь, относят угрожающую опасность.
— Продолжай.
— Да, угрожающую опасность… Я не знаю, на какой стадии полковник Форестер почувствовал себя, согласно кодексу чести, обязанным вмешаться. Из документов, которые хранились в проклятом железном ящике, следует, что она была дочерью Маульта и немки, умершей родами, а также, что именно Маульт отважно спас жизнь полковнику, оставшись навеки обезображенным, каковое обстоятельство он мучительно переживал. У Маульта были средства, включающие неплохое наследство родителей, владевших табачной лавкой, его собственные сбережения — зарплату военного и слуги. Полковник всю жизнь чувствовал себя перед ним в неоплатном долгу. Вот так. А Маульт, как многие из его класса, был отъявленным снобом. Он захотел, чтобы его обожаемая дочка была воспитана “настоящей леди”. Чтобы об этом позаботился полковник. А самому ему хотелось наблюдать за этим процессом только издалека, совершенно анонимно, оставаясь гораздо ниже на социальной лестнице. Так оно и было до тех пор, пока время, как водится, не принесло горькие плоды. Хилари Билл-Тосмен встретил её в доме своих дяди с тётей и решил, что она вполне годится На роль хозяйки Холбедза, поскольку соответствует всем необходимым параметрам, включая заодно и его личные вкусы. Фамилия “Тоттенхейм”, например. Исключительно хороша, просто идеальна.
— Разве? Впрочем…, да. А почему Тоттенхейм?
— Я спрошу у полковника, — пообещал Аллен.
4
— Маульт, — начал полковник, — был страстным приверженцем Рыцарства с большой буквы. Потому он и выбрал такую фамилию.
— Нас это совершенно не волновало, — вставила миссис Форестер. — Фред пытался предложить Болтон или Вулфхемптон, однако Маульт никогда не слышал о них. Она стала Тоттенхейм.
— Что же вызвало кризис? — поинтересовался Аллен.
Полковник скорбно уставился в пространство.
— Расскажи, Клу.
— Помолвка. Фред…, мы оба чувствовали, что не можем позволить Хилари жениться, основываясь на фальшивых притязаниях. Она наговорила ему всякой чепухи…
— Подождите. Так она знала?…
— Нет, конечно, нет! — хором запротестовали супруги. — Она знала только, что она сирота без всяких родственников. — Такова была договорённость с Маультом, — продолжил полковник. — Она выросла с этим убеждением. Разумеется, когда она гостила у нас, он видел её.
— Глаз не сводил, — вставила миссис Форестер. — Водил в зоопарк…
— …на “Питера Пэна” и так далее, — подхватил полковник. — Боюсь, он позволял себе забываться и забил ей голову всякими сказками об аристократах-родителях и тому подобное.
Впрочем, вскоре выяснилось, что Крессида и сама вообразила о себе Бог знает что, а когда в полной мере проявилась склонность Хилари к военной аристократии, постаралась представить себя во всем блеске.
— Видите ли, — расстроенно сказал полковник, — Хилари придаёт огромное значение подобным вещам. И она, надо признать, не без причины, решила, что когда он узнает о её происхождении, то посмотрит на их знакомство более серьёзно. Я целиком и полностью виню себя, но когда она не отступила от своего плана, я велел ей выкинуть всю чушь из головы и, боюсь, зашёл ещё дальше.
— Он сказал ей, — пояснила миссис Форестер, — разумеется, не выдавая Маульта, что она действительно из военной, но совершенно ничем не примечательной семьи. Ну а она…, она же быстра на выводы, вы знаете…, на основании каких-то его слов она решила, что рождена вне брака. Фред сказал, что бесчестно выходить замуж за Хилари, оставив его в заблуждении…, что если он действительно любит её, никакая правда не послужит препятствием.
— Я предупредил её, — сказал полковник и умолк.
— Что если она не скажет, скажете вы? Глаза у полковника стали похожими на чайные блюдечки.
— Да. Именно так я и сказал. Откуда вы знаете?
— Догадался, — солгал Аллен.
— Да? — произнесла миссис Форестер после долгого молчания, кинув выразительный взгляд на стенной шкаф.
Полковник беспомощно всплеснул руками.
— Самое ужасное, я никак не могу заставить себя признать, что она…, она…
Он поднялся и подошёл к окну. Миссис Форестер сделала Аллену предостерегающую гримасу.
— Что когда она ударила Маульта, то принимала его за вас? — спросил Аллен.
Полковник кивнул.
— Поверьте мне, — сказал Аллен, подходя к нему, — этого не было. Она знала, что бьёт Мальта. Поверьте!
Полковник поражённо уставился на него.
— Но… Я… Конечно, это несколько утешает. Конечно. Но… Маульт… Почему именно моего бедного Маульта? Зачем ей?… Нет! Не говорите! Я не хочу знать.
5
Аллен не стал ничего говорить полковнику. Он сказал это Хилари.
Он, Хилари и Трой (добившаяся разрешения мужа после долгих упрашиваний) сидели в кабинете. Полицейские, кроме шофёра Аллена, покинули дом, а с ними Крессида и её отец, Альфред Маульт.
Снова, как в произведении плохого символиста, показалось солнце. Снег таял.
— Понимаете, она так красива, — сказал Хилари Трой. — Думаю, именно это и обмануло меня. То есть все её выходки и довольно скучная болтовня сглаживались в моих глазах внешней привлекательностью. Они даже казались мне трогательными, а точнее, вовсе меня не трогали.
В уголках его рта появилась та самая тень улыбки, которую Трой запечатлела на портрете.
— Конечно, все это ужасно, и я в некотором роде совершенно сражён. Честное слово, сражён. Но…, насколько я понял дядю Блоха и тётю Клу, она наговорила мне кошмарной лжи. Мол, “Тоттенхейм” и тому подобное.
— Она знала, что вы очень серьёзно смотрите на подобные вещи, — сказала Трой.
— Разумеется. Я дикий сноб. Правда, может, и не очень дикий, но… Маульт?! Её папа!
— Про Маульта она не знала, — сказал Аллен.
— Когда же она узнала? — бросил Хилари. — Или она…, она созналась?
— Она сказала вполне достаточно. Она знала, что документы, касающиеся её родителей, хранятся в железном ящике. Полковник сказал ей об этом, когда объявил, что вы должны знать о её происхождении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60