Два телохранителя — без оружия — вкатили осыпанный сахарной пудрой пудинг с красными и зелеными нарядными свечками. Пудинг медленно вращался на специальной подставке, а встроенная музыкальная шкатулка исполняла мелодию, на вкус Смитсона, больше всего подходившую к сезону: «Санта-Клаус в городе».
Шан и Хо приветствовали древнюю христианскую традицию каменным безразличием. Произведение Дж. Фреда Кутса было равно незнакомо Никки, его матери и миссис Хо. Поэтому в глубоком молчании все пятеро сотрапезников с подозрительным недоумением наблюдали, как замедляет вращение подставка. Наконец музыкальная шкатулка испустила дух на словах: «Оглянись хорошенько вокруг...»
* * *
Рождество Чарли встретил в обществе дочерей и жены. Из чувства простого христианского сострадания, как она это неоднократно повторила, Мисси пригласила также Энди Рейда.
— Бедняга совсем один в такой день, разве это не печально?
По ее же предложению ленч устроили в новой квартирке Уинфилд. Личным вкладом Мисси стали двадцать четыре уродливых хрустальных бокала «мозер» в выложенном бархатом футляре, значительно более красивом, чем его содержимое. Чарли припомнил, что это один из свадебных подарков им с Мисси, двадцать лет пролежавший нераспакованным. Благословенна бережливость богатых. К примеру, трогательная привычка Чио Итало отрывать свободные куски бумаги от получаемых писем.
Банни подарила Уинфилд игру «Монополия», расписанную русской кириллицей. Энди привез складной карточный столик со стульями. Чарли не принес ничего. Он бродил по тесной квартире, натыкаясь на стены, как зверь в клетке.
Окна квартиры выходили на юг. По милости фортуны другие здания не заслоняли горизонт, украшенный Крайслер-Билдинг в тридцати кварталах к югу.
— Новичкам везет, — сказал Чарли. — Из всех моих пожеланий, малышка, первое — удачи!
— Не возражаешь, если я запишу это? — шутливо спросила Уинфилд.
Чарли недовольно поморщился:
— Все последнее время я только тем и занят, что изрекаю нравоучения.
— В том числе и в Западной Пенсильвании? Гарнет уже видела газетные заголовки?
Прежде чем он успел подобрать ответ, зазвонил телефон.
— Да, Никки, — произнесла Уинфилд, — она здесь, — и протянула трубку сестре.
В таком ограниченном пространстве каждый слышал каждого. Соблюдая приличия, мужчины, испытывавшие взаимное отвращение, завели беседу о конвертации ценных бумаг. На кухне Мисси шумно осуществляла надзор за приготовлением третьей порции мартини, совершенно излишней, вознаграждая себя за хлопоты поминутно снимаемой пробой.
Банни повесила трубку и подошла к двери кухни.
— Сорвалась с крючка. Великий Шан мчится в Вашингтон. Слишком занят, чтобы потетешкаться со мной.
— Да, ему не повезло, — любезно заметила Уинфилд.
— Но в Вашингтоне сейчас никого нет! — оживился Чарли. — Все разъехались по домам — толкать речи и наливаться яичным коктейлем.
— У нас тоже Рождество, — отрезала Уинфилд. — Потрудитесь отвлечься от бизнеса.
— Я только...
— Ты только пытаешься угадать, что на уме у Шана.
— Помните, — вмешалась в разговор Мисси, — когда встретитесь с Великим Шаном, не позволяйте ему увильнуть от ответственности! — Она опрометчиво взмахнула своим коктейлем. Уинфилд поспешила за тряпкой. Восточнобережный протестантский стиль свадеб и разводов полон неизъяснимого очарования, подумал Чарли. Чем меньше любви и чем больше экономических соображений прослеживается в исходной брачной конструкции, тем меньше злобы и вражды наблюдается после развода. — Для того, чтобы сделать ребенка, требуются двое! — продолжала разглагольствовать Мисси. — Шан несет такую же ответственность, как и мы!..
Банни через голову матери метнула злобный взгляд в сторону Уинфилд.
— Существует ли более надежный способ отправить меня в абортарий?
Уинфилд ответила свирепой улыбкой:
— С Р-р-рождеством!
* * *
Большая католическая церковь Святого Сердца была переполнена. Во время погребальной мессы повалил снег. Белая пелена ложилась на пригороды, на дороги, закрытые нефтяные вышки и угольные шахты, на свежую могилу, ожидающую останки Мэри Энн.
Старому священнику отцу Хини редко приходилось видеть своих прихожан в таком количестве даже по большим праздникам. Когда-то неукротимый юный проповедник, за десятилетия скованный умеренной, спокойной религиозностью своей паствы, он стал медлительным, даже немного тугодумом. Сегодня, учитывая особые обстоятельства, священник решился на необычный шаг — поручил нескольким прихожанам произнести хвалебное слово покойной. Когда катафалк двинулся на кладбище, его сопровождал кортеж из огромных, неповоротливых машин, занимавших всю дорогу, — такие средства передвижения очень популярны в здешних краях.
Около свежевыкопанной могилы отец Хини обвел взглядом сотни людей, стоявших, склонив головы, под снегом. За сорок лет он ни разу не видел, чтобы на похоронах было столько сочувствовавших, не принадлежащих к семье умершего. Он прочитал заупокойную молитву.
Для человека с ирландским темпераментом вроде отца Хини это была очень удачная речь. Ни разу не были упомянуты скважины 27, 28 и 29. И никто из выступивших у могилы не заходил слишком далеко. Они предпочитали другой путь. К тому же многие из присутствующих не принадлежали к приходу и вообще не были католиками. И одеты они были не в черное, а зеленое — галстуки, шарфы, косынки. Ловкий ход: цвет работал вместо слов.
Ирландцы возраста отца Хини еще помнили жизнь на старой родине во времена Большой Заварухи: тогда из-за зеленого шарфа человека могли застрелить как собаку. Британские черно-коричневые были обыкновенными наемниками, преступниками, вывезенными из Англии, чтобы терроризировать ирландцев. Даже сейчас при мысли об этих временах густая, тягучая кровь отца Хини вскипала.
В толпе крутился шериф и какой-то тип из ФБР, снимавший похороны на видео, будто это свадьба. Местная газета пестрела кричащими заголовками:
«ПРАВДЫ НЕ УЗНАЕТ НИКТО»
«РАСПОЛЗАЕТСЯ ЛЕВЫЙ ЗАГОВОР»
«ШЕРИФ НАПРАВЛЯЕТ РАЗОБЛАЧЕНИЯ»
Отец Хини подумал — цветная ли пленка в камере? В смысле, будет ли заметным разлив зеленого в толпе? Снег превратился в дождь, застывая ледяной коркой на одежде. Люди по очереди подходили к могиле и бережно опускали свои букеты из яркой зелени. «Ох, Падди, милок, слышал, что люди болтают? Теперь по закону трилистнику нельзя расти в Ирландии!» Старые глаза отца Хини заволокло влагой. Это дождь. Он тяжело вздохнул, вытирая глаза рукой.
Кто только не пришел воздать последнюю дань Мэри Энн: консервативные старцы из коммуны, доктор, мальчишки с пивоварни, хозяйка лотереи... И все — с букетами зелени. Священник снова вытер глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140