Того Горяя, к которому привыкли его товарищи. Даже улыбка, не сходившая с лица, казалась совсем чужой. Страшная, похожая на рваную рану.
Он продирался сквозь вражеские ряды, продавливал их, будто шел через трясину. Он давно уже потерял шлем и наплечники, кольчуга превратилась в лохмотья, но он все еще двигался и все еще улыбался.
На пороге он застрял, перебираясь через вал тел, споткнулся, и на него тотчас же обрушилась орава визжащих врагов. Горяй отчаянно завертелся, закрутился, но удары сыпались с такой плотностью, что отразить все оказалось не под силу и ему.
Кровь брызнула во все стороны, степняки радостно взвыли и набросились с удвоенной силой.
– Горяй!
Ирица невольно подалась вперед, но в нее вцепились одновременно Дежень и Воисвет.
– Ему нужна помощь! – закричала она.
– Остынь! – Дежень сжал ее плечи с такой силой что девушка едва не застонала от боли.
Впрочем, куда большую боль причинял ей вид шатающегося и окровавленного сотника. Каким-то чудом ему удалось вывернуться из толпы ошалевших от радости врагов и пробраться к дверям.
Он шел прямо по мертвецам, шел, спотыкаясь и падая, но его меч все еще разил без промаха и пощады. Но и вражеские удары все чаще и чаще достигали цели.
Светлые волосы Горяя слиплись от крови и торчали в разные стороны ужасными космами. По телу сотника струились настоящие ручьи крови, и своей, и вражьей, но он все еще был жив и упорно продвигался к выходу.
Едва он переступил порог, как двери дернулись, словно его поджидали, и стали неторопливо закрываться.
Степняки поначалу не обратили на это внимания. И только когда тяжелые створки принялись выталкивать их наружу вместе с грудой мертвецов, они наконец опомнились, и на выходе возникла давка. Десятка два степняков, оказавшихся в зале, ринулись наружу сломя голову и буквально выдавили Горяя из зала.
Прежде чем он скрылся в дыму, прежде чем створки захлопнулись, Ирица успела перехватить взгляд сотника. Его глаза заливала кровь, и вряд ли он что-либо видел, но по-прежнему улыбался.
А затем двери громыхнули, и в зале воцарилась тишина.
– Горяй, – прошептала Ирица, – как же это…
– Это был лучший воин из всех, кого я видел, – сказал Дежень, блаженно растягиваясь на полу во весь рост. Камень приятно холодил спину.
Воисвет молча уселся, скрестив ноги, и одним глотком осушил баклажку с водой. До последнего момента он не верил, что Горяй сумеет это сделать. И дело было вовсе не в его мастерстве. Князь не верил, что сотник станет жертвовать собой ради спасения товарищей.
Когда же это случилось, Воисвет ощутил легкие угрызения совести. Легкие, потому что он давно уже привык к тому, что воины жертвуют ради него жизнью. Привык настолько, что Горяй вылетел из его памяти ровно через минуту.
– Берсень, – улыбнулся Воисвет. – А ты все-таки настоящий маг.
Ирица, висевшая на шее юноши, окинула князя тяжелым взглядом.
– В твоих устах, князь, похвала звучит как приговор. Но если ты думаешь, что в следующий раз пожертвуешь его жизнью, так же как пожертвовал Горяем…
– Горяй был воин, и умер как воин, – холодно ответил князь.
– И это все, что ты можешь сказать? О человеке, отдавшем за тебя жизнь! – Ирица стиснула кулаки.
– А также за тебя, и за всех нас. И хватит об этом! – Он повысил голос. – У нас есть сейчас заботы поважнее.
– Поважнее? – вскинулась Ирица.
– Да, поважнее. Подумай лучше о том, что нам давно уже нечего есть. А сейчас мы допиваем последнюю воду. Но это еще не все. От наших доспехов, – князь отодрал с себя кусок болтавшейся стальной пластины, – остались жалкие клочки, и у нас нет с собой кузнеца, чтобы это починить. Так что подумай, Ирица, сколько мы проживем при таком раскладе? И надолго ли переживем Горяя?
Глаза Ирицы сверкнули, но она ничего не сказала.
– Вот и хорошо, – пробормотал князь. – Если мы в ближайшее время не найдем здесь еду и воду… Впрочем, может быть, Берсень может помочь?
Маг замотал головой: – Меня этому не учили, я не смогу достать еду.
– С дверями же ты тоже кричал, что не сможешь. – Воисвет не отрывал от мага взгляда. Лицо Берсеня сделалось темнее тучи.
– Это не я закрыл двери, – процедил он. – Я долго распутывал заклятие, возможно, в конце концов, я бы это и сделал, но… Что-то или кто-то вмешался.
Он взглянул на Дару.
– Нет, колдун, я и простые заклятия с трудом освоила, – она вздохнула. – К тому же, мне было не до волшбы, я вон едва не затупила кинжал.
– Но тогда кто? Кощей? – Воисвет огляделся, словно рассчитывал отыскать неведомого спасителя. – Да и зачем ему это?
– Я не знаю, – растерянно ответил Берсень. – Эта сила превыше моего понимания.
– Ладно, чего гадать о неведомой силе, лучше скажи, как выберемся отсюда. Других дверей тут больше нет.
Берсень задумчиво поскреб макушку.
– Если я хоть что-то начал понимать в замысле Кощея, думаю, мы выйдем отсюда без проблем, – сказал он.
– Неужели?
– Воисвет, если прошлый раз магия Кощея призвала существ из другого мира, то в этот раз был просто открыт вход в иной мир. Если учесть, что в каждом помещении нас атаковали только один раз, мне кажется, во второй раз дверь откроется в следующую комнату.
– Ему кажется, – усмехнулся князь. – Ладно, голову будем ломать потом. Сейчас отдых.
Спустя несколько часов они отправились в путь. Как Берсень и предполагал, двери открылись в другую комнату.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Дверь еще поскрипывала ржавыми петлями, а они уже рвали из ножен клинки. Прямо против них в двух шагах от порога стояло шестеро тяжеловооруженных воинов, тоже поспешивших обнажить оружие.
Какое-то время все молча разглядывали друг друга. Воисвет мгновенно отметил хотя и потрепанные, но еще вполне боеспособные доспехи, за плечами воинов покоились увесистые мешки.
Князь прищурился. На воинах были шлемы, помятые, с отколотыми краями, однако лица они закрывали надежно. Сквозь прорези сверкали решительные взгляды.
Воисвет оглянулся на своих. Дежень даже не стал натягивать позаимствованный у степняков лук. Часом раньше он признался, что пробьет из такого разве только кожаный панцирь. И сейчас, взглянув на стальные доспехи воинов, торопливо убрал лук в налучье и вынул меч. Воисвет стиснул челюсти. Если эти воины решатся на бой, его изможденным людям не выстоять. Стоявший впереди всех чуть опустил щит.
– Кто вы? – глухо спросил он.
– А кто вы? – Воисвет облизнул пересохшие губы. Воины обменялись взглядами, и вперед выступил самый рослый из них. Очень медленно он снял шлем, обнажив лицо молодого человека тридцати лет от роду.
– Я Бранибор, сын князя Радислава, а это мои товарищи. Он перечислил всех поименно, но князь слушал его вполуха. С куда большим интересом он вглядывался в их лица. Воины один за другим снимали шлемы, и за каждым из них Воисвет с удовлетворением наблюдал молодое лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Он продирался сквозь вражеские ряды, продавливал их, будто шел через трясину. Он давно уже потерял шлем и наплечники, кольчуга превратилась в лохмотья, но он все еще двигался и все еще улыбался.
На пороге он застрял, перебираясь через вал тел, споткнулся, и на него тотчас же обрушилась орава визжащих врагов. Горяй отчаянно завертелся, закрутился, но удары сыпались с такой плотностью, что отразить все оказалось не под силу и ему.
Кровь брызнула во все стороны, степняки радостно взвыли и набросились с удвоенной силой.
– Горяй!
Ирица невольно подалась вперед, но в нее вцепились одновременно Дежень и Воисвет.
– Ему нужна помощь! – закричала она.
– Остынь! – Дежень сжал ее плечи с такой силой что девушка едва не застонала от боли.
Впрочем, куда большую боль причинял ей вид шатающегося и окровавленного сотника. Каким-то чудом ему удалось вывернуться из толпы ошалевших от радости врагов и пробраться к дверям.
Он шел прямо по мертвецам, шел, спотыкаясь и падая, но его меч все еще разил без промаха и пощады. Но и вражеские удары все чаще и чаще достигали цели.
Светлые волосы Горяя слиплись от крови и торчали в разные стороны ужасными космами. По телу сотника струились настоящие ручьи крови, и своей, и вражьей, но он все еще был жив и упорно продвигался к выходу.
Едва он переступил порог, как двери дернулись, словно его поджидали, и стали неторопливо закрываться.
Степняки поначалу не обратили на это внимания. И только когда тяжелые створки принялись выталкивать их наружу вместе с грудой мертвецов, они наконец опомнились, и на выходе возникла давка. Десятка два степняков, оказавшихся в зале, ринулись наружу сломя голову и буквально выдавили Горяя из зала.
Прежде чем он скрылся в дыму, прежде чем створки захлопнулись, Ирица успела перехватить взгляд сотника. Его глаза заливала кровь, и вряд ли он что-либо видел, но по-прежнему улыбался.
А затем двери громыхнули, и в зале воцарилась тишина.
– Горяй, – прошептала Ирица, – как же это…
– Это был лучший воин из всех, кого я видел, – сказал Дежень, блаженно растягиваясь на полу во весь рост. Камень приятно холодил спину.
Воисвет молча уселся, скрестив ноги, и одним глотком осушил баклажку с водой. До последнего момента он не верил, что Горяй сумеет это сделать. И дело было вовсе не в его мастерстве. Князь не верил, что сотник станет жертвовать собой ради спасения товарищей.
Когда же это случилось, Воисвет ощутил легкие угрызения совести. Легкие, потому что он давно уже привык к тому, что воины жертвуют ради него жизнью. Привык настолько, что Горяй вылетел из его памяти ровно через минуту.
– Берсень, – улыбнулся Воисвет. – А ты все-таки настоящий маг.
Ирица, висевшая на шее юноши, окинула князя тяжелым взглядом.
– В твоих устах, князь, похвала звучит как приговор. Но если ты думаешь, что в следующий раз пожертвуешь его жизнью, так же как пожертвовал Горяем…
– Горяй был воин, и умер как воин, – холодно ответил князь.
– И это все, что ты можешь сказать? О человеке, отдавшем за тебя жизнь! – Ирица стиснула кулаки.
– А также за тебя, и за всех нас. И хватит об этом! – Он повысил голос. – У нас есть сейчас заботы поважнее.
– Поважнее? – вскинулась Ирица.
– Да, поважнее. Подумай лучше о том, что нам давно уже нечего есть. А сейчас мы допиваем последнюю воду. Но это еще не все. От наших доспехов, – князь отодрал с себя кусок болтавшейся стальной пластины, – остались жалкие клочки, и у нас нет с собой кузнеца, чтобы это починить. Так что подумай, Ирица, сколько мы проживем при таком раскладе? И надолго ли переживем Горяя?
Глаза Ирицы сверкнули, но она ничего не сказала.
– Вот и хорошо, – пробормотал князь. – Если мы в ближайшее время не найдем здесь еду и воду… Впрочем, может быть, Берсень может помочь?
Маг замотал головой: – Меня этому не учили, я не смогу достать еду.
– С дверями же ты тоже кричал, что не сможешь. – Воисвет не отрывал от мага взгляда. Лицо Берсеня сделалось темнее тучи.
– Это не я закрыл двери, – процедил он. – Я долго распутывал заклятие, возможно, в конце концов, я бы это и сделал, но… Что-то или кто-то вмешался.
Он взглянул на Дару.
– Нет, колдун, я и простые заклятия с трудом освоила, – она вздохнула. – К тому же, мне было не до волшбы, я вон едва не затупила кинжал.
– Но тогда кто? Кощей? – Воисвет огляделся, словно рассчитывал отыскать неведомого спасителя. – Да и зачем ему это?
– Я не знаю, – растерянно ответил Берсень. – Эта сила превыше моего понимания.
– Ладно, чего гадать о неведомой силе, лучше скажи, как выберемся отсюда. Других дверей тут больше нет.
Берсень задумчиво поскреб макушку.
– Если я хоть что-то начал понимать в замысле Кощея, думаю, мы выйдем отсюда без проблем, – сказал он.
– Неужели?
– Воисвет, если прошлый раз магия Кощея призвала существ из другого мира, то в этот раз был просто открыт вход в иной мир. Если учесть, что в каждом помещении нас атаковали только один раз, мне кажется, во второй раз дверь откроется в следующую комнату.
– Ему кажется, – усмехнулся князь. – Ладно, голову будем ломать потом. Сейчас отдых.
Спустя несколько часов они отправились в путь. Как Берсень и предполагал, двери открылись в другую комнату.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Дверь еще поскрипывала ржавыми петлями, а они уже рвали из ножен клинки. Прямо против них в двух шагах от порога стояло шестеро тяжеловооруженных воинов, тоже поспешивших обнажить оружие.
Какое-то время все молча разглядывали друг друга. Воисвет мгновенно отметил хотя и потрепанные, но еще вполне боеспособные доспехи, за плечами воинов покоились увесистые мешки.
Князь прищурился. На воинах были шлемы, помятые, с отколотыми краями, однако лица они закрывали надежно. Сквозь прорези сверкали решительные взгляды.
Воисвет оглянулся на своих. Дежень даже не стал натягивать позаимствованный у степняков лук. Часом раньше он признался, что пробьет из такого разве только кожаный панцирь. И сейчас, взглянув на стальные доспехи воинов, торопливо убрал лук в налучье и вынул меч. Воисвет стиснул челюсти. Если эти воины решатся на бой, его изможденным людям не выстоять. Стоявший впереди всех чуть опустил щит.
– Кто вы? – глухо спросил он.
– А кто вы? – Воисвет облизнул пересохшие губы. Воины обменялись взглядами, и вперед выступил самый рослый из них. Очень медленно он снял шлем, обнажив лицо молодого человека тридцати лет от роду.
– Я Бранибор, сын князя Радислава, а это мои товарищи. Он перечислил всех поименно, но князь слушал его вполуха. С куда большим интересом он вглядывался в их лица. Воины один за другим снимали шлемы, и за каждым из них Воисвет с удовлетворением наблюдал молодое лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95