Демон застыл на месте, но ничего сделать не успел. Огненный крест ударил в него и отшвырнул саженей на десять.
Демон немедленно поднялся. На его теле ярко полыхал точный отпечаток огненного креста, но он стремительно съеживался.
– Ты не можешь причинить мне вреда, жалкий человечишка.
– Никакого вреда, Дара. Я просто убью тебя.
– Так что ты медлишь, колдунишко?
– С чего ты взяла, что я медлю?
Огненный крест на теле демона исчез почти весь. Только где-то на уровне груди полыхало крохотное пятнышко. – Что это? – Демон яростно взревел. – Что ты со мной сделал?
Он пошатнулся, послышался хруст костей и треск рвущейся плоти. Демона свели судороги. Его тело размывалось, расползалось на части и маленьким, но быстрым водоворотом стремительно втягивалось в огненную точку на груди.
– Как ты смог? – слабый голос демона едва пробился сквозь грохот ломающегося панциря.
– Если бы я сам знал, – со вздохом прошептал маг.
Спустя несколько мгновений все было кончено. Демон исчез, а следом потухла и огненная точка.
– Берс! Ты жив!
На мага налетела Ирица, осыпая поцелуями.
– Да, Ирица. Я жив и, как ни странно, здоров. – Берсень слабо улыбнулся.
Он поискал глазами сотника. Тот сидел на прежнем месте и все еще перебирал прах Ивы. На его лице блестели слезы.
Берсень открыл рот, намереваясь посоветовать сотнику одеться, но слова застряли в горле. Они ушли в пещеру, стараясь ступать бесшумно.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Следующий день Воисвет провел почти в полном молчании. Его старались не трогать, полагая, что он скорбит о Даре.
Но это было не так. Вспоминая Дару, Воисвет ловил себя на мысли, что не испытывает никаких чувств. Да, конечно, Дара помогла ему немного скрасить мрачное состояние духа, в котором он пребывал после смерти родных, но не более того. Мало ли у него было ничего не значащих увлечений.
И все же… Дара, да и вообще, все последние дни заставили его задуматься. И в первую очередь – над бессмысленностью своих желаний. Как он и надеялся, задача добыть меч и впрямь помогла затушевать боль, забыть на время о том, что ждет его дома. Но что ждало его дальше? Восстановление разрушенных долгой войной земель? Новая женитьба, новые дети, новые привязанности, а потом новая война? С очередным соседом, желающим отхватить кусочек пожирнее?
То, что его ждет новая война, князь не сомневался ни секунды. Он знал, знал на собственном опыте – сейчас, пока его силы ослаблены, алчные соседи потихоньку занимают его земли, прибирают к рукам отдаленные хутора и деревеньки.
Он и сам поступил бы на их месте точно так. И это все, этот бессмысленный и бесконечный круг междоусобиц вдруг показался ему омерзительным.
Он всегда ощущал в себе огромные силы, но сейчас, после победы над демонами, он чувствовал себя способным на нечто большее. И то, что с демонами управился не он лично, не играло роли. Он полководец. Свою задачу он выполнил блестяще. Организовал людей, сколотил из них боеспособный отряд, наконец, довел мага живым до главного боя.
Лавры победы принадлежали ему по праву. Что бы там ни думали остальные. И волей-неволей, но его мысли все чаще стали обращаться к мечу.
Воисвет неожиданно понял, что меч может обернуться куда большей неприятностью и разочарованием, чем превращение Дары. И дело было не в Адамире. Заплатит тот, не заплатит, может, даже заплатит, а потом все равно попытается убить, не имело значения. Князь был слишком уверен в своих силах, чтобы допустить мысль о том, что он может оказаться жертвой.
Дело было в другом. Воисвет вдруг ясно осознал, что, отдав меч, он будет потом каяться и жалеть всю оставшуюся жизнь.
Воисвет хорошо запомнил разговор с Берсенем в доме Бородая. Теперь же, после всего происшедшего, только глупец усомнится в необычайных способностях меча.
А также в том, что тот, кто сумеет им завладеть, сможет быстро окупить все затраты на его поиски, – Воисвет криво усмехнулся, – если вообще захочет окупать что-либо. Овладев силой меча, любой человек, возможно, поставит себя вне каких-либо условностей и человеческих законов. Он сам превратится в закон.
Так неужели Воисвет сам, своими руками отдаст эту замечательную вещь, этот ключ к неограниченной власти какому-то жалкому Адамиру?
Неужели он сам, проливший столько своей и чужой крови, не заслужил право стать избранником меча? Разве это не по силам ему? А если меч будет принадлежать ему, кто сумеет оспорить его право? Кто сможет его остановить?
Что помешает ему завоевать весь мир? Разве это не достойный путь для его незаурядного ума?
Несомненно, это будет нелегко. Возможно, опасно. Но разве это его остановит? Он рисковал жизнью и за куда менее значительные вещи.
Все, что ему было нужно, – это понять, как задействовать силу меча. Помочь в этом мог только Берсень.
На ближайшем привале князь подсел к магу. Последнее время Берсень почти не расставался с клинком, так что Ирица нередко обижалась на невнимание к себе. Вот и сейчас юноша недвижимо сидел, сжимая меч в руках, и пялился куда-то в ночь. Не дождавшись его, рядом уже посапывала Ирица.
– Ты разобрался с этим? – Князь кивнул на меч.
– Трудно сказать, – вздохнул Берсень. – Подспудно я чувствую в нем громаднейшую мощь, но, грубо говоря, нащупать руками ничего не могу. На первый взгляд меч вообще не несет в себе никакой магии. Да, кромка лезвия потрясает своей остротой, легко режет булат, но это всего лишь побочное свойство.
– Ты не темни, – посоветовал князь. – То, что он острый, я видел. Еще что можешь сказать?
– Пока ничего. Но я работаю, Это удивительно интересная вещь. Можешь не верить, но за пару дней, проведенные с мечом, я освежил куда больше своих навыков, чем за весь наш поход. Но понять, что скрывается в самом мече, я не могу. Я ведь, честно говоря, и Дару-то сразил каким-то чудом. – Маг бросил на князя испытующий взгляд.
– Что значит – чудом? – спокойно спросил Воисвет. – Дежень сказал, что ты сам творил чудеса.
– Чудеса, это точно. Только они и для меня остались чудесами, – признался маг. – Я до сих пор не могу понять, как это у меня получилось. Хоть убей, не помню, чтобы я когда-либо изучал подобные заклинания. Это было как озарение!
– Ладно, Берсень, – Воисвет поднялся, – изучай, мне интересно, из-за чего весь этот сыр-бор вокруг.
Воисвет уже ложился спать, когда заметил Деженя, неспешной походкой двигавшегося к Берсеню. И князя прошиб холодный пот. Только сейчас он сообразил, что замыслы Деженя, возможно, мало отличаются от его собственных планов.
И если Ирицу и Берсеня можно было не принимать во внимание, то ведь еще оставался Горяй. Правда, после смерти своей вампирши он сильно сдал. Похудел, держался отчужденно, много молчал, а если и говорил, то зачастую невпопад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95