Мы, значит, питаемся, а они наливаются. Красота… Тут наконец, после первого блюда у нас, а у них – после пятого стакана, заметили танкёры, что в столовой кроме них ещё кто-то есть, и началось… А, союзники, давай за дружбу народов, потом за рода войск, потом за сотрудничество родов, за Адольфа Гитлера, за Лавра Георгиевича Корнилова… мне даже страшно стало – я столько никогда не пил. И ведь попробуй, откажись, обидятся – проблем не оберёшься… У нас двое пилотов вместе с ними на КВЖД были, в командировке, ещё рейхсверовской, кое-что рассказывали, но мы им просто не поверили, а теперь сами убедились, что зря… Спор у нас зашёл, кто умнее. Мы им начали доказывать, что немцы. А они в ответ, что русские. Причём аргументировано, что самое обидное. Конечно, наш Т-2 с их Т-26 не сравнить, разговора нет! Но зато они на свой И-15 наш родной германский мотор ставят! Это я уже потом понял, что пример неудачный, когда сообразил, что мы этот же БМВ на их И-15 клепаем, и обзываем данный аппарат «Хейнкель-51Р», что значит – русский. Одним словом, переспорили славяне нас, всё у них лучше, всё у них у первых появилось, даже паровую машину не англичанин Уатт построил, а какой-то Ползунофф, да ещё сразу двухцилиндровую. И до чего обидно мне стало, поднялся я и выдал, мол, пусть вы умнее, зато мы сильнее! Наши боксёры на Олимпиаде первое место заняли, а ваши – второе… очнулся я, когда меня из угла двое солдат выносили, а утром бриться стал, в зеркало глянул – Матерь Божья, вот это фонарь… всеми цветами радуги переливается… Командир нашей КG.53 как увидел, так еле удержался, чтобы в голос не засмеяться. Но себя пересилил, полётное задание выдал, штурман кампфгруппы карты вручил, и вперёд… Сейчас то понимаю, что всё это – дурь сплошная: на второй день прибытия, не изучив район действия, толком не зная обстановки, на неподходящей машине… Удивительно, что я вообще цель нашёл и бомбы свои положил, правда, я ведомым шёл, а командир у нас был из «стариков», хотя и опыт ему не помог: Ньюпор пятьдесят второй его прямо на боевом развороте запалил, а там и остальная сволочь налетела, и от нас только перья полетели…
Что – то я опять отвлёкся. Вон Сева уже глаза страшные сделал и пальцем влево тычет…ой-ой-ой…Кажется за нами идут… и вроде кавалерия, точно, конники ломятся, вон как сабли сверкают…Ну ничего, конница против двух пулемётов на том направлении ничего нам не сделает, хотя стоит кобуру к маузеру пристегнуть, и на автоматический огонь переключить… И какая это сволочь догадалась коней на войну тащить?!! Это же ужас, как они кричат! Когда в них пули попадают… Прямо слёзы на глазах… Я просто не могу это слышать…Добей же её, идиот! Да он не слышит… придётся самому, главное, чтобы сразу, чтобы не мучалась больше, без ног, милая… А что всадник надвое-так извините, он то знал, на что шёл, такова его доля солдатская, повезло – значит, жив остался. Не повезло, как сейчас – апостол решит, куда ему, в летуны или в шахтёры… А тот вообще… голову то где оставил? А, вон кусок черепа лежит, и нога лошадиная рядом… кишки чьи-то, зелёные такие… и откуда так много мух собралось…
Капитан Всеволод Соколов. Испания. 1936 год.
Вечером я опять сижу около своего танка. Длинный, кровавый день снова проходит перед глазами…
Мы едва успеваем отрыть второй окоп, как «томми» кидаются на нас словно бесноватые. Мы поливаем их свинцом из трех пулеметов разом, но они все лезут. Они шагают как автоматы, и мне уже начинает казаться, что это идут не живые люди, а неодушевленные механизмы для убийства. Но вот Шрамм умудряется очередью из своего маузера срезать офицера, и атака захлебывается.
Мы смотрим друг на друга. Я вижу, как блестят глаза у мальчика, который только что выдержал свой первый бой. Он переводит взгляд на мой «иконостас». Глаза загораются еще ярче.
– Герр майор, а за что Вы получили своего «Георгия»?
Ох, парень, что же тебе отвечать? Ведь правде ты даже не поверишь…
Соратники-партийцы из военной комиссии залопатили меня в Казань, на ускоренные курсы офицеров-танкистов. А через два месяца я уже маньчжурские поля осваивал. Там тогда второй танковый батальон стоял. Рота «фольмеров», две роты «Фиатов» и рота наших путиловских «эмэсок». А я при этом батальоне – начальник подвоза горючего.
Через восемь месяцев начались бои на КВЖД. Мы и двигались под командой его превосходительства генерала от инфантерии Слащева преподать китайской сволочи урок хороших манер.
Из двух Казанских месяцев я, пожалуй, хорошо усвоил только одно: снабжение должно быть к танкам поближе. И в первом же бою полез со своими полуторками только что не в затылок танкам. И попался. Китайцы пропустили танки, а меня как прижали пулеметами. Хорошо хоть конвойная казачья полусотня была при двух пулеметах, а то взяли бы меня вместе с водителями и механиками тепленькими. Вахмистр казачий и оборону наладил, и присоветовал, как грузовозы от огня уберечь. В фанзы их загнать! Одним словом, спас он и меня и всю роту снабжения. Только самого его убили. Уже под самый конец, мы полдня держались, к ночи нас танкачи выручили. Вот под вечер его и убило. А меня соратник Кольцов, наш батальонный командир к награде представил. «За умелую организацию обороны, за проявленные мужество и героизм при отражении атак превосходящих сил противника и за спасение материальной части». Я ему честно сказал, не меня надо награждать, а покойного вахмистра Шелехова. А он мне говорит, что скромность, мол, украшает истинно православного человека, и он горд тем, что соратник его в первую очередь о боевых товарищах заботится, а не о собственной славе. Вот и представил к «Георгию»… А на представлении георгиевских кавалеров генералу Слащеву, у меня конь взбесился. Да я до этого верхом отродясь не сидел. Я вообще не казак, а инженер! На площади конь вперед прыгнул, а меня как словно огнем по груди обожгло, точно оса великанская в грудь ужалила.
В госпитале очнулся – военврач, тоже из соратников, при орденах, ласково так говорит: «Что ж, это ты соратник, не стрелял? Лозунги – лозунгами, а надо все-таки и разумным быть…» Интересное дело, думаю, а в кого я должен был стрелять? В коня, что ли?
Хотел я ему это сказать, да вышло только что-то вроде «немхум». А доктор так тихо: «Да понимаю, что не мог, что не успевал. Я ж так ворчу, что б на будущее ты таких стрелков раньше замечал, чтоб не грудью своей генерала прикрывать, а из табельного оружия врага класть». Вот так и выяснилось, что коняга мой, ретивый не в меру, вынес меня из строя как раз под выстрел японца-диверсанта, который генерала Слащева убить пытался. Вышло вроде, я заметил гада в последний момент, да и генерала собой прикрыл. Сам Слащев потом ко мне приходил в лазарет. Портсигар свой именной подарил, серебряный, с вензелем самого Лавра Георгиевича…
Вот так и вышел я героем из этой маньчжурской компании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95