Рановато туда, погодим.
— Ну, что? Теперь поплыли на террасу к одежде?
Поплыли. На свету как-то веселей.
— Сейчас только еще разок нырну! — впал в азарт Колчаков. Нет, я это дно доста-ану! — нырнул.
А интересно, русалки здесь водятся? Крокодилы-змеи, акулы-барракуды — нет, если верить Чекушкину. А вот русалки? Русалки, ау! Тут в первозданной наготе плещутся более чем достойные мужики!
Где-то под каменным сводом раздался звонкий женский смех. Как по заказу! Действительно, пещера Али Бабы! Только подумаешь о русалках, и пожалуйста!.. Или глюк? Никита потряс головой, но женский смех повторился. Никита похолодел — в теплой воде. Здрас-с-сьте!
— Не понял! — вынырнул из глубин Колчаков. — Это только мне мерещится? Или?..
— Глюк! — выбрал меньшее из зол Никита. — У обоих. У нас глюк. Причем одинаковый. Так бывает, я читал.
Мало ли, что читал! Жизнь богаче наших представлений о ней. Не глюк.
Не глюк, однако… Ромашкин с Колчаковым, более чем достойные мужики в первозданной наготе, поимели счастье наблюдать веселую компанию, спускающуюся по ступеням. Впереди — толстый туркмен, за ним — три стройные девицы, а замыкающим — офицер в шинели и с портфелями в обеих руках. Блин! Этот замыкающий явно из Ашхабада, штабной! На полигоне все офицеры одеты в бушлаты, а этот в шинели! Только нарваться на проверяющего не хватало в тайном подземелье!
На «пляже» новоявленных экскурсантов приветствовал Чекушкин громкими возгласами восхищения неземной красотой посланниц небес. Он, словно петушок вокруг курочек, что-то «кудахтал», щебетал, смеялся, совершенно не стесняясь отсутствия одежды. Даже не сымитировал ладонями «фиговый лист».
Девицы взвизгнули, дружно рассмеялись.
— Ребята, плывите сюда! Тут к нам шикарные девчата в гости!
Гм! Нахальства Чекушкина хватило бы на троих. Но Никита и Колчаков, хоть их с Чекушкиным аккурат трое, вылезать постеснялись. Без плавок-то! Плавали вокруг до около с якобы независимым видом (как бы до своей одежды добраться?!) — типа да мы еще поплещемся, нам и тут хорошо. Эх, а хотелось, хотелось пообщаться с девицами… Пришлых мужиков двое, а девиц — три. Перебор. Один экземпляр явно свободен для обхаживания. Если начнется разврат, не скучать же ей, не для того пришла. Или это «дуплет» для толстяка? Не переломишься, толстопуз? Тут другие тоже хочут.
Гм! Хочут-то, хочут, но кто ж им даст, изначально бесштанным! Как бы положено сперва представиться, каблуками щелкнуть, к ручке приложиться, всё такое… А уж потом… М-да, проблема!
Проблему в одночасье решили сами девицы. Если гора не идет к Магомету, то… Девицы скинули с себя все и бросились в воду. Две -голышом, а третья, относительно стеснительная, что ли, всё-таки в трусиках.
Чёрт! Подбор — как… на подбор. Брюнетка, блондинка, рыженькая. Ведьмы с лысой горы?
— Привет, мальчики! Вам тут не скучно без нас?
— Исскуча-а-ались! — нарочито страстно протянул Колчаков. Если вдруг что, спишется на шутку. — А вы, девушки?
— Ой, а мы-то-о-о! — не менее страстно в голос отозвались девушки. И похоже, на шутку не списать.
— С такими-то ухажерами и скучать? — кивнул Никита в сторону сухопутных толстяка и шинельного. (На всякий случай, соломки подстелить…)
— Это?! Ухажеры?! Ой, я ум-моляю! — закатила глаза рыженькая. — Импотенты какие-то!
— О как! — фальшиво посочувствовал братьям по полу Колчаков. — А мы вот мы с Никитой — нет. Мы — не-е-ет, девушки, учтите!
— Что ты всё «девушки, девушки»! — хохотнула брюнетка, подпрыгнув в воде и продемонстрировав две зам-м-мечательные «боеголовки». — Чтоб у тебя такая дырка в голове была, какие мы девушки!
Рыженькая с блондинистой рассмеялись:
— Ну, ты, Ксанка, даешь! Как скажешь, так хоть ложись! — русалочий смех, русалочий, зазывный.
— Ошибка! — мнимо строго упрекнула подружек брюнетка (ага, Ксанка!). — Нарушена последовательность. Сначала — скажешь. Потом — ложись. И уж потом — даешь!
— Это у кого как! — блонда пристально взглянула, впрочем, не на подружка, а на Никиту. — Я и стоя могу, не ложась. А ты? Никита, да? Правильно поняла?
— Н-никита. П-правильно. А вас, простите… Нет, ну чтобы просто знать хотя бы…
— Ее звали Ната! — грудным голосом проворковала блонда. — Нате Нату Никита!
— А меня Вадим! — представился Вадим, протягивая руку рыженькой.
Та схватила его за ладонь, резко потянула к себе и обхватила бедрами. Ого! Непосредственность, граничащая с бесстыдством.
— И-р-р-рина, — прорычала она мурлыкающе, закинув руки Вадиму за шею и прижавшись к его груди своими твердыми сосками.
Тот инстинктивно отпрянул назад и ушел с головой под воду
— Ой! Утонул мальчик! — нарочито испугалась рыженькая Ирина, не выпуская затонувшего Колчакова из объятий. — Ой! А был ли мальчик?! О-о-ох…
«Мальчик» явно был. И даже находясь под водой, явно подавал признаки жизни, судя по чувственному «О-о-ох…» оседлавшей его «наезднице». Ну да, Колчаков большой любитель нырять, а уж что он там во глубине делает и чем, собственно, — догадайтесь с двух раз.
— Что, правда, Ната? — Ромашкин смущенно отвел глаза от резвящейся парочки и как бы продолжил светскую беседу с блондой.
Очень трудно изображать светскую беседу, будучи голым и будучи лицом к лицу в сантиметрах от голой же блонды. Еще и при том, что собственный организм реагирует адекватно ситуации. То есть, как пишется в старых целомудренных книжках, восстание плоти… Да-а, восстание плоти имеет место быть. Хорошо хоть под водой не видно.
— Вообще-то Натэла, — призналась блонда. — Но ведь почти Ната, скажи? Ника и Ната, символично, а? Просто знак с неба — для серьезных отношений.
— Ты еще о возвышенной любви что-нибудь ему скажи! — хихикнула брюнетка Ксанка, шлепнув ладонью по водной глади в направлении Никиты и Наты, обрызгав.
— Отстань! — манерно фыркнула блондинистая Ната. — Не приставай!
— Я? Пристаю? Очень надо! Вы тут, судя по всему, распределились между собой? Мне чужого не надо. Вон на бережку еще экземпляр, вакантный — рыжий, голубоглазый. Эх, люблю высоких. Девчонки, я поплыла! На берег!
И поплыла. приподнимая ягодицы над поверхностью, широко разбрасывая ноги при гребках. Ух-х!..
Никита снова смущенно отвел глаза — теперь уже от брюнетки, вплавь поспешающей к Чекушкину. И вновь наткнулся на пристальный взгляд блонды Кати, очень говорящий взгляд.
— Кха! Кха…Ната, А ваши попутчики не возмутятся, что мы тут в воде… кувыркаемся?
— А что, покувыркаться нельзя? У нас же ничего не было… — невинно захлопала ресницами блондиночка. И бесстыдно добавила:…пока.
— Нет, ну все-таки… — промямлил Никита.
— Вон тот толстый — Байрам, — усмехнулась блонда, снизойдя до объяснений. — Давний дружок Ксаны, любовник, скажем так. Он ее сюда уже несколько раз привозил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
— Ну, что? Теперь поплыли на террасу к одежде?
Поплыли. На свету как-то веселей.
— Сейчас только еще разок нырну! — впал в азарт Колчаков. Нет, я это дно доста-ану! — нырнул.
А интересно, русалки здесь водятся? Крокодилы-змеи, акулы-барракуды — нет, если верить Чекушкину. А вот русалки? Русалки, ау! Тут в первозданной наготе плещутся более чем достойные мужики!
Где-то под каменным сводом раздался звонкий женский смех. Как по заказу! Действительно, пещера Али Бабы! Только подумаешь о русалках, и пожалуйста!.. Или глюк? Никита потряс головой, но женский смех повторился. Никита похолодел — в теплой воде. Здрас-с-сьте!
— Не понял! — вынырнул из глубин Колчаков. — Это только мне мерещится? Или?..
— Глюк! — выбрал меньшее из зол Никита. — У обоих. У нас глюк. Причем одинаковый. Так бывает, я читал.
Мало ли, что читал! Жизнь богаче наших представлений о ней. Не глюк.
Не глюк, однако… Ромашкин с Колчаковым, более чем достойные мужики в первозданной наготе, поимели счастье наблюдать веселую компанию, спускающуюся по ступеням. Впереди — толстый туркмен, за ним — три стройные девицы, а замыкающим — офицер в шинели и с портфелями в обеих руках. Блин! Этот замыкающий явно из Ашхабада, штабной! На полигоне все офицеры одеты в бушлаты, а этот в шинели! Только нарваться на проверяющего не хватало в тайном подземелье!
На «пляже» новоявленных экскурсантов приветствовал Чекушкин громкими возгласами восхищения неземной красотой посланниц небес. Он, словно петушок вокруг курочек, что-то «кудахтал», щебетал, смеялся, совершенно не стесняясь отсутствия одежды. Даже не сымитировал ладонями «фиговый лист».
Девицы взвизгнули, дружно рассмеялись.
— Ребята, плывите сюда! Тут к нам шикарные девчата в гости!
Гм! Нахальства Чекушкина хватило бы на троих. Но Никита и Колчаков, хоть их с Чекушкиным аккурат трое, вылезать постеснялись. Без плавок-то! Плавали вокруг до около с якобы независимым видом (как бы до своей одежды добраться?!) — типа да мы еще поплещемся, нам и тут хорошо. Эх, а хотелось, хотелось пообщаться с девицами… Пришлых мужиков двое, а девиц — три. Перебор. Один экземпляр явно свободен для обхаживания. Если начнется разврат, не скучать же ей, не для того пришла. Или это «дуплет» для толстяка? Не переломишься, толстопуз? Тут другие тоже хочут.
Гм! Хочут-то, хочут, но кто ж им даст, изначально бесштанным! Как бы положено сперва представиться, каблуками щелкнуть, к ручке приложиться, всё такое… А уж потом… М-да, проблема!
Проблему в одночасье решили сами девицы. Если гора не идет к Магомету, то… Девицы скинули с себя все и бросились в воду. Две -голышом, а третья, относительно стеснительная, что ли, всё-таки в трусиках.
Чёрт! Подбор — как… на подбор. Брюнетка, блондинка, рыженькая. Ведьмы с лысой горы?
— Привет, мальчики! Вам тут не скучно без нас?
— Исскуча-а-ались! — нарочито страстно протянул Колчаков. Если вдруг что, спишется на шутку. — А вы, девушки?
— Ой, а мы-то-о-о! — не менее страстно в голос отозвались девушки. И похоже, на шутку не списать.
— С такими-то ухажерами и скучать? — кивнул Никита в сторону сухопутных толстяка и шинельного. (На всякий случай, соломки подстелить…)
— Это?! Ухажеры?! Ой, я ум-моляю! — закатила глаза рыженькая. — Импотенты какие-то!
— О как! — фальшиво посочувствовал братьям по полу Колчаков. — А мы вот мы с Никитой — нет. Мы — не-е-ет, девушки, учтите!
— Что ты всё «девушки, девушки»! — хохотнула брюнетка, подпрыгнув в воде и продемонстрировав две зам-м-мечательные «боеголовки». — Чтоб у тебя такая дырка в голове была, какие мы девушки!
Рыженькая с блондинистой рассмеялись:
— Ну, ты, Ксанка, даешь! Как скажешь, так хоть ложись! — русалочий смех, русалочий, зазывный.
— Ошибка! — мнимо строго упрекнула подружек брюнетка (ага, Ксанка!). — Нарушена последовательность. Сначала — скажешь. Потом — ложись. И уж потом — даешь!
— Это у кого как! — блонда пристально взглянула, впрочем, не на подружка, а на Никиту. — Я и стоя могу, не ложась. А ты? Никита, да? Правильно поняла?
— Н-никита. П-правильно. А вас, простите… Нет, ну чтобы просто знать хотя бы…
— Ее звали Ната! — грудным голосом проворковала блонда. — Нате Нату Никита!
— А меня Вадим! — представился Вадим, протягивая руку рыженькой.
Та схватила его за ладонь, резко потянула к себе и обхватила бедрами. Ого! Непосредственность, граничащая с бесстыдством.
— И-р-р-рина, — прорычала она мурлыкающе, закинув руки Вадиму за шею и прижавшись к его груди своими твердыми сосками.
Тот инстинктивно отпрянул назад и ушел с головой под воду
— Ой! Утонул мальчик! — нарочито испугалась рыженькая Ирина, не выпуская затонувшего Колчакова из объятий. — Ой! А был ли мальчик?! О-о-ох…
«Мальчик» явно был. И даже находясь под водой, явно подавал признаки жизни, судя по чувственному «О-о-ох…» оседлавшей его «наезднице». Ну да, Колчаков большой любитель нырять, а уж что он там во глубине делает и чем, собственно, — догадайтесь с двух раз.
— Что, правда, Ната? — Ромашкин смущенно отвел глаза от резвящейся парочки и как бы продолжил светскую беседу с блондой.
Очень трудно изображать светскую беседу, будучи голым и будучи лицом к лицу в сантиметрах от голой же блонды. Еще и при том, что собственный организм реагирует адекватно ситуации. То есть, как пишется в старых целомудренных книжках, восстание плоти… Да-а, восстание плоти имеет место быть. Хорошо хоть под водой не видно.
— Вообще-то Натэла, — призналась блонда. — Но ведь почти Ната, скажи? Ника и Ната, символично, а? Просто знак с неба — для серьезных отношений.
— Ты еще о возвышенной любви что-нибудь ему скажи! — хихикнула брюнетка Ксанка, шлепнув ладонью по водной глади в направлении Никиты и Наты, обрызгав.
— Отстань! — манерно фыркнула блондинистая Ната. — Не приставай!
— Я? Пристаю? Очень надо! Вы тут, судя по всему, распределились между собой? Мне чужого не надо. Вон на бережку еще экземпляр, вакантный — рыжий, голубоглазый. Эх, люблю высоких. Девчонки, я поплыла! На берег!
И поплыла. приподнимая ягодицы над поверхностью, широко разбрасывая ноги при гребках. Ух-х!..
Никита снова смущенно отвел глаза — теперь уже от брюнетки, вплавь поспешающей к Чекушкину. И вновь наткнулся на пристальный взгляд блонды Кати, очень говорящий взгляд.
— Кха! Кха…Ната, А ваши попутчики не возмутятся, что мы тут в воде… кувыркаемся?
— А что, покувыркаться нельзя? У нас же ничего не было… — невинно захлопала ресницами блондиночка. И бесстыдно добавила:…пока.
— Нет, ну все-таки… — промямлил Никита.
— Вон тот толстый — Байрам, — усмехнулась блонда, снизойдя до объяснений. — Давний дружок Ксаны, любовник, скажем так. Он ее сюда уже несколько раз привозил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70