В 1793 году в результате второго раздела Польши Пруссия овладела устьем Вислы и Гданьском, который был назван ею Данцигом. Поэтому было бы вполне естественно после первой мировой войны вернуть устье Вислы и Гданьск (Данциг), которые по географическим, экономическим и военным причинам имели для Польши жизненно важное значение, возродившемуся польскому государству.
Но страны – победительницы в первой мировой войне решили, что он получит статус вольного города под управлением Лиги Наций. Польше предоставлялся в нем ряд особых прав: право пользования портом и участия в его управлении, таможенный суверенитет, управление железной дорогой, собственная почта, право представлять интересы Данцига на международной арене, ограниченное военное присутствие и некоторые другие.
В 1932 году Данциг оказался под властью нацистской партии, которая превратила вольный город в политический и военный плацдарм для реваншистской войны германского империализма против Польши. Лига Наций и ее верховный комиссар в городе оказались бессильными.
Рядом с Данцигом буржуазная Польша начала строить чисто польский порт Гдыню с собственным судостроением и военными фортификационными сооружениями. Незадолго до нападения гитлеровской Германии вступила в строй железная дорога, связавшая Гдыню с промышленной польской Верхней Силезией. Но устье Вислы с Данцигом по-прежнему оставались для Польши угрозой.
И в самом деле, первые орудийные выстрелы второй мировой войны были сделаны в Данциге – с линкора фашистской Германии. «Шлезвиг-Гольштейн» – так назывался этот линкор, который находился в бухте Данцига, куда он пришел с согласия польского правительства с «дружественным визитом» и задержался там под каким-то предлогом. 1 сентября 1939 года, незадолго до воздушного нападения и широкого наступления по всему фронту, он открыл огонь по польским фортификационным сооружениям и их небольшому защищавшемуся гарнизону.
В конце проигранной ими второй мировой войны фашисты объявили Данциг крепостью, и в ходе военных действий, а также в результате осуществлявшейся Гитлером политики «сожженной земли» он оказался почти полностью разрушен. Немецкое население города было насильственно эвакуировано частями вермахта и фашистского военно-морского флота. На его месте осталась безжизненная груда развалин. Социалистическая Польша ценой больших жертв восстановила Гданьск и заселила его. Там теперь больше нет проблемы национальных меньшинств.
«Польским коридором» называлась не очень широкая полоса, связывавшая основную территорию Польши с устьем Вислы и узким участком польского побережья Балтийского моря. Железная дорога между Берлином и Восточной Пруссией проходила, например, по польской территории, что использовалось тогдашними немецкими реваншистами, которыми являлись не только фашисты, для организации различных провокаций и для того, чтобы держать «открытыми» пограничные вопросы. При этом вопросы железнодорожного сообщения с Восточной Пруссией были урегулированы польской стороной на чрезвычайно льготных для Германии условиях. Это сообщение функционировало безотказно. Транзитных виз не требовалось. Неограниченный суверенитет в «коридоре» был для Польши жизненно важным вопросом доступа к Балтийскому морю. Заявления империалистической Германии, делавшиеся в течение мирного периода между двумя мировыми войнами, насчет того, что вопрос о ее восточных границах остается открытым, преследовали те же цели, как и нынешние заявления о том, что «немецкий вопрос» остается открытым, как и чрезвычайно опасные для мира на земле утверждения о мнимом существовании Германии в границах 1937 года. И тогда это была отнюдь не забава экстремистских группировок. Как и теперь, в те годы за этим скрывалось намерение германских империалистов и их реваншистски настроенных политических деятелей различной окраски использовать в подходящей, по их мнению, обстановке указанные «открытые» вопросы для развязывания военных агрессий, то есть для развязывания новой войны в Европе, которая неизбежно должна была бы вылиться в мировую войну.
Упомянутое требование фашистской Германии к Польше согласиться на включение вольного города Данцига в состав «третьей империи» и на то, чтобы «польский коридор» был перерезан экстерриториальным германо-фашистским «коридором», что создало бы агрессору еще более выгодные исходные позиции, было равнозначно требованию к Польше согласиться с ее ликвидацией как самостоятельного государства. Любая попытка осуществления таких целей являлась бы для Польши «casus belli», и в Берлине это хорошо понимали.
Война или второй Мюнхен?
В канун 1939 года вопрос «война или второй Мюнхен» являлся самой острой проблемой и в Варшаве. Данный вопрос стал также тревожить часть буржуазии в гитлеровской Германии. Этим, видимо, объяснялось то, что экономический еженедельник «Дер дойче фольксвирт», с которым я сохранил связь после перехода на работу в посольство, попросил меня подготовить «строго секретный» обзор для ограниченного круга руководящих деятелей экономики. В обзоре я обосновал свое убеждение в том, что второго Мюнхена не будет. Никакое правительство в Варшаве, которое хочет остаться у власти, рассуждал я, не может отказаться от прав Польши на Данциг или на «польский коридор». На военные действия с немецкой стороны оно будет вынуждено ответить военными контрмерами. Поэтому следовало бы взвесить возможные последствия, которые может это иметь для Великобритании и Франции.
Примерно неделю спустя меня вызвал посол. В руках он держал копию моего обзора и запрос главного редактора еженедельника «Дер дойче фольксвирт», является ли высказанное мной мнение также и мнением посольства. Это насторожило меня. Я заверил посла, что высказал лишь свое личное мнение, о чем уведомил и еженедельник. Говорить же от имени посольства, заявил я, меня никто не уполномочивал.
Но фон Мольтке, грамотный и умный дипломат, пригласил меня к себе явно для того, чтобы побеседовать на тему «война или Мюнхен?». В гитлеровской Германии очень широко распространилось ошибочное убеждение в том, что благодаря «гениальной политике фюрера» «польский вопрос» может быть решен без большой войны, подобно «австрийскому» или «чехословацкому» вопросам. Риббентроп ожидал докладов в таком духе и от своего посла в Варшаве. Но Мольтке в беседе со мной дал совершенно определенно понять, что он не верит во второй Мюнхен и что это его чрезвычайно тревожит.
После вышеизложенной беседы меня стали привлекать к обсуждению политических проблем и составлению донесений министерству иностранных дел. Вначале это показалось мне совсем нежелательным, хотя и давало определенные плюсы для нашей специальной политической работы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156