На подоконнике были разложены схемы с по-прежнему загадочными синими и красными стрелочками. Все изучение, которому план отводил двадцать пять минут после завтрака, состояло в том, чтобы время от времени переводить глаза с заоконной перспективы на бумажки, вычерченные наодеколоненным наводчиком, и изображать плодотворную мыслительную деятельность.
Один из гоблинов маячил в дверях комнаты, не то охраняя покой, не то карауля высокого гостя. Это был самый мускулистый из охранников-караульщиков – груда мышц, венчаемая приплюснутой головкой с перебитым носом. Вероятно, главным своим жизненным предназначением гоблин полагал умение вовремя бить морды всем, кому прикажут, а в свободное от мордобитья время накачивать свои мускулы в спортзалах. Этакий «Смертельный Комбат» отечественного замеса, только без рогатой маски.
– Эй! – тихо сказал Дмитрий Олегович, проверяя быстроту реакции гоблина. Просто так, вдруг пригодится?
Накачанный гоблин моментально встрепенулся.
– Слушаю! – браво сказал он, выпячивая грудь колесом. Колесо было здоровенное, как от КамАЗа. На секунду Курочкин попробовал представить свою рукопашную схватку с этим охранником – в случае попытки к бегству – и только вздохнул про себя. С таким же успехом он мог бы сразиться голыми руками с танком.
– Нет-нет, это я так, – объяснил гоблину Дмитрий Олегович. – Все в порядке… Между прочим, – вдруг решился полюбопытствовать он. – Если не секрет, сколько килограммов вы поднимаете?
Вопрос ничуть не удивил гоблина.
– Лежа – двести десять, – с гордостью ответил он и виноват добавил. – Больше пока не получается, боюсь мышцы растянуть…
Дмитрий Олегович и сам не мог понять, зачем он задал этот вопрос. Наверное, для того, чтобы уяснить: скольких Курочкиных его охранник может поднять одновременно. Оказалось, примерно трех. Эта на редкость бесполезная информация мертвым грузом осела в мозгу Дмитрия Олеговича, где-то сбоку от песенки про негритят. Если каждый негритенок тягает штангу по двести десять килограмм… Тьфу!
– Молодец, – на всякий случай поощрил своего караульщика Курочкин. – Терпение и труд все перетрут…
Он еще собирался упомянуть народную мудрость про пруд и рыбку, но затем понял, что в малюсенькой приплюснутой головке гоблина сразу две умные пословицы могут не поместиться, а потому решил не рисковать.
Кивнув гоблину, Дмитрий Олегович отвернулся от двери и продолжил свое занятие, обозначенное в распорядке дня под пунктом три. За время разговора с охранником диспозиция за окном ничуть не изменилась. Торговый павильон рядом с комплексом «Известий» по-прежнему сверкал на солнце ярко-синей бесплатной краской, полученной от мэрии в честь дорогих гостей из США. Чисто вымытый Александр Сергеевич Пушкин на постаменте готов был пробуждать чувства добрые не только давно отсутствующей лирой, но и одним своим опрятным внешним видом. Призывно бил во все стороны фонтан у кинотеатра «Россия», скликая приличную публику и обещая москвичам и гостям столицы необходимую прохладу. Прилично одетые воскресные прохожие, в свою очередь, обтекали фонтан, еще не зная, что именно здесь суждено пролечь маршруту американской делегации – маршруту с тремя ТОЧКАМИ СХОДА, пригодными для снайпера по кличке Сорок Восьмой…
Мысли о предполагаемом теракте не улучшили настроения и.о. Сорок Восьмого, то есть Дмитрия Олеговича Курочкина. Он бросил взгляд на электронные часы: согласно распорядку, ему следовало еще одиннадцать минут высиживать здесь диспозицию и, рискуя заработать косоглазие, рассматривать попеременно то синюю коробку свежевыкрашенного павильона, то синие стрелки на карте. Возможно, для настоящего киллера этот пункт подготовительных мероприятий был весьма значительной вехой, но вот Курочкину это сидение у окна в позе пушкинской царевны казалось полной бессмыслицей. Сколько ни смотри, Пушкин останется Пушкиным, фонтан – фонтаном и даже восьмиэтажный особняк, из окна которого он ведет свое наблюдение, не подрастет на пару этажей вверх. Рутина.
Дмитрий Олегович снова посмотрел на электронный циферблат. Теперь до окончания этой фазы его распорядка оставалось десять минут – точно по числу негритят. Курочкин вдруг подумал, что если негритенок Дмитрий Олегович утопнет (например, в ванне) или скоропостижно вывалится из окна восьмого этажа, или даже совершит удачную попытку к бегству (допустим, по пожарной лестнице на чердак, а там крышами до буквы «М» в «Макдоналдсе»), теракт едва ли будет сорван. Наверняка у Шефа есть какой-нибудь запасной вариант – на тот случай, если заботливо нанятого киллера экстра-класса вдруг разобьет паралич или он перекушает своей ужасной травки. Возможно, кто-то из присутствующих гоблинов обучен снайперскому ремеслу, либо дублерами могут стать серебристый хек с наодеколоненным. Да, сейчас с Курочкиным носятся, как с капризной театральной примадонной, и согласны терпеть его странную забывчивость и мчаться за мороженым по первому его требованию… Но в каждом порядочном театре у каждой примадонны имеется замена на крайний случай. Ибо спектакль обязан состояться в любом случае.
Очевидно, это применимо и к теракту.
Стало быть, единственная возможность уберечь Брюса Боура от выстрела из винтовки – это занимать вакансию Сорок Восьмого до того момента, когда будет уже поздно что-либо изменить. «Мрачная перспектива», – подумал Курочкин. Если за оставшиеся два с лишним часа он не придумает, как вместе с Брюсом спасти и себя, то ему самому уж точно не поздоровится. Снайпер, не оправдавший надежд, – это не гроссмейстер, получивший мат от третьеклассника. Другая степень ответственности.
Дмитрий Олегович попытался сосредоточиться и придумать хоть какой-нибудь план спасения. Фортуна, богиня невезения, уже не раз ставила его в почти безвыходные положения, но всякий раз каким-либо образом избавляла его от смерти. Однако теперь Фортуне, похоже, надоело подкладывать Курочкину соломки, и если он сам сейчас не проявит какой-нибудь инициативы, то богиня невезения элементарно спишет его со счетов. У Фортуны, как известно, не бывает постоянных фаворитов. Проигравший выбывает из игры.
Дурацкая песенка про негритят, засевшая в голове, по-прежнему мешала Курочкину думать о чем-то толковом, и, чем больше он пытался заставить себя не думать о негритятах, тем громче звучала в его мозгу проклятая песенка о десяти юных любителях купания, не пожелавших учить правила безопасности на воде. Сдавшись, Дмитрий Олегович стал размышлять о негритятах. Почему, например, они продолжали проявлять беспечность, когда море уже вело свой отсчет утопленников? Наверное, потому, что морская пучина не глотала своих жертв помногу, а скромненько, незаметненько отсекала негритят по одному.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Один из гоблинов маячил в дверях комнаты, не то охраняя покой, не то карауля высокого гостя. Это был самый мускулистый из охранников-караульщиков – груда мышц, венчаемая приплюснутой головкой с перебитым носом. Вероятно, главным своим жизненным предназначением гоблин полагал умение вовремя бить морды всем, кому прикажут, а в свободное от мордобитья время накачивать свои мускулы в спортзалах. Этакий «Смертельный Комбат» отечественного замеса, только без рогатой маски.
– Эй! – тихо сказал Дмитрий Олегович, проверяя быстроту реакции гоблина. Просто так, вдруг пригодится?
Накачанный гоблин моментально встрепенулся.
– Слушаю! – браво сказал он, выпячивая грудь колесом. Колесо было здоровенное, как от КамАЗа. На секунду Курочкин попробовал представить свою рукопашную схватку с этим охранником – в случае попытки к бегству – и только вздохнул про себя. С таким же успехом он мог бы сразиться голыми руками с танком.
– Нет-нет, это я так, – объяснил гоблину Дмитрий Олегович. – Все в порядке… Между прочим, – вдруг решился полюбопытствовать он. – Если не секрет, сколько килограммов вы поднимаете?
Вопрос ничуть не удивил гоблина.
– Лежа – двести десять, – с гордостью ответил он и виноват добавил. – Больше пока не получается, боюсь мышцы растянуть…
Дмитрий Олегович и сам не мог понять, зачем он задал этот вопрос. Наверное, для того, чтобы уяснить: скольких Курочкиных его охранник может поднять одновременно. Оказалось, примерно трех. Эта на редкость бесполезная информация мертвым грузом осела в мозгу Дмитрия Олеговича, где-то сбоку от песенки про негритят. Если каждый негритенок тягает штангу по двести десять килограмм… Тьфу!
– Молодец, – на всякий случай поощрил своего караульщика Курочкин. – Терпение и труд все перетрут…
Он еще собирался упомянуть народную мудрость про пруд и рыбку, но затем понял, что в малюсенькой приплюснутой головке гоблина сразу две умные пословицы могут не поместиться, а потому решил не рисковать.
Кивнув гоблину, Дмитрий Олегович отвернулся от двери и продолжил свое занятие, обозначенное в распорядке дня под пунктом три. За время разговора с охранником диспозиция за окном ничуть не изменилась. Торговый павильон рядом с комплексом «Известий» по-прежнему сверкал на солнце ярко-синей бесплатной краской, полученной от мэрии в честь дорогих гостей из США. Чисто вымытый Александр Сергеевич Пушкин на постаменте готов был пробуждать чувства добрые не только давно отсутствующей лирой, но и одним своим опрятным внешним видом. Призывно бил во все стороны фонтан у кинотеатра «Россия», скликая приличную публику и обещая москвичам и гостям столицы необходимую прохладу. Прилично одетые воскресные прохожие, в свою очередь, обтекали фонтан, еще не зная, что именно здесь суждено пролечь маршруту американской делегации – маршруту с тремя ТОЧКАМИ СХОДА, пригодными для снайпера по кличке Сорок Восьмой…
Мысли о предполагаемом теракте не улучшили настроения и.о. Сорок Восьмого, то есть Дмитрия Олеговича Курочкина. Он бросил взгляд на электронные часы: согласно распорядку, ему следовало еще одиннадцать минут высиживать здесь диспозицию и, рискуя заработать косоглазие, рассматривать попеременно то синюю коробку свежевыкрашенного павильона, то синие стрелки на карте. Возможно, для настоящего киллера этот пункт подготовительных мероприятий был весьма значительной вехой, но вот Курочкину это сидение у окна в позе пушкинской царевны казалось полной бессмыслицей. Сколько ни смотри, Пушкин останется Пушкиным, фонтан – фонтаном и даже восьмиэтажный особняк, из окна которого он ведет свое наблюдение, не подрастет на пару этажей вверх. Рутина.
Дмитрий Олегович снова посмотрел на электронный циферблат. Теперь до окончания этой фазы его распорядка оставалось десять минут – точно по числу негритят. Курочкин вдруг подумал, что если негритенок Дмитрий Олегович утопнет (например, в ванне) или скоропостижно вывалится из окна восьмого этажа, или даже совершит удачную попытку к бегству (допустим, по пожарной лестнице на чердак, а там крышами до буквы «М» в «Макдоналдсе»), теракт едва ли будет сорван. Наверняка у Шефа есть какой-нибудь запасной вариант – на тот случай, если заботливо нанятого киллера экстра-класса вдруг разобьет паралич или он перекушает своей ужасной травки. Возможно, кто-то из присутствующих гоблинов обучен снайперскому ремеслу, либо дублерами могут стать серебристый хек с наодеколоненным. Да, сейчас с Курочкиным носятся, как с капризной театральной примадонной, и согласны терпеть его странную забывчивость и мчаться за мороженым по первому его требованию… Но в каждом порядочном театре у каждой примадонны имеется замена на крайний случай. Ибо спектакль обязан состояться в любом случае.
Очевидно, это применимо и к теракту.
Стало быть, единственная возможность уберечь Брюса Боура от выстрела из винтовки – это занимать вакансию Сорок Восьмого до того момента, когда будет уже поздно что-либо изменить. «Мрачная перспектива», – подумал Курочкин. Если за оставшиеся два с лишним часа он не придумает, как вместе с Брюсом спасти и себя, то ему самому уж точно не поздоровится. Снайпер, не оправдавший надежд, – это не гроссмейстер, получивший мат от третьеклассника. Другая степень ответственности.
Дмитрий Олегович попытался сосредоточиться и придумать хоть какой-нибудь план спасения. Фортуна, богиня невезения, уже не раз ставила его в почти безвыходные положения, но всякий раз каким-либо образом избавляла его от смерти. Однако теперь Фортуне, похоже, надоело подкладывать Курочкину соломки, и если он сам сейчас не проявит какой-нибудь инициативы, то богиня невезения элементарно спишет его со счетов. У Фортуны, как известно, не бывает постоянных фаворитов. Проигравший выбывает из игры.
Дурацкая песенка про негритят, засевшая в голове, по-прежнему мешала Курочкину думать о чем-то толковом, и, чем больше он пытался заставить себя не думать о негритятах, тем громче звучала в его мозгу проклятая песенка о десяти юных любителях купания, не пожелавших учить правила безопасности на воде. Сдавшись, Дмитрий Олегович стал размышлять о негритятах. Почему, например, они продолжали проявлять беспечность, когда море уже вело свой отсчет утопленников? Наверное, потому, что морская пучина не глотала своих жертв помногу, а скромненько, незаметненько отсекала негритят по одному.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95