Разве только трактор остановить? Так и трактора тоже нет. Обещание поймать машину — обычное подбадривание уставшего «носильщика».
— А я что делаю, а? Тащу твой продукты, которые никому нэ нужны.
Вот тебе и на! Говорит; никому не нужны, а сам в вагоне уписывал за обе щеки и вареные яйца, и холодец, и консервированное мясо, с удовольствием запивал ягодным морсом. Так же, как он недавно восторгался своим землячеством, Клавдия гордится своими кулинарными способностями, хозяйственной смекалкой.
— Вот и неси. Только молча. Без размахивания кулаками и лозунгов по поводу какого-то придуманного шовинизма.
Обмениваясь с Русиком ни о чем не говорящими фразами— обычный легковесный треп -Клавдия внимательно оглядывала домишки, сады, огороды, все места, в которых могут затаиться бандиты. В том, что за ними следят, она не сомневалась. Главное — узнать где и кто?
На первый взгляд, вокруг все спокойно, ни малейшего намека на слежку. Вдруг, она ошибается, никто за ними не следит? Да и кому они нужны? Вон тому мужику, который ремонтирует покосившийся забор? Или пожилой женщине, стирающей в древнем корыте белье? Чушь собачья!
— Я молчу… Вот только ты меня просто бесишь!
Видите ли, она его бесит? А он что хотел — мурлыканья, признаний в любви? Хватит и того, что хозяйка бутика выбрала в сопровождающие обычного продавца, пусть даже в звании мененджера.
— Ты добесишься! Возьму и уволю. Без выходного пособия и всевозможных льгот!
Глупая угроза! Во первых, грузин — не простой продавец, он — совладелец магазина, почти равноправный партнер. Во вторых, Клавдия до того привыкла к нему, что даже представить себе не может бутика без горячего, но делового и рассудительного, кавказца.
— Нэ уволишь, — с легкой насмешкой ответил Русик. — Потому что добрая. Толко совсэм дурная. Настоящий абрек... в юбке.
Кем только ее не дразнили, с кем не сравнивали! Толстуха, корова, беременная овца — самые простые клички. Ни одна не прижилась. А вот назвали «абреком» впервые. Рассказать Санчо — заикаться станет, потом расхохочется. До слез, до икоты.
Клавдия представила себе смеющегося мужа и на душе потеплело.
— Вовсе не в юбке! Ладно, так и быть, не уволю. Пока не уволю. Считай, за тобой осталось последнее слово.
Заинтригованный джигит перевесил сумку на другое плечо, привычно ощупал на щеках щетину. Будто решал: сейчас бриться, прямо на улице, или отложить мучительный процесс до завершения операции не то похищения, не то спасения какой-то семьи.
— А как же! Последний слово всегда — за джигитом. Что за слово, а?
Дорогу перебежала шустрая девчонка, поглядела на бредущих путников и звонко рассмеялась. Наверно, развеселила ее парочка: толстая женщина в брюках и мужской рубашке, выпущенной из-под ремня, и небритый кавказец с двумя сумками. Она идет решительно, будто на параде, он плетется следом, иногда обгоняет путницу, но тут же замедляет шаг.
Карикатура, самая настоящая карикатура!
В молодости Клавдии все окружающее тоже представлялось смешным. Взойдет утром солнце — радость, пойдет дождь — удовольствие, упадет старушка — смех. С возрастом все это как-то потускнело, утонуло в обыденности. Жизнь прошлась по беззаботной девчонке рашпилем, сгладила неровности, убрала заусеницы, она сделалась более спокойной и покладистой.
— Спрашиваешь, какое слово? Недогадливым сделался, помощничек. Когда перебесишься — предупреди. Вот какое словечко ожидаю с нетерпением. Предупреждающее!
Русик озадаченно покрутил головой.
— Хитро завернул, подруга. Нэмного полезно — адреналин мало-мало подкачала. Знаешь такой полезный слово — адреналин?
— Нет, не знаю.
Знает, конечно, хорошо знает! Но из ворот, покачиваясь, вышел молодой парень. В рабочей робе, с початой бутылкой в кармане потертых штанов. Притворяется пьяным, а на самом деле, следит… Нет, не притворяется пьяным! Глаза выдают — красные, опухшие, да и запахом алкоголя несет — на расстоянии чувствуется.
Раскорячившись, несколько минут разглядывал путников. Сейчас вытащит из-под ремня ствол и — прощай, муженек, до встречи на том свете. Клавдия остановилась, Русик натолкнулся на нее и тоже остановился, сбросив с плеча осточертевшую сумку. Хотя бы пару минут отдохнуть.
— Кого… ищете? — запинаясь, осведомился пьянчуга.
— Бараки. То есть, барачный городок, — стараясь говорить спокойно и уверенно, ответила женщина. Сердце колотило по ребрам не хуже барабана.
Алкаш мотнул растрепанной башкой в конец улицы. Говорить был не в состоянии — одна мысль: как удержаться на подкашивающихся ногах, не растянуться в ближайшей луже рядом с похрюкивающей свиньей. Для устойчивости хлебнул самопала и поплелся к забору. Отдохнуть на лавочке или — на травке.
Сердце Клавдии сразу успокоилось. Не бандит, обычный парень, только пьяный до удивления. Она пошла в указанном направлении, Русик поднял сумку и догнал ее.
— Ай, Клавдия, как можно нэ знать такой хороший слово! Еще раз бесишь меня, — полюбилось кавказцу простонародное словечко «бесишь», клеит его к месту и не к месту. — А вот я знаю. И — уважаю. Панымаешь?
— Это хорошо, когда знают, еще лучше, если уважают… Поставь на землю свою сумку.
— Зачем поставить, почему остановилась? Еще один алкаш, да?
Дались ему алкаши! Или — на Кавказе их мало? Или в Москве не насмотрелся?
Сделалось посуше, вместо липучей грязи — песочек, окаймленный островками травы. Правда, трава какая— то пожухлая, выцветшая, будто ее не до конца вытоптали. Да и бараки, не в пример стоящих в низинке, выглядят более «молодыми».
— Никаких алкашей! Просто мы с тобой добрались без всяких такси. Вот он, нужный нам барак!
Примерно так говорят о царском дворце или о княжеских хоромах. Клавдия торжествовала первую победу — добралась до невзрачного жилья Осиповых. Никто не загородил дорогу — ни похитители, ни бандиты. Или они — плод фантазии, или их напугали решительные действия «спасителей».
Остается быстренько собрать мать с дочкой и доставить в деревню под Москвой. Задача, правда, нехилая, но выполнять ее придется.
Возле обшарпанной стены барака — доска, положенная на два чурбака. На ней, с книгой на коленях, сидит девушка. Худенькая, невзрачная, такие сейчас — рубль за пучок. И это — «принцесса», расхваленная симпатичным, умным племянником? Где были его глаза, почему предварительно, перед тем, как влюбиться, не посоветовался с теткой, заменившей ему родную мать?
Клавдия уверена — настоящая женщина должна быть в теле, иначе какая из нее хозяйка, мать, жена. Вот выйдет эта пигалица замуж, навалятся на нее домашние заботы — не выдержит, сломается.
И все же, решение за племяшом, ведь не тетке жить с этим квелым одуванчиком, а ему.
— Ты — Лера?
«Одуванчик» улыбнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66