— Потерял трубку. Забыл в пивнушке…
— На него не похоже…
Тревожные вопросы и успокоительные ответы на фоне потряхивания на выбоинах и ухабах выглядели этакой детской игрой в скороговорку. Карл у Клары украл кораллы…
Пока Лавр и Санчо добирались до цели, там уже стояли парни Шаха. Решительные и угрюмые, они прятали под рубашками и блузами пистолеты и автоматы. Шах в стильном летнем костюме с белоснежным платочком в нагрудном кармашке и с неизменной шляпой-указателем на голове, равнодушно оглядывал надгробья.
Переваливаясь с боку на бок, по стариковски хрипя, подкатил старый ПАЗик.
— Кладбище! Конечная остановка.
Кондуктор-философ, презрительно подумал сын адвоката. Такого еще не наблюдалось. Впрочем, рассуждения на эту тему придется оставить на будущее. Если, конечно, оно, это будущее, состоится.
Наконец, появилась команда конкурента.
Две группы — Шаха и Сизаря стояли друг против друга, обменивались угрожающими взглядами, слышалась многоступенчатая матерщина. Но оружие еще молчало. Оно «заговорит» на заключительном этапе стрелки, если не будет достигнуто согласия. Или хотя бы видимость согласия.
— Ну? — с показным равнодушием, смешанным с пренебрежительностью, спросил Шах.
— Баранки гну! — в тон ему ответил Сизарь. — Ты зачем, Коля, мой погреб взорвал? Мы на частные владения не договаривались! Там же не только тротил и пластит хранились, там стояли огурчики малосоленые. Двадцать четыре банки! Вернётся из деревни Любка — замочит и тебя и меня!
— А вагон мой, штаб-квартиру на колёсах кто в воздух поднял, Или это не частное владение с дорогой мебельной обстановкой! — немедленно парировал Шах, нащупывая под пиджаком рукоятку пистолета.
— Рельсы — народное достояние, усек? У тебя на вагон свидетельства о собственности не было ни хрена! А вот у меня оно есть — на огородный участок. Заверенное и юридически правильное…
— В гробу я видел твое свидетельство вместе с тобой и огородом!
— Чего, чего?
— Чего слышал, голубок!
Все, соглашение не достигнуто, пора переходить к более решительным действиям. Оружие уже не прячется под одеждой, нацелено на противников, вот-вот грянут выстрелы, прольётся кровь…
— Ша, детишки! — закричал Санчо, выбравшись из тесного салона. — Базар продолжим на дружеской волне!
Неожиданное появление толстого миротворца, будто отрезвило участников стрелки. Оружия они не спрятали, но держали его в опущенных руках.
— А это что за поц? — презрительно осведомился Сизарь. — Или — будущий покойник?
Упоминание еврейского имени широко известного органа мужской системы воспроизведения себе подобных разозлило Санчо, довело его до точки кипения.
— Я те щас дам поца! Я те уши-то надеру! Нехорошие слова теперь по закону употреблять западло… Спрячь волыну, кому сказано!
Огорошенный Сизарь послушался. Его братва, в свою очередь, убрала стволы. Кое-где послышался нервный смешок, раздались смачные выражения в адрес миротворца.
— Пользуясь случаем, что все собрались вместе, господа-товарищи — более спокойно продолжил Санчо, — позвольте представить бывшего вора в законе, бывшего депутата нижней палаты представительного органа власти, а ныне президента московского акционерного общества закрытого типа «Красный выстрел» господина по кличке Лавр. Прошу выслушать его и не аплодировать.
Противостоящая братва встретила перечисление постов и рангов будущего оратора с должным пониманием и с нескрываемым уважением.
Лавр остановился между двумя группировками, укоризненно покачал головой. Кто-то беззлобно, кто-то всё еще настороженно ожидал продолжения.
— Ай-яй-яй… Стыдно, ребята, видеть всю эту одноклеточную возню в первой декаде двадцать первого века. Даже как-то неловко… Из за чего базар? Ша, тихо, ответов не требуется. Мой вопрос не более, чем риторическое обращение, ясно?
Сизарь недоуменно заморгал — риторика выше его понимания, ее ни на зуб не взять, ни в постели с телкой опробовать. Более развитый Шах, показывая одобрение, сдвинул шляпу на затылок.
— Никакой особой риторики не нужно для понимания простой вещи — доколе? Доколе, я спрашиваю, западные инвесторы будут относиться к нам, как к дикой необузданной шпане, как к степным варварам, которые двух слов ни по русски, ни по английски связать не могут! Чуть что -хватаются за стволы имени товарища Мосина образца одна тыща восемьсот какого-то года… Стыдно и позорно! Врубитесь сами!
Санчо незаметно для окружающих выразительно толкнул «оратора» в спину. Что ты несешь, мол, давай ближе к Маме. Лавр отмахнулся. Не тот момент, главное сейчас не допустить кровопролития.
— Я это к чему? К тому, что назрел момент, когда центр не может более безучастно наблюдать за тенденцией всеобщего раздрая на местах. Когда здоровые, молодые, но ни фига ничему не обученные силы — хотят они этого или не хотят — стравливаются друг с другом отдельными личностями в сугубо корыстных целях!
— Скажи еще про «разделяй и властвуй», — подсказал Санчо.
— Во-во! Именно! — одобрил Лавр. — Вас сознательно разделяют, чтобы властвовать и стричь шерсть, собирать хлопок, рвать глотки, вывозить бахчевые культуры. И все это — чужими руками… Я понятно изъясняюсь?
Сизарь потупился, Шах сдвинул шляпу на лоб. Первый ничего не понял, второй понял, но возразить или поддержать не решился —слишком уж колючая тема.
Настало время пристегнуть к разговору Маму.
— Сейчас станет понятно. Вам Мамыкин за доли в консервке сколько отстёгивает?
— Когда как, — признался Сизарь. — В общем — гроши.
— А вы ему со своих операций?
— По двадцать процентов, — буркнул Шах, закрыв полями шляпы глаза.
— И только попробуй зажилить! — подхватил Сизарь.
— Вот видите! Эти средства идут в какой-то общественный или паевой фонд, решают какие-то ваши социальные программы? Или вкладываются куда-то, чтобы обеспечить вам достойную старость? Если, конечно, вы доживёте до старости… А больничные? А фронтовые? А за ранение?
Общее молчание. Никто не матерился, не возражал, но и не соглашался.
— Вот и все, пацаны. Политика Мамы — деспотичная политика удельного князя, когда что хочу, то и ворочу. Она больше абсолютно не канает в ногу со временем. Политика, противоречащая экономическим интересам, это не политика, а фуфло. Надо делать передел. И делать это быстро, потому как Ольга Сергеевна…
—Заткни фонтан, Лавруша, — снова толкнул Санчо друга. На этот раз — более болезненно. — Это — из другой оперы.
— Действительно… Виноват… Так вот, — снова обратился он к ожидающей продолжения братве, — для решения этой задачи мы и собрались…
Как принято говорить в таком случае, переговоры произошли в дружественной обстановке и завершились полным согласием сторон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66