— За то, что я вел себя недоразвитым дураком. Спасибо сумасшедшей — надоумила.
Теперь и сумасшедшую вспомнил! Закончится мелодрама с маньяком — обязательно поведет пацана к психиатру. Не послушается — силой заставит.
— Сказал уже — переморгали! Да и не виноват ты особо ни в чем, разве — по мелочам? Все мы крутимся на такой цирковой арене, где никогда ничего не бывает бесспорным. Одному кажется так, другой видит — этак. Если вдуматься, бизнес — мистика. Поэтому выбрось свою вину из головы. Плюнь и забудь! И давно ты сидишь в засаде?
Иван посмотрел на окно, потом — в потолок.
— Часа два. Я подумал, что тебя уже прикончили и вот-вот заявятся по мою душу…
— Кто заявится? — Федечка сделал вид, что ничего не понял. Надо же ободрить пацана, внушить уверенность в полной безопасности. Клин клином вышибают, не зря так говорит народная мудрость. — Мать с ремнем, что ли?
— Как ты не понимаешь? — обиженно скривился Иван. — Конечно, маньяк! Я решил, что у меня самого поехала крыша, что превратился в форменного идиота… Три раза названивал в свой коттедж — никто не ответил. Тогда и поехал сюда.
— Молоток, парень! Правильно сделал, что приехал… Признаться, я проголодался малость. Только решил подзакусить, ты появился со своим маньяком — какой уж тут аппетит? Сейчас, когда мы с тобой все обсудили, не мешает заправиться. Спасибо тёте Клаве — наготовила на целую роту. Раз уж все живы-здоровы, нужно бросить в «топку» что-нибудь съедобное.
Только что убранный в холодильник узбекский плов водружен на газовую плиту, селёдка под шубой поставлена на стол, хлеб нарезан. Иван активно помогает, протирает чистым полотенцем тарелки, расставляет фужеры для морса.
И недоверчиво косится на «брата».
— Ты правда простил меня? Или все еще сердишься?
Никак не выветрится у парня чувство недоверия! Точно так же, как когда-то у Федечки, чудятся ему монстры надуманной обиды, корчатся червями возможные недоговоренности. Ну, как убедить его в полном прощении?
— Перестань дурачиться! Третий раз говорю — проехали, забыли! Ну, взыграли у человека какие-то там гормоны или ферменты — бывает. А ты заладил — простил, не простил.
Иван, по ребячьи, боднул в плечо Лаврикова. Рассмеялся.
— Согласен — проехали. Вот только, это такие суки, я тебе доложу! Скользкие, противные!
— Это кого ты так честишь?
— Ферменты с гормонами! — Ивану было удивительно приятно шутить, смеяться, вести себя раскованно. Он был готов пуститься в пляс, изобразить народную «барыню» или кавказскую лезгинку. — Подожди с едой. Может Женька принесет вежей рыбки. Он удачливый рыбак — не успеет забросить удочку — клюет.
— Представляю улов — кошке на десерт. Уж лучше поесть плов, по части восточных блюд моя тётка — настоящая мастерица… Кстати, по пельменям — тоже. Ты в морозилке не рылся? Там обязательно лежат замороженные пельмешки. Санчо их уважает, а его аппетит — известен. Вот Клавдия и старается угодить муженьку. Только держит их, пельмешки, в секретном месте.
— Почему, в секретном?
Кажется, усилия не пропали даром, парня удалось вывести из стрессового состояния. Повеселел, в глазах — ребячье любопытство, о маньяке — ни слова, ни полуслова. Теперь — закрепить успех.
— А как же иначе? Достанет Санчо замороженное кулинарное изделие — съест в сыром виде, — Иван расхохотался, будто услышал смешной анекдот. — Вопрос, где находится тёткин тайник, легко разрешить: где-нибудь на нижних этажах кухонной мебели. Спросишь, почему не на верхних? Пожалуйста, объясню. До него Санчо никогда не дотянется — пузо помешает. Разве только ляжет на пол? Ни за что! Подобная аэробика ради вкусных пельмешек ему — западло!
Слышал бы эти насмешки Санчо — смущенно заулыбался, потер ладонью бугристый лоб. И — все! Обижаться, недовольно бурчать — не в его характере.
— Я не ошибся! Вот они, родимые! — радостно закричал Федечка, доставая из нижней части морозилки блюдо, прикрытое салфеткой. — Сейчас покажем тётке, что мы с тобой в смысле еды не хуже ее благоверного супруга!
— Все же давай подождем Женьку… Он обидится…
— Обязательно подождем! Пока закипит вода, пока сварятся пельмени — он успеет появиться с полным ведром карасей или плотвичек... Что с тобой творится, парень? Опять вспомнил о засаде?
Иван не знал, как поступить. Подойдет к окну, полюбуется деревьями, потом — походит по кухне. То разгладит, то скомкает какой-то конверт. Ужасно не хочется обижать «брата», возвращаться к недавнему «противостоянию». Но поступит иначе, отказаться от своей идее — стыдно и недостойно сына Кирсанова.
В ушах шелестит подбадривающий голос сумасшедшей женщины… Молодец, мальчик, правильно решил… В награду покушай супчик из мухоморов, слышала — полезно для детского организма, обедненного белками… Всегда так поступай…
— Ты только не обижайся, ладно… Вот, возьми…
Федечка взял протянутый тонкий конверт.
— Это что такое? Письмо Татьяны Онегину или наоборот?
Он догадывался о содержимом не заклеенного конверта, поэтому, обнаружив в нем чек, не особенно удивился. Благотворительность или поддержка? Скорей всего, и то, и другое. Наивный мальчишка еще не узнал, как добываются деньги, с каким неимоверно тяжким трудом связано их появление, вот и с легкостью бросает их налево и направо.
Чек оформлен по всем правилам, завизирован опекуном, то есть Кирсановой, с указанием банковских реквизитов. Сумма, указанная в нем, соответствует сумме залога, внесенного за освобождение Лавра.
Федечка стоит с пустым конвертом в одной руке и с чеком во второй и не знает, что сказать. Поблагодарить — слишком банально, изобразить равнодушную гримасу — обидеть дарителя, причинить ему боль. Намного лучше подождать объяснения мальца, а уж после этого ответить.
— Ты только не обижайся, ладно? — зациклило его на какой-то обиде, с некоторым раздражением подумал Лавриков. Сказал бы просто: прими на мелкие расходы, разбогатеешь — возвратишь. — Ты ведь поистратился, связал себе руки… Вот и прими, чтоб развязать их… Делай, что хочешь… Выкупи свой пакет или пусти в оборот, или раскрути консервный завод… В общем, решай сам… Ведь мы с тобой — родственники… близкие родственники… Вот и возьми… Без отдачи… Ты не думай, это беспроцентный вклад… На какое угодно время…
Сплошная мешанина, нередко лишенная смысла. Чего только не наворочено! И просьба не обижаться, и заверения в вечной дружбе, и совет немедленно «раскрутить» Окимовское предприятие, и упоминание о каких-то «мелких расходах», и беспроцентный заем.
Когда Иван волнуется, он всегда мемекает голодным телком, срывается на глупые рассуждения. Будто боится услышать жалкие слова благодарности, увидеть на глазах облагодетельствованного человека слезы умиления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66