На бомбу это не было похоже. Вот раскрылся парашют, и груз медленно опустился на землю. Куда и к кому он попал, не было видно из-за здания Госбанка. Но, судя по тому, как радостно завизжали духи, можно было предположить, что к ним. Кому изначально предназначался этот контейнер, также было для нас загадкой. Не исключено, что и духам. Ранее разведчики уже рассказывали, что духам сбрасываются грузы. Я не верил. А вот теперь довелось увидеть собственными глазами. Кому
– война, кому – мать родна…
Духи вновь начали обстрел, и тут мы услышали канонаду на противоположной стороне. Неужели наши начали настоящий штурм? Духи засуетились. Не знают, уроды, куда им стрелять. И тут мы ударили. Ударили с воодушевлением, с вдохновением. Это было здорово! Духи метались, как мыши в мышеловке. Еще немного, мужики, и эта ловушка захлопнется. Бей, гаси гадов! Автомат вновь ожил у меня в руках. В рядах духов царила паника. Они метались, меняли позиции. Стреляли то в нашу сторону, то в сторону собственного тыла.
По цепочке передали, что «махра» и десантники начали штурм банка с противоположной стороны. Это передал Сан Саныч по радиостанции. Теперь наступила наша очередь радостно вопить. Мы поднялись и побежали. Поначалу я предполагал, что это будет обычным перемещением, но потом как-то спонтанно мы всей бригадой пошли на штурм. Духи поздно заметили свою оплошность и поэтому не сразу отреагировали.
Вперед, только вперед. На штурм. Ура! Бегу. По привычке хочется короткими перебежками, осторожно, аккуратно. Но куда там! Бойцы словно ополоумели, лезут на рожон. Вот первые уже достигли здания, вот и два уцелевших подъезда. Оттуда ударил пулемет. Трое или четверо наших солдат как подрубленные упали. Если из пулемета, да еще и с близкого расстояния, то бронежилет не поможет… Не держит он пулю такого калибра, с такой скоростью. Вот и я оказался почти напротив подъезда. Сходу упал, перекатился, судорожно затеребил застежку на сумке с гранатами для подствольника. Достал гранату. Пальцы, словно деревянные, не гнутся. Срываю и бросаю на землю перчатки. Мешают. Кажется, что делаю все медленно. Не смотрю на свой автомат. Руки делают все сами. Ужасно медленно делают. Сам, как завороженный, смотрю только на черный проем подъезда Госбанка. Там видно только огонек вражеского пулемета. Видно, как пули выкашивают нашу «махру». Как мужики на ходу, наклонив корпус вперед, несутся к этому подъезду, а строчка пуль перечеркивает им животы, плечи, ноги. Оттуда мгновенно бьют фонтанчики красной, очень красной крови, и ребята, как споткнувшись, летят на землю. Некоторых инерция тела продолжает еще нести вперед, других, наоборот, скорость пули останавливает, отбрасывает назад – видно, как бьются они головой о разбитый грязный асфальт. Руки разбросаны, оружие отлетает далеко в сторону. Некоторые судорожно сжимают автомат, и тот, разя своих, стреляет до последнего патрона. Медленно, очень медленно все это происходит передо мной. Еще медленнее мои руки посылают гранату в бездонное жерло подствольника. Есть! Знакомый спасительный щелчок доходит до моего сознания, говоря, что граната встала на свое место. Глаза неотрывно следят, как пулеметная очередь двигается в мою сторону. Там, где она не встречает свои жертвы, высекает фонтанчики грязи и пыли, земли, асфальта, металлического хлама, иногда и искры. Из всего того сожженного оружия, что осталось тут после первого штурма. Мне кажется, что я даже вижу полет пуль, которые тоже медленно несутся в пространство. Я знаю, куда они попадут. Я чувствую и пулеметчика, и его страшное оружие. Я – это он. Сейчас, через полторы секунды, эти тяжелые пули попадут в меня!

Глава 14

Есть фиксация гранаты! Я вскакиваю на одно колено и уже не с левой, как положено, а с правой руки стреляю по черному проему подъезда. Выстрел. Сам смотрю не на дверь, а на пулеметную строчку. Вот до меня остается уже не более двадцати сантиметров, как я слышу приглушенный взрыв, и строчка замирает на месте, а потом исчезает. Поднимаю голову. Из подъезда валит дым, там что-то горит.
И тут вновь ворвался мир звуков. Странно, кажется, что прошла целая вечность, а не несколько секунд. Нечего рассуждать! Жив, и ладно. Значит, не судьба! Вперед! Только вперед. Я вскочил на ноги и помчался в сторону «своего» подъезда. И хотя предстояло пробежать не более двадцати метров, посмотрел в сторону второго подъезда. Там бойцы, подойдя с нашей стороны, закидывали ручными гранатами черный проем. Так их, мужики! Никому никакой пощады! Вперед! Вперед! Врываемся в подъезд. На полу валяется в тлеющей, тошнотворно воняющей одежде обугленный, полуразорванный труп пулеметчика. Рядом искореженное орудие убийства. Моя работа! На бегу перескакиваю через него и успеваю в деталях рассмотреть свое «произведение». Всадил я гранату у него перед носом. Буквально в полуметре. Головы не было. Так, какое-то неопределенное месиво коричнево-серого цвета. Руки, вернее, все что осталось от них, раскиданы, бушлат тлеет. Воняет горелой ватой.
Врываемся на первый этаж. Большое помещение, с колоннами, уходящими в темноту потолка. В воздухе висит смесь пыли и дыма от выстрелов. Видны следы от костров. В углу валяются какие-то тряпки. Куда бежать? Из-за отсутствия света и из-за пыли толком ничего не видать. Сразу начинаем проверять помещение. Всего нас уже человек пятнадцать. Народ постоянно прибывает.
Быстро, приставными шагами, страхуя друг друга, обходим помещение. Автомат у плеча, все напряжены. От бега еще никто не отошел. Слышны лишь тяжелое дыхание и односложные реплики и восклицания. Так получилось, что мне и трем рядом стоящим бойцам досталось осматривать за стойкой. Заглядываем. В темноте что-то лежит. Боец осторожно подходит, наставив автомат. Носком ботинка трогает. Затем сгибается и переворачивает. Темно. Очень темно. Дышать трудно из-за пыли, вони, дыма.
– Что там? – не выдерживаю я. – Только быстро. Времени в обрез.
– Наш, – отвечает боец, возвращаясь к нам.
– Кто?
– Наш. Темно. Не разобрать.
– Жив?
– Давно уже убили. Наверное, от первого штурма остался.
– Ладно. Пошли. Потом заберем.
Народ все прибывает. Слышны крики и вопли. Снаружи и у нас над головой стрельба становится все ожесточенней. Русские крики, маты смешались с гортанными чеченскими воплями. Кто что конкретно кричит, уже не разобрать. Просто все в голове смешивается в один вопль. Толстые стены как-то приглушают стрельбу. Но она уже настолько сильна, что больно стегает по ушам. Духи понимают, что путь к отступлению им отрезан, и поэтому дерутся с остервенением. Правильно, уроды гребаные, живых не берем!
Тут вновь раздались выстрелы. Рядом, совсем рядом. И откуда-то с левого торца здания врывается толпа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114