К счастью, осень тоже. Но к черту осень!
Нам важна весна, время расцветающей жизни. Время, когда все кажется праздником. Но не может же бутон распускаться вечно? Вот он распустился. И если бы он мог думать, то пожелал бы оставаться бессмертным цветком.
А весеннее тепло? Нас радует окончание промозглой зимней стужи. Но не может же потепление идти вечно. Так можно дойти и до температуры, когда все просто сгорит.
Значит, и потепление должно когда-то остановиться, чтобы не стать испепеляющим.
Поэтому вечная весна невозможна. Возможно лишь вечное лето. А оно при всей нашей любви к нему может быть и пыльным, и грязным и даже скучным.
Весна Олимпа была прекрасной для новых богов и богинь. Но и для них наступило лето. Которое, впрочем, казалось вечным.
Однако вечность оказалось обманчивой.
– Мы понемногу теряем молодость, – как-то сказал Зев Купале.
Для последнего, впрочем, это было не актуально. Он оставался молодым. И было ясно, почему. Один из немногих олимпийцев, он летал на большие сборы в другие места.
– Нам надо побольше сильных волхвов, – сказал Купала. – Эти славные девки, но плохие ведуньи, которых регулярно доставляет Посейдон, не заменят и одной Тамирис, а тем более нашей Веды. Да и нам с тобой далеко до Сварога или Вольфганга.
– Ладно, время у нас еще есть. Пока держимся. Но надо бы сделать так, чтобы такие как Сварог и Вольфганг прилетали к нам, на Олимп.
– Как это сделать? – спросил Купала, хотя ответ Зева знал заранее.
– Как подобные вещи делают все цари. Разорить другие места сборов.
– Все не разоришь.
– Для начала Лысую гору на Большой реке.
– Они станут летать в Вольфгангу на закат, или к Тамирис на восход.
– Не все, кто-то полетит и к нам.
– Не хорошо все это, Зев. Не было бы хуже.
– Кому?
– Нам, нам. О других ты уже давно не думаешь.
– А слетай-ка ты, Купала на полудень. Посмотри, какие боги и жрецы обитают еще дальше, за рекой Ра.
Купала понял, что Зев просто боится, что он предупредит братьев и сестер с Лысой горы.
Но, с Волчьими Зевами жить, по волчьи выть. Купала утешал себя тем, что сам не сделает зла бывшим братьям и сестрам.
Да, бывшим. После того, как Зев разорит Лысую гору, путь в общество родных волхвов будет закрыт.
Далеко на полудень Купала не полетел. Забрался в один из темных храмов богини Иштар, и устроил себе большой праздник любви с его жрицами. Конечно, наши с Лысой горы и Олимпа будут получше. Но для разнообразия можно и с этими, меднокожими.
У волхвов нет семей. Они живут поодиночке. Но дети у них рождаются. Редко, правда, по меркам смертных. Но куда спешить живущему сотни, а то и тысячи лет.
Вот и Рыська готовилась стать матерью. И поэтому на сбор не полетела.
Какой он будет, ее будущий ребенок, – часто думала она. И хотела, чтобы если это будет мальчик, то пусть походит на Сварога. А если девочка, то на Веду.
Любила Рыська свою наставницу. И попросила Сварога соорудить себе жилище недалеко от нее.
Долго трудился Сварог. Но таких хором, как у Веды построить не смог. И то сказать, сколько лет сооружалось, достраивалось и обустраивалось жилище Веды.
Но Рыська ничуть не завидовала наставнице. Мало ли что будет у нее самой через тысячу лет. Ибо знала теперь Рыська и число и меру. И понимала, что такое тысячу лет. Что такое жизнь ведуньи и жизнь смертной.
Вера в олимпийских богов распространилась за пределы Эллады. Не столь уж далеко, надо сказать. Но в Зевса, Геру, Аполлона, Артемиду, Афину и других верили и на азиатском берегу Гелеспонта, а кое-кто и в далекой Скифии.
Вряд ли кто в тех диких местах помнил давние похождения волхва Волчьего Зева. Но олимпиец Зевс был почитаем. Тем более, что благоволил он тем скифам, которые уверовали в него. И которые вместе с эллинскими купцами, пиратами и разбойниками все интенсивнее и со все большей прибылью охотились на рабов с севера.
Расцветшей под покровительством олимпийских богов Элладе требовалось все больше умелых, выносливых и красивых белых рабов и рабынь.
Поэтому не удивились скифские вожди, когда в одном из храмов Зевса жрец сообщил им милость громовержца, который по-отечески указывал им, где можно взять живого товара много и сразу.
Вот это бог! Вот кому стоит верить. Когда очень попросишь, прилетит и поразит врагов молнией. Правда, просить такое надо очень сильно. Все реже снисходит громовержец к жалким просьбам своей паствы.
Но советы дает просто чудные. Практичные и полезные.
Отец, ну настоящий мудрый отец.
На этот раз старшим на сборе опять был Вольфганг.
– А где Рысье Сердце? – спросил он Сварога.
– Скоро матерью станет Рысье Сердце. Поэтому и не прилетела.
– Поздравляю, Сварог, – сказала Тамирис.
– А чего меня-то поздравляешь? Всего нашего сообщества прибывает.
– Ну, сообщество сообществом, а тебя с этим надо поздравить отдельно. Или я не права?
– Настоящая колдунья ты, Тамирис. Насквозь все видишь.
– Колдунья, ведунья. Да чтобы понять это не надо быть ведуном. Все просто.
– А знаешь, я подумал, что вся наша жизнь ведовская тоже очень проста. И сводится к двум вещам. Мы живем, помогая и любя друг друга, как наши родовичи. Без злобы, обмана и зависти. Но мы еще и все время учимся, думаем и ищем истину.
И наши Боги посылают нам знание.
Только и всего.
– Только и всего… – повторил Вольфганг. – И ты думаешь, что это так мало? Дружище, тысячи лет люди будут искать, как достичь этого твоего «только и всего».
– Чего-то грустен ты сегодня, Волчий путь.
– Знаешь, понял вдруг, что нам чего-то не хватает. Вот сидим мы тут вместе, такие похожие друг на друга в главном. Тамирис, с Каменного пояса на восходе, ты со своих бескрайних равнин, я с Лысой горы среди Черного леса на закате.
А будут ли так же понимать и походить друг на друга наши потомки? Не примут ли они кровавого пути, на который стал ваш Зев?
– Если не смешаются со смугленькими, то не примут, – сказала Тамирис. – И потом, больше надо любить своих, не отказывать им в любви. И тогда…
– Потомки будут общими, – захохотал Сварог.
– А почему бы и нет, – спокойно сказала Тамирис. – Вот сидит же сейчас на Белой горе наш с Купалой сын. Плод моих уроков любви этому красавчику.
Меднокожая жрица смотрела на Купалу снизу вверх своими миндалевидными темными глазами. Казалось, она хотела изнурить его в любовном поединке. Но, похоже, победителем вышел все же северный волхв.
– Ты бог, настоящий бог любви, Аполлон, – простонала она.
А Купалу как будто что-то кольнуло. Он вдруг вспомнил Тамирис, ее прозрачные широко расставленные светлые глаза, чуть приподнятые к вискам. Ее ловкое ладное тело.
Неужели Зев думает, что такая как Тамирис, придет к нему на Олимп неволей? Неужели он думает, что сильные ведуньи с Лысой горы приползут к нему за три золотых, как эта толстозадая Яра, по собственной дури угодившая в рабыни?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Нам важна весна, время расцветающей жизни. Время, когда все кажется праздником. Но не может же бутон распускаться вечно? Вот он распустился. И если бы он мог думать, то пожелал бы оставаться бессмертным цветком.
А весеннее тепло? Нас радует окончание промозглой зимней стужи. Но не может же потепление идти вечно. Так можно дойти и до температуры, когда все просто сгорит.
Значит, и потепление должно когда-то остановиться, чтобы не стать испепеляющим.
Поэтому вечная весна невозможна. Возможно лишь вечное лето. А оно при всей нашей любви к нему может быть и пыльным, и грязным и даже скучным.
Весна Олимпа была прекрасной для новых богов и богинь. Но и для них наступило лето. Которое, впрочем, казалось вечным.
Однако вечность оказалось обманчивой.
– Мы понемногу теряем молодость, – как-то сказал Зев Купале.
Для последнего, впрочем, это было не актуально. Он оставался молодым. И было ясно, почему. Один из немногих олимпийцев, он летал на большие сборы в другие места.
– Нам надо побольше сильных волхвов, – сказал Купала. – Эти славные девки, но плохие ведуньи, которых регулярно доставляет Посейдон, не заменят и одной Тамирис, а тем более нашей Веды. Да и нам с тобой далеко до Сварога или Вольфганга.
– Ладно, время у нас еще есть. Пока держимся. Но надо бы сделать так, чтобы такие как Сварог и Вольфганг прилетали к нам, на Олимп.
– Как это сделать? – спросил Купала, хотя ответ Зева знал заранее.
– Как подобные вещи делают все цари. Разорить другие места сборов.
– Все не разоришь.
– Для начала Лысую гору на Большой реке.
– Они станут летать в Вольфгангу на закат, или к Тамирис на восход.
– Не все, кто-то полетит и к нам.
– Не хорошо все это, Зев. Не было бы хуже.
– Кому?
– Нам, нам. О других ты уже давно не думаешь.
– А слетай-ка ты, Купала на полудень. Посмотри, какие боги и жрецы обитают еще дальше, за рекой Ра.
Купала понял, что Зев просто боится, что он предупредит братьев и сестер с Лысой горы.
Но, с Волчьими Зевами жить, по волчьи выть. Купала утешал себя тем, что сам не сделает зла бывшим братьям и сестрам.
Да, бывшим. После того, как Зев разорит Лысую гору, путь в общество родных волхвов будет закрыт.
Далеко на полудень Купала не полетел. Забрался в один из темных храмов богини Иштар, и устроил себе большой праздник любви с его жрицами. Конечно, наши с Лысой горы и Олимпа будут получше. Но для разнообразия можно и с этими, меднокожими.
У волхвов нет семей. Они живут поодиночке. Но дети у них рождаются. Редко, правда, по меркам смертных. Но куда спешить живущему сотни, а то и тысячи лет.
Вот и Рыська готовилась стать матерью. И поэтому на сбор не полетела.
Какой он будет, ее будущий ребенок, – часто думала она. И хотела, чтобы если это будет мальчик, то пусть походит на Сварога. А если девочка, то на Веду.
Любила Рыська свою наставницу. И попросила Сварога соорудить себе жилище недалеко от нее.
Долго трудился Сварог. Но таких хором, как у Веды построить не смог. И то сказать, сколько лет сооружалось, достраивалось и обустраивалось жилище Веды.
Но Рыська ничуть не завидовала наставнице. Мало ли что будет у нее самой через тысячу лет. Ибо знала теперь Рыська и число и меру. И понимала, что такое тысячу лет. Что такое жизнь ведуньи и жизнь смертной.
Вера в олимпийских богов распространилась за пределы Эллады. Не столь уж далеко, надо сказать. Но в Зевса, Геру, Аполлона, Артемиду, Афину и других верили и на азиатском берегу Гелеспонта, а кое-кто и в далекой Скифии.
Вряд ли кто в тех диких местах помнил давние похождения волхва Волчьего Зева. Но олимпиец Зевс был почитаем. Тем более, что благоволил он тем скифам, которые уверовали в него. И которые вместе с эллинскими купцами, пиратами и разбойниками все интенсивнее и со все большей прибылью охотились на рабов с севера.
Расцветшей под покровительством олимпийских богов Элладе требовалось все больше умелых, выносливых и красивых белых рабов и рабынь.
Поэтому не удивились скифские вожди, когда в одном из храмов Зевса жрец сообщил им милость громовержца, который по-отечески указывал им, где можно взять живого товара много и сразу.
Вот это бог! Вот кому стоит верить. Когда очень попросишь, прилетит и поразит врагов молнией. Правда, просить такое надо очень сильно. Все реже снисходит громовержец к жалким просьбам своей паствы.
Но советы дает просто чудные. Практичные и полезные.
Отец, ну настоящий мудрый отец.
На этот раз старшим на сборе опять был Вольфганг.
– А где Рысье Сердце? – спросил он Сварога.
– Скоро матерью станет Рысье Сердце. Поэтому и не прилетела.
– Поздравляю, Сварог, – сказала Тамирис.
– А чего меня-то поздравляешь? Всего нашего сообщества прибывает.
– Ну, сообщество сообществом, а тебя с этим надо поздравить отдельно. Или я не права?
– Настоящая колдунья ты, Тамирис. Насквозь все видишь.
– Колдунья, ведунья. Да чтобы понять это не надо быть ведуном. Все просто.
– А знаешь, я подумал, что вся наша жизнь ведовская тоже очень проста. И сводится к двум вещам. Мы живем, помогая и любя друг друга, как наши родовичи. Без злобы, обмана и зависти. Но мы еще и все время учимся, думаем и ищем истину.
И наши Боги посылают нам знание.
Только и всего.
– Только и всего… – повторил Вольфганг. – И ты думаешь, что это так мало? Дружище, тысячи лет люди будут искать, как достичь этого твоего «только и всего».
– Чего-то грустен ты сегодня, Волчий путь.
– Знаешь, понял вдруг, что нам чего-то не хватает. Вот сидим мы тут вместе, такие похожие друг на друга в главном. Тамирис, с Каменного пояса на восходе, ты со своих бескрайних равнин, я с Лысой горы среди Черного леса на закате.
А будут ли так же понимать и походить друг на друга наши потомки? Не примут ли они кровавого пути, на который стал ваш Зев?
– Если не смешаются со смугленькими, то не примут, – сказала Тамирис. – И потом, больше надо любить своих, не отказывать им в любви. И тогда…
– Потомки будут общими, – захохотал Сварог.
– А почему бы и нет, – спокойно сказала Тамирис. – Вот сидит же сейчас на Белой горе наш с Купалой сын. Плод моих уроков любви этому красавчику.
Меднокожая жрица смотрела на Купалу снизу вверх своими миндалевидными темными глазами. Казалось, она хотела изнурить его в любовном поединке. Но, похоже, победителем вышел все же северный волхв.
– Ты бог, настоящий бог любви, Аполлон, – простонала она.
А Купалу как будто что-то кольнуло. Он вдруг вспомнил Тамирис, ее прозрачные широко расставленные светлые глаза, чуть приподнятые к вискам. Ее ловкое ладное тело.
Неужели Зев думает, что такая как Тамирис, придет к нему на Олимп неволей? Неужели он думает, что сильные ведуньи с Лысой горы приползут к нему за три золотых, как эта толстозадая Яра, по собственной дури угодившая в рабыни?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100