А как только все будет позади, у тебя будет полно других женщин.
– А когда все будет позади?
– Скоро. И то, что предстоит сделать тебе, очень важно.
Андорин, прищурившись, наблюдал за Рейчем.
– Важно? – переспросил Рейч. – Разве я не буду просто… садовником?
Голос его прозвучал равнодушно, и как он ни старался вложить в вопрос побольше волнения, у него это не вышло.
– Нет, не просто садовником, Планше, – ответил Андорин. – У тебя будет бластер.
– Что будет?
– Бластер.
– А я его сроду и в руках-то не держал, бластер.
– Да это просто, ты не волнуйся. Поднимешь. Наведешь. Нажмешь кнопочку. И кое-кто окочурится.
– Убивать я не мастак.
– А я думал, ты – один из нас, и сделаешь все, что нужно, ради общего дела.
– Ну, я же не думал, что надо будет… убивать.
Рейчу ни в коем случае нельзя было подавать виду, будто он обдумывает сказанное Андориным. И все-таки… Почему он должен стрелять? Что они такое для него придумали? Будет ли у него возможность предупредить охранников до того, как получит приказ стрелять?
Лицо Андорина изменилось – дружеское участие превратилось в ледяную непререкаемость.
– Ты должен убить.
Рейч собрал все силы.
– Нет. Убивать никого не буду. Не буду, и точка.
– Планше, – твердо заявил Андорин, – ты сделаешь, что тебе скажут.
– А убивать не буду.
– Будешь.
– Как это вы меня заставите?
– Просто прикажу, и все.
У Рейча в голове все перемешалось. Почему Андорин так уверен?
– Нет, – покачал головой Рейч.
– Планше, – усмехнувшись, проговорил Андорин. – Не валяй дурака. Мы тебя накачивали с тех самых пор, как уехали из Сэтчема. Не зря же я настоял, чтобы мы ели вместе. Я следил за твоей диетой. В особенности – за тем, чтобы ты слопал сегодняшний завтрак.
Рейч почувствовал, как к сердцу подступает волна страха. Он вдруг все понял.
– Десперин?!
– Именно, – кивнул Андорин. – Догадливый ты малый, Планше.
– Но это же… противозаконно!
– А как же. И убийство тоже.
Рейч знал о существовании десперина. Десперин был химическим производным совершенно безобидного транквилизатора. Однако в производном виде этот препарат вызывал не успокоение, а отчаяние. Использование его считалось противозаконным, поскольку вызывало изменение ориентации личности, даже поговаривали, будто в императорской охранке к нему прибегали.
Андорин, словно прочитав мысли Рейча, сказал:
– Десперином его назвали потому, что он вызывает отчаяние. Ведь ты ощущаешь отчаяние?
– Нет, – прошептал Рейч.
– Браво-браво, ты храбрый малый, но только против химии не попрешь, Планше. И чем сильнее твое отчаяние, тем лучше, стало быть, на тебя подействовал десперин.
– Не верю.
– Послушай, Планше. Шутки в сторону. Намарти узнал тебя с первого взгляда, хоть ты и без усов. Он знает, что ты – Рейч Селдон, и по моему приказу ты убьешь своего отца.
– Не раньше, чем тебя… – пробормотал Рейч.
Он медленно поднялся. Неужто он не справится? Пусть Андорин выше ростом, но он явно не гигант и не спортсмен. Да его одной левой пополам переломить можно, Но стоило Рейчу встать, как у него жутко закружилась голова. Он помотал ею, но лучше не стало. Все плыло перед глазами.
Андорин тоже встал и сделал шаг назад. Правая рука скользнула в левый рукав, и в ней появилось оружие.
– Я не дурак, Планше, – заявил он, ухмыляясь. – Захватил пушку на всякий случай. Я знаю, что ты большой мастер рукопашного боя на геликонский манер, только драться мы с тобой не будем, парень. – Бросив взгляд на оружие, он сообщил: – Это не бластер. Я не могу отправить тебя на тот свет, пока ты не выполнил своего задания. Это – нейронный хлыст. В каком-то смысле похуже бластера будет. Так даст по левому плечу, что никто не вытерпит – боль адская.
Рейч, который до этого мгновения мрачно и решительно приближался к Андорину, резко остановился. Ему было всего двенадцать, когда он па своей шкуре познал – и то не слишком сильно, что такое нейронный хлыст, Стоит раз попробовать – и всю жизнь не забудешь.
– Вот и умница, – притворно похвалил его Андорин. – А то учти – церемониться я с тобой не буду. Такой разряд дам – на полную катушку, и левой рукой ты уже никогда пользоваться не сможешь. А правую поберегу – тебе в ней бластер держать придется. А теперь садись и, если хочешь обе ручки сберечь, больше так не шути. И придется тебе, дружок, еще десперином подкрепиться, а то, видно, доза маловата.
Рейч почувствовал, как вызванное препаратом отчаяние охватывает его все сильнее и сильнее. Все кругом двоилось, во рту у него пересохло, и он не смог сказать ни слова.
Единственное, что он понимал, так это то, что должен сделать все, что прикажет Андорин. Он вступил в игру и проиграл.
23
– Нет! – свирепо прокричал Гори Селдон. – Ты мне там совсем не нужна, Дорс!
Но Дорс Венабили смотрела на него твердо и решительно.
– Значит, я и тебя не пущу, Гэри.
– Но я непременно должен пойти.
– Ничего ты не должен! По традиции, их должен встречать старший садовник.
– Верно. Но Грубер не справится. У него жуткое настроение.
– Значит, надо послать с ним кого-нибудь из помощников. Или пусть пойдет прежний главный садовник. В конце концов, год продолжается, он должен еще выполнять свои обязанности.
– Он болен. И потом… – Селдон несколько растерялся. – Среди новобранцев есть «зайцы», Тренторианцы. Непонятно почему, но их довольно много. У меня список.
– Значит, надо взять их под стражу. Всех до единого. Все так просто, и зачем ты все усложняешь?
– Затем, что мы не знаем, зачем они здесь. Что-то случилось. Я, правда, не понимаю, на что способны двенадцать садовников, но… Нет, я не то хотел сказать. Они на многое способны – вариантов столько же, сколько их самих, но я не знаю, что именно у них на уме. Безусловно, мы возьмем их под стражу, но я должен как можно больше выяснить, прежде чем это будет сделано.
Понимаешь? Нужно никого не пропустить и всех подозрительных проверить с головы до ног. Надо хорошенько понять, что им здесь нужно, прежде чем они будут соответствующим образом наказаны. А мне бы не хотелось, чтобы все выглядело наказанием за проступок, а не за преступление. Они же непременно начнут жаловаться на безработицу, отчаяние, станут скулить, что, дескать, несправедливо брать на работу чужаков и тренторианцам отказывать. Все это будет выглядеть тоскливо и жалостливо, а мы предстанем в идиотском свете. Нужно дать им возможность сознаться в более тяжком преступлении. И потом…
Селдон умолк, и Дорс была вынуждена поторопить его с ответом:
– Ну-ну, выкладывай, что это еще за новое «потом»?
Селдон проговорил срывающимся шепотом:
– Один из этих двенадцати – Рейч, под псевдонимом «Планше».
– Что?!
– Чему так удивляешься? Я послал его в Сэтчем, чтобы он внедрился в движение джоранумитов, и это ему удалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
– А когда все будет позади?
– Скоро. И то, что предстоит сделать тебе, очень важно.
Андорин, прищурившись, наблюдал за Рейчем.
– Важно? – переспросил Рейч. – Разве я не буду просто… садовником?
Голос его прозвучал равнодушно, и как он ни старался вложить в вопрос побольше волнения, у него это не вышло.
– Нет, не просто садовником, Планше, – ответил Андорин. – У тебя будет бластер.
– Что будет?
– Бластер.
– А я его сроду и в руках-то не держал, бластер.
– Да это просто, ты не волнуйся. Поднимешь. Наведешь. Нажмешь кнопочку. И кое-кто окочурится.
– Убивать я не мастак.
– А я думал, ты – один из нас, и сделаешь все, что нужно, ради общего дела.
– Ну, я же не думал, что надо будет… убивать.
Рейчу ни в коем случае нельзя было подавать виду, будто он обдумывает сказанное Андориным. И все-таки… Почему он должен стрелять? Что они такое для него придумали? Будет ли у него возможность предупредить охранников до того, как получит приказ стрелять?
Лицо Андорина изменилось – дружеское участие превратилось в ледяную непререкаемость.
– Ты должен убить.
Рейч собрал все силы.
– Нет. Убивать никого не буду. Не буду, и точка.
– Планше, – твердо заявил Андорин, – ты сделаешь, что тебе скажут.
– А убивать не буду.
– Будешь.
– Как это вы меня заставите?
– Просто прикажу, и все.
У Рейча в голове все перемешалось. Почему Андорин так уверен?
– Нет, – покачал головой Рейч.
– Планше, – усмехнувшись, проговорил Андорин. – Не валяй дурака. Мы тебя накачивали с тех самых пор, как уехали из Сэтчема. Не зря же я настоял, чтобы мы ели вместе. Я следил за твоей диетой. В особенности – за тем, чтобы ты слопал сегодняшний завтрак.
Рейч почувствовал, как к сердцу подступает волна страха. Он вдруг все понял.
– Десперин?!
– Именно, – кивнул Андорин. – Догадливый ты малый, Планше.
– Но это же… противозаконно!
– А как же. И убийство тоже.
Рейч знал о существовании десперина. Десперин был химическим производным совершенно безобидного транквилизатора. Однако в производном виде этот препарат вызывал не успокоение, а отчаяние. Использование его считалось противозаконным, поскольку вызывало изменение ориентации личности, даже поговаривали, будто в императорской охранке к нему прибегали.
Андорин, словно прочитав мысли Рейча, сказал:
– Десперином его назвали потому, что он вызывает отчаяние. Ведь ты ощущаешь отчаяние?
– Нет, – прошептал Рейч.
– Браво-браво, ты храбрый малый, но только против химии не попрешь, Планше. И чем сильнее твое отчаяние, тем лучше, стало быть, на тебя подействовал десперин.
– Не верю.
– Послушай, Планше. Шутки в сторону. Намарти узнал тебя с первого взгляда, хоть ты и без усов. Он знает, что ты – Рейч Селдон, и по моему приказу ты убьешь своего отца.
– Не раньше, чем тебя… – пробормотал Рейч.
Он медленно поднялся. Неужто он не справится? Пусть Андорин выше ростом, но он явно не гигант и не спортсмен. Да его одной левой пополам переломить можно, Но стоило Рейчу встать, как у него жутко закружилась голова. Он помотал ею, но лучше не стало. Все плыло перед глазами.
Андорин тоже встал и сделал шаг назад. Правая рука скользнула в левый рукав, и в ней появилось оружие.
– Я не дурак, Планше, – заявил он, ухмыляясь. – Захватил пушку на всякий случай. Я знаю, что ты большой мастер рукопашного боя на геликонский манер, только драться мы с тобой не будем, парень. – Бросив взгляд на оружие, он сообщил: – Это не бластер. Я не могу отправить тебя на тот свет, пока ты не выполнил своего задания. Это – нейронный хлыст. В каком-то смысле похуже бластера будет. Так даст по левому плечу, что никто не вытерпит – боль адская.
Рейч, который до этого мгновения мрачно и решительно приближался к Андорину, резко остановился. Ему было всего двенадцать, когда он па своей шкуре познал – и то не слишком сильно, что такое нейронный хлыст, Стоит раз попробовать – и всю жизнь не забудешь.
– Вот и умница, – притворно похвалил его Андорин. – А то учти – церемониться я с тобой не буду. Такой разряд дам – на полную катушку, и левой рукой ты уже никогда пользоваться не сможешь. А правую поберегу – тебе в ней бластер держать придется. А теперь садись и, если хочешь обе ручки сберечь, больше так не шути. И придется тебе, дружок, еще десперином подкрепиться, а то, видно, доза маловата.
Рейч почувствовал, как вызванное препаратом отчаяние охватывает его все сильнее и сильнее. Все кругом двоилось, во рту у него пересохло, и он не смог сказать ни слова.
Единственное, что он понимал, так это то, что должен сделать все, что прикажет Андорин. Он вступил в игру и проиграл.
23
– Нет! – свирепо прокричал Гори Селдон. – Ты мне там совсем не нужна, Дорс!
Но Дорс Венабили смотрела на него твердо и решительно.
– Значит, я и тебя не пущу, Гэри.
– Но я непременно должен пойти.
– Ничего ты не должен! По традиции, их должен встречать старший садовник.
– Верно. Но Грубер не справится. У него жуткое настроение.
– Значит, надо послать с ним кого-нибудь из помощников. Или пусть пойдет прежний главный садовник. В конце концов, год продолжается, он должен еще выполнять свои обязанности.
– Он болен. И потом… – Селдон несколько растерялся. – Среди новобранцев есть «зайцы», Тренторианцы. Непонятно почему, но их довольно много. У меня список.
– Значит, надо взять их под стражу. Всех до единого. Все так просто, и зачем ты все усложняешь?
– Затем, что мы не знаем, зачем они здесь. Что-то случилось. Я, правда, не понимаю, на что способны двенадцать садовников, но… Нет, я не то хотел сказать. Они на многое способны – вариантов столько же, сколько их самих, но я не знаю, что именно у них на уме. Безусловно, мы возьмем их под стражу, но я должен как можно больше выяснить, прежде чем это будет сделано.
Понимаешь? Нужно никого не пропустить и всех подозрительных проверить с головы до ног. Надо хорошенько понять, что им здесь нужно, прежде чем они будут соответствующим образом наказаны. А мне бы не хотелось, чтобы все выглядело наказанием за проступок, а не за преступление. Они же непременно начнут жаловаться на безработицу, отчаяние, станут скулить, что, дескать, несправедливо брать на работу чужаков и тренторианцам отказывать. Все это будет выглядеть тоскливо и жалостливо, а мы предстанем в идиотском свете. Нужно дать им возможность сознаться в более тяжком преступлении. И потом…
Селдон умолк, и Дорс была вынуждена поторопить его с ответом:
– Ну-ну, выкладывай, что это еще за новое «потом»?
Селдон проговорил срывающимся шепотом:
– Один из этих двенадцати – Рейч, под псевдонимом «Планше».
– Что?!
– Чему так удивляешься? Я послал его в Сэтчем, чтобы он внедрился в движение джоранумитов, и это ему удалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108