У меня был друг, как и я гражданин Основания. Однако предки его были компореллонцами, и он уверял меня, что многие истории о Старейшем хорошо известны на Компореллоне.
– В самом деле? А он рассказал вам какие-то из этих историй?
– Да, – сказал Тревиз, вновь обращаясь к правде. – Он говорил, что Старейший – это мертвый, целиком радиоактивный мир. Он не знал, почему, но думал, что это может быть результатом ядерных взрывов. Возможно, война.
– Нет! – воскликнула Лизалор.
– Нет, то есть не было войны? Или Старейший не радиоактивен?
– Он радиоактивен, но не из-за войны.
– Тогда как он стал радиоактивным? Он не мог быть радиоактивным с самого начала, поскольку на нем зародилась человеческая жизнь. В этом случае там не было бы никакой жизни.
Лизалор, похоже, заколебалась. Она встала, дыша глубоко, почти взахлеб.
– Это было наказание. Это был мир, который использовал роботов. Вы знаете, что роботы существуют?
– Да.
– Они имели роботов и были за это наказаны. Каждый мир, имевший роботов, был наказан и больше не существует.
– А кто наказал их, Лизалор?
– Тот, кто Наказывает, Силы истории. Я не знаю. – Она отвела взгляд в сторону, затем сказала, понизив голос: – Спросите других.
– Я и хочу сделать это, но кого мне спрашивать? Есть на Компореллоне люди, изучающие первобытную историю?
– Да, есть. Они не популярны среди нас, средних компореллонцев, но Основание… ВАШЕ Основание, настаивает на интеллектуальной свободе, как они называют это.
– Неплохая настойчивость, на мой взгляд, – заметил Тревиз.
– Плохо все, что навязывается, – сказала Лизалор.
Тревиз пожал плечами. Не было смысла обсуждать этот вопрос.
– Мой друг, доктор Пилорат, в некотором роде знаток первобытной истории. Я уверен, что он захочет встретиться с компореллонскими коллегами. Можете вы устроить это, Лизалор?
Она кивнула.
– Есть историк по имени Васил Дениадор, работающий в Университете, здесь, в городе. Он не ведет занятий, но может оказаться способным рассказать вам то, что вы хотите узнать.
– А почему он не ведет занятий?
– Не потому, что ему запрещено. Просто студенты не ходят на его лекции.
– Полагаю, – сказал Тревиз, стараясь, чтобы это не прозвучало сардонически, – студенты чувствуют за своей спиной поддержку.
– А почему они должны ходить к нему? Он – Скептик… есть у нас такие. Это люди, которые противопоставляют свои мысли общей линии мышления и достаточно высокомерны, чтобы считать себя правыми, а большинство – заблуждающимися.
– Может, в некоторых случаях так оно и есть?
– Нет! – фыркнула Лизалор с уверенностью, которая давала понять, что дальнейшая дискуссия в этом направлении ни к чему не приведет. – И при всем своем скептицизме, он будет вынужден сказать вам то, что сказал бы любой компореллонец.
– Что именно?
– Если вы будете искать Старейший, то не найдете его.
24
В личных комнатах, выделенных им, Пилорат внимательно выслушал Тревиза (лицо его при этом ничего не выражало), затем сказал:
– Васил Дениадор? Не помню, чтобы слышал о нем, но, может, вернувшись на корабль, смогу найти данные о нем в своей библиотеке.
– Вы уверены, что никогда не слышали о нем? Подумайте! – сказал Тревиз.
– В данный момент я не помню, слышал ли о нем, – осторожно ответил Пилорат, – но, мой дорогой друг, здесь должны быть сотни достойных уважения ученых, о которых я не слышал, или же слышал, но не помню.
– В таком случае, он не может быть первоклассным ученым, иначе вы слышали бы о нем.
– Изучение Земли…
– Привыкайте говорить «Старейшей», Яков. В противном случае могут возникнуть осложнения.
– Изучение Старейшего, – сказал Пилорат, – это не приносящая выгоды ниша в коридорах знаний, так что первоклассные ученые, даже в области первобытной истории, могут не заниматься этим. Или, если взглянуть с другой стороны, даже если они делают это, то не могут стать достаточно известными, чтобы считаться первоклассными… например, я уверен, что меня никто не сочтет первоклассным.
Блисс нежно спросила:
– А я, Пил?
– Ты, конечно, да, моя дорогая, – сказал Пилорат, слабо улыбнувшись, – но ты не оцениваешь мои способности, как ученого.
Судя по часам, была уже почти ночь, и Тревиз чувствовал, как в нем растет нетерпение, как бывало всегда, когда Блисс и Пилорат говорили друг другу нежности.
– Завтра, – сказал он, – я постараюсь устроить вам встречу с этим Дениадором, но если он знает так же мало, как и министр, мы не продвинемся дальше, чем есть сейчас.
– Может, он сумеет указать нам кого-то более полезного? – предположил Пилорат.
– Сомневаюсь. Отношение этого мира к Земле… впрочем, мне тоже лучше привыкнуть называть ее иносказательно. Итак, отношение этого мира к Старейшему – просто глупость и суеверие. – Он отвернулся. – Кстати, это был тяжелый день, и нам следует подумать об ужине, если нас устроит их стряпня – а затем о сне. Вы научились пользоваться душем?
– Друг мой, – сказал Пилорат, – с нами обходились очень доброжелательно, дав нам множество объяснений, в большинстве своем ненужных.
– Послушайте, Тревиз, – сказала Блисс, – а как с кораблем?
– Что «как с кораблем»?
– Правительство Компореллона конфискует его?
– Нет, не думаю, чтобы они сделали это.
– О… Приятно слышать. А почему нет?
– Потому что я убедил Министра изменить свое мнение.
– Удивительно, – заметил Пилорат. – Не думал, что она так легко даст себя убедить.
– Я не знала, – сказала Блисс. – По текстуре ее мозга было ясно, что ей нравится Тревиз.
Тревиз посмотрел на нее с внезапным раздражением.
– Это сделали вы, Блисс?
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду вмешательство в ее…
– Я не вмешивалась. Однако, заметив, что вы ей нравитесь, я не удержалась и сняла с нее заторможенность. В любом случае ее требовалось убрать, и лучше было, чтобы она почувствовала к вам доброжелательность.
– Доброжелательность? Это было нечто гораздо большее! Да, она смягчилась, но после соития.
– Вы имеете в виду, старина… – начал было Пилорат.
– А почему бы и нет? – раздраженно перебил его Тревиз. – Ее молодость уже позади, но это искусство она знает хорошо. Уверяю вас, она не новичок. Не буду разыгрывать джентльмена и выгораживать ее. Это была ее идея – благодаря тому, что Блисс сняла с нее заторможенность – и я не мог отказаться, даже если бы это пришло мне в голову, чего не произошло… Ну же, Яков, не смотрите так чопорно. Прошли месяцы с тех пор, как я имел такую возможность. А у вас она была, – и он махнул рукой в направлении Блисс.
– Поверьте, Голан, – смущенно сказал Пилорат, – если вы приняли мое выражение за чопорность, то вы ошиблись. У меня нет возражений.
– Но она-то чопорна, – сказала Блисс. – Я просто хотела сделать ее потеплее в отношении вас, и не рассчитывала на сексуальный пароксизм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
– В самом деле? А он рассказал вам какие-то из этих историй?
– Да, – сказал Тревиз, вновь обращаясь к правде. – Он говорил, что Старейший – это мертвый, целиком радиоактивный мир. Он не знал, почему, но думал, что это может быть результатом ядерных взрывов. Возможно, война.
– Нет! – воскликнула Лизалор.
– Нет, то есть не было войны? Или Старейший не радиоактивен?
– Он радиоактивен, но не из-за войны.
– Тогда как он стал радиоактивным? Он не мог быть радиоактивным с самого начала, поскольку на нем зародилась человеческая жизнь. В этом случае там не было бы никакой жизни.
Лизалор, похоже, заколебалась. Она встала, дыша глубоко, почти взахлеб.
– Это было наказание. Это был мир, который использовал роботов. Вы знаете, что роботы существуют?
– Да.
– Они имели роботов и были за это наказаны. Каждый мир, имевший роботов, был наказан и больше не существует.
– А кто наказал их, Лизалор?
– Тот, кто Наказывает, Силы истории. Я не знаю. – Она отвела взгляд в сторону, затем сказала, понизив голос: – Спросите других.
– Я и хочу сделать это, но кого мне спрашивать? Есть на Компореллоне люди, изучающие первобытную историю?
– Да, есть. Они не популярны среди нас, средних компореллонцев, но Основание… ВАШЕ Основание, настаивает на интеллектуальной свободе, как они называют это.
– Неплохая настойчивость, на мой взгляд, – заметил Тревиз.
– Плохо все, что навязывается, – сказала Лизалор.
Тревиз пожал плечами. Не было смысла обсуждать этот вопрос.
– Мой друг, доктор Пилорат, в некотором роде знаток первобытной истории. Я уверен, что он захочет встретиться с компореллонскими коллегами. Можете вы устроить это, Лизалор?
Она кивнула.
– Есть историк по имени Васил Дениадор, работающий в Университете, здесь, в городе. Он не ведет занятий, но может оказаться способным рассказать вам то, что вы хотите узнать.
– А почему он не ведет занятий?
– Не потому, что ему запрещено. Просто студенты не ходят на его лекции.
– Полагаю, – сказал Тревиз, стараясь, чтобы это не прозвучало сардонически, – студенты чувствуют за своей спиной поддержку.
– А почему они должны ходить к нему? Он – Скептик… есть у нас такие. Это люди, которые противопоставляют свои мысли общей линии мышления и достаточно высокомерны, чтобы считать себя правыми, а большинство – заблуждающимися.
– Может, в некоторых случаях так оно и есть?
– Нет! – фыркнула Лизалор с уверенностью, которая давала понять, что дальнейшая дискуссия в этом направлении ни к чему не приведет. – И при всем своем скептицизме, он будет вынужден сказать вам то, что сказал бы любой компореллонец.
– Что именно?
– Если вы будете искать Старейший, то не найдете его.
24
В личных комнатах, выделенных им, Пилорат внимательно выслушал Тревиза (лицо его при этом ничего не выражало), затем сказал:
– Васил Дениадор? Не помню, чтобы слышал о нем, но, может, вернувшись на корабль, смогу найти данные о нем в своей библиотеке.
– Вы уверены, что никогда не слышали о нем? Подумайте! – сказал Тревиз.
– В данный момент я не помню, слышал ли о нем, – осторожно ответил Пилорат, – но, мой дорогой друг, здесь должны быть сотни достойных уважения ученых, о которых я не слышал, или же слышал, но не помню.
– В таком случае, он не может быть первоклассным ученым, иначе вы слышали бы о нем.
– Изучение Земли…
– Привыкайте говорить «Старейшей», Яков. В противном случае могут возникнуть осложнения.
– Изучение Старейшего, – сказал Пилорат, – это не приносящая выгоды ниша в коридорах знаний, так что первоклассные ученые, даже в области первобытной истории, могут не заниматься этим. Или, если взглянуть с другой стороны, даже если они делают это, то не могут стать достаточно известными, чтобы считаться первоклассными… например, я уверен, что меня никто не сочтет первоклассным.
Блисс нежно спросила:
– А я, Пил?
– Ты, конечно, да, моя дорогая, – сказал Пилорат, слабо улыбнувшись, – но ты не оцениваешь мои способности, как ученого.
Судя по часам, была уже почти ночь, и Тревиз чувствовал, как в нем растет нетерпение, как бывало всегда, когда Блисс и Пилорат говорили друг другу нежности.
– Завтра, – сказал он, – я постараюсь устроить вам встречу с этим Дениадором, но если он знает так же мало, как и министр, мы не продвинемся дальше, чем есть сейчас.
– Может, он сумеет указать нам кого-то более полезного? – предположил Пилорат.
– Сомневаюсь. Отношение этого мира к Земле… впрочем, мне тоже лучше привыкнуть называть ее иносказательно. Итак, отношение этого мира к Старейшему – просто глупость и суеверие. – Он отвернулся. – Кстати, это был тяжелый день, и нам следует подумать об ужине, если нас устроит их стряпня – а затем о сне. Вы научились пользоваться душем?
– Друг мой, – сказал Пилорат, – с нами обходились очень доброжелательно, дав нам множество объяснений, в большинстве своем ненужных.
– Послушайте, Тревиз, – сказала Блисс, – а как с кораблем?
– Что «как с кораблем»?
– Правительство Компореллона конфискует его?
– Нет, не думаю, чтобы они сделали это.
– О… Приятно слышать. А почему нет?
– Потому что я убедил Министра изменить свое мнение.
– Удивительно, – заметил Пилорат. – Не думал, что она так легко даст себя убедить.
– Я не знала, – сказала Блисс. – По текстуре ее мозга было ясно, что ей нравится Тревиз.
Тревиз посмотрел на нее с внезапным раздражением.
– Это сделали вы, Блисс?
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду вмешательство в ее…
– Я не вмешивалась. Однако, заметив, что вы ей нравитесь, я не удержалась и сняла с нее заторможенность. В любом случае ее требовалось убрать, и лучше было, чтобы она почувствовала к вам доброжелательность.
– Доброжелательность? Это было нечто гораздо большее! Да, она смягчилась, но после соития.
– Вы имеете в виду, старина… – начал было Пилорат.
– А почему бы и нет? – раздраженно перебил его Тревиз. – Ее молодость уже позади, но это искусство она знает хорошо. Уверяю вас, она не новичок. Не буду разыгрывать джентльмена и выгораживать ее. Это была ее идея – благодаря тому, что Блисс сняла с нее заторможенность – и я не мог отказаться, даже если бы это пришло мне в голову, чего не произошло… Ну же, Яков, не смотрите так чопорно. Прошли месяцы с тех пор, как я имел такую возможность. А у вас она была, – и он махнул рукой в направлении Блисс.
– Поверьте, Голан, – смущенно сказал Пилорат, – если вы приняли мое выражение за чопорность, то вы ошиблись. У меня нет возражений.
– Но она-то чопорна, – сказала Блисс. – Я просто хотела сделать ее потеплее в отношении вас, и не рассчитывала на сексуальный пароксизм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114