Вполне разумное разделение труда.
– Так уж получилось, Блисс, что это разумно.
– Однако, мне кажется, что вы вовсе не подавлены этим разделением.
– Нет. А почему я должен быть им подавлен?
– Действительно, почему?
Хироко вернулась и снова села.
– Все улажено. Уважаемого доктора Пилората отведут к Моноли, а уважаемая мадам Блисс вместе с ребенком получит спутницу. Будет ли мне позволено, уважаемый сэр Тревиз, продолжить разговор с тобой, возможно, о Старой Земле, о которой ты столько…
– Болтал? – подсказал Тревиз.
– Нет, – смеясь ответила Хироко. – Но ты здорово поддел меня. До сих пор я вела себя невежливо, отвечая на вопросы таким образом. Я с радостью исправлю это.
– Мисс Хироко, – сказал Тревиз, – я не заметил невежливости, но если ты почувствуешь себя лучше, я с радостью поговорю с тобой.
– Хорошо сказано. Благодарю тебя, – произнесла Хироко, вставая.
Тревиз тоже встал.
– Блисс, – сказал он, – проследите, чтобы Пил был в безопасности.
– Положитесь на меня. Что касается вас, то у вас имеется… – Она кивком указала на его кобуры.
– Не думаю, что они мне понадобятся, – ответил Тревиз.
Следом за Хироко он вышел из столовой. Солнце было высоко в небе, и температура поднялась. Как обычно он чувствовал запах другого мира. Тревиз помнил, что на Компореллоне он был слабый, на Авроре слегка затхлый, а на Солярии восхитительный. (На Мельпомении они были в космических скафандрах, и единственным запахом, который могли почувствовать, был запах собственного тела). Как бы там ни было, через несколько часов, когда осмотические центры носа насытятся, он должен был исчезнуть.
Здесь, на Альфе, из-за теплого солнца запах имел травяной привкус, и Тревиз огорчился, зная, что скоро исчезнет и он.
Вскоре они подошли к маленькому зданию, которое казалось построенным из бледно-розового гипса.
– Это мой дом, – сказала Хироко. – Он принадлежит младшей сестре моей матери.
Она вошла, предлагая Тревизу последовать за ней. Он заметил, что дверь открыта, хотя, точнее было бы сказать, что ее не было вообще.
– Что вы делаете, когда идет дождь? – спросил Тревиз.
– Мы бываем готовы к нему. Дождь будет через два дня за три часа до рассвета, когда прохладно, и вода лучше всего промочит почву. Тогда я закрою дверь тяжелым и не пропускающим воду занавесом.
Говоря, она показала, как сделает это. Занавес был сшит из плотного, похожего на брезент материала.
– Сейчас я оставлю его так, – продолжала она, – и все будут знать, что я внутри, и тревожить меня нельзя: я либо сплю, либо занимаюсь важными делами.
– Это не кажется мне достаточной защитой уединения.
– Почему? Ведь вход закрыт.
– Но кто угодно может войти вовнутрь.
– Пренебрегая желаниями хозяина? – Хироко была шокирована. – Так делают на твоем мире? Это варварский обычай.
Тревиз усмехнулся.
– Я просто спросил.
Она провела его во вторую комнату, где после ее приглашения он сел в надувное кресло. Было что-то клаустрофобическое в небольших размерах и пустоте комнаты, но дом казался построенным для уединения и отдыха. Окна были маленькими и располагались у потолка, но по стенам были старательно выложены узоры из осколков зеркал, которые отражали свет в разные стороны. В полу были щели, из которых дул прохладный ветерок. Тревиз не заметил никаких признаков искусственного освещения и подумал, что не удивится, узнав, что альфанцы встают на рассвете, а ложатся на закате.
Он уже хотел спросить об этом, но Хироко заговорила первой:
– Мадам Блисс твоя женщина?
Тревиз осторожно уточнил:
– Ты имеешь в виду – сексуальный партнер?
Хироко покраснела.
– Умоляю тебя, соблюдай приличия вежливого разговора.
– Нет, она женщина моего ученого друга.
– Но ты же моложе и более хорош собой.
– Спасибо за эти слова, но Блисс так не считает. Она любит доктора Пилората гораздо больше, чем меня.
– Это меня удивляет. И он не делится с тобой?
– Я не просил его об этом, но уверен, что он не согласится. Да и я не хочу этого.
Хироко кивнула.
– Понимаю. Этот ее зад…
– Ее зад?
– Ну, ты знаешь… Это. – И она похлопала по своим изящным ягодицам.
– Ах это! Теперь я понял. Да, таз у Блисс весьма хорошо развит. – Он сделал округлый жест руками и подмигнул. Хироко рассмеялась.
– И все же, – сказал Тревиз, – очень многие мужчины предпочитают эту разновидность фигуры.
– Я не могу в это поверить. Наверняка это должны быть обжоры, для которых удовольствие в умеренности. Неужели ты больше бы думал обо мне, если бы мои груди были массивными и раскачивающимися, а соски их смотрели в землю? Правда, я видела таких, но не заметила, чтобы за ними ходили толпы мужчин. Эти бедные женщины были так огорчены необходимостью скрывать свое уродство… как мадам Блисс…
– Такие чрезмерные размеры меня не привлекают, хотя я уверен, что Блисс скрывает свои груди не из-за их несовершенства.
– Значит, мое лицо и формы не вызывают у тебя отвращения?
– Для этого я должен быть безумцем. Ты прекрасна.
– А как ты получаешь удовольствие на своем корабле, перелетая от одного мира к другому?.. Мадам Блисс отказывает тебе?
– Я ничего не делаю, Хироко, и это имеет свои неудобства, но мы, путешествующие в космосе, хорошо знаем, что бывает время, когда мы должны обходиться безо всего. Мы наверстываем это в другое время.
– Если это неудобство, как его можно избежать?
– Я чувствую себя гораздо неудобнее, обсуждая с тобой эту тему. С моей стороны будет невежливо подсказывать тебе решение этого вопроса.
– А будет ли невежливостью с моей стороны, если его предложу я?
– Это будет целиком зависеть от природы предложения.
– Я предлагаю, чтобы мы получили удовольствие друг от друга.
– Ты привела меня сюда, чтобы сделать это?
С довольной улыбкой Хироко ответила:
– Да. Это и мой долг, как хозяйки, и мое желание.
– В таком случае я признаю, что это и мое желание. Я очень обязан тебе и… э… с радостью доставлю тебе удовольствие.
XVIII. Музыкальный фестиваль
78
Ленч был в той же столовой, где они завтракали. Она была полна альфанцев, и вместе с ними сидели Тревиз и Пилорат, принятые очень хорошо. Блисс и Фоллом ели отдельно, более-менее уединенно, в маленькой пристройке.
Были поданы несколько сортов рыбы вместе с супом, в котором плавали куски мяса, которые могли быть вареной козлятиной. Булки хлеба были порезаны ломтиками и намазаны маслом и вареньем. Салат принесли в конце, а десерта не было вовсе, хотя фруктовые соки наливались из, казалось, неистощимых кувшинов. Людям Основания приходилось быть умеренными после обильного завтрака, но все остальные ели свободно.
– Как они ухитряются не становиться толстыми? – удивленно прошептал Пилорат.
Тревиз пожал плечами.
– Вероятно, помогает большое количество физического труда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
– Так уж получилось, Блисс, что это разумно.
– Однако, мне кажется, что вы вовсе не подавлены этим разделением.
– Нет. А почему я должен быть им подавлен?
– Действительно, почему?
Хироко вернулась и снова села.
– Все улажено. Уважаемого доктора Пилората отведут к Моноли, а уважаемая мадам Блисс вместе с ребенком получит спутницу. Будет ли мне позволено, уважаемый сэр Тревиз, продолжить разговор с тобой, возможно, о Старой Земле, о которой ты столько…
– Болтал? – подсказал Тревиз.
– Нет, – смеясь ответила Хироко. – Но ты здорово поддел меня. До сих пор я вела себя невежливо, отвечая на вопросы таким образом. Я с радостью исправлю это.
– Мисс Хироко, – сказал Тревиз, – я не заметил невежливости, но если ты почувствуешь себя лучше, я с радостью поговорю с тобой.
– Хорошо сказано. Благодарю тебя, – произнесла Хироко, вставая.
Тревиз тоже встал.
– Блисс, – сказал он, – проследите, чтобы Пил был в безопасности.
– Положитесь на меня. Что касается вас, то у вас имеется… – Она кивком указала на его кобуры.
– Не думаю, что они мне понадобятся, – ответил Тревиз.
Следом за Хироко он вышел из столовой. Солнце было высоко в небе, и температура поднялась. Как обычно он чувствовал запах другого мира. Тревиз помнил, что на Компореллоне он был слабый, на Авроре слегка затхлый, а на Солярии восхитительный. (На Мельпомении они были в космических скафандрах, и единственным запахом, который могли почувствовать, был запах собственного тела). Как бы там ни было, через несколько часов, когда осмотические центры носа насытятся, он должен был исчезнуть.
Здесь, на Альфе, из-за теплого солнца запах имел травяной привкус, и Тревиз огорчился, зная, что скоро исчезнет и он.
Вскоре они подошли к маленькому зданию, которое казалось построенным из бледно-розового гипса.
– Это мой дом, – сказала Хироко. – Он принадлежит младшей сестре моей матери.
Она вошла, предлагая Тревизу последовать за ней. Он заметил, что дверь открыта, хотя, точнее было бы сказать, что ее не было вообще.
– Что вы делаете, когда идет дождь? – спросил Тревиз.
– Мы бываем готовы к нему. Дождь будет через два дня за три часа до рассвета, когда прохладно, и вода лучше всего промочит почву. Тогда я закрою дверь тяжелым и не пропускающим воду занавесом.
Говоря, она показала, как сделает это. Занавес был сшит из плотного, похожего на брезент материала.
– Сейчас я оставлю его так, – продолжала она, – и все будут знать, что я внутри, и тревожить меня нельзя: я либо сплю, либо занимаюсь важными делами.
– Это не кажется мне достаточной защитой уединения.
– Почему? Ведь вход закрыт.
– Но кто угодно может войти вовнутрь.
– Пренебрегая желаниями хозяина? – Хироко была шокирована. – Так делают на твоем мире? Это варварский обычай.
Тревиз усмехнулся.
– Я просто спросил.
Она провела его во вторую комнату, где после ее приглашения он сел в надувное кресло. Было что-то клаустрофобическое в небольших размерах и пустоте комнаты, но дом казался построенным для уединения и отдыха. Окна были маленькими и располагались у потолка, но по стенам были старательно выложены узоры из осколков зеркал, которые отражали свет в разные стороны. В полу были щели, из которых дул прохладный ветерок. Тревиз не заметил никаких признаков искусственного освещения и подумал, что не удивится, узнав, что альфанцы встают на рассвете, а ложатся на закате.
Он уже хотел спросить об этом, но Хироко заговорила первой:
– Мадам Блисс твоя женщина?
Тревиз осторожно уточнил:
– Ты имеешь в виду – сексуальный партнер?
Хироко покраснела.
– Умоляю тебя, соблюдай приличия вежливого разговора.
– Нет, она женщина моего ученого друга.
– Но ты же моложе и более хорош собой.
– Спасибо за эти слова, но Блисс так не считает. Она любит доктора Пилората гораздо больше, чем меня.
– Это меня удивляет. И он не делится с тобой?
– Я не просил его об этом, но уверен, что он не согласится. Да и я не хочу этого.
Хироко кивнула.
– Понимаю. Этот ее зад…
– Ее зад?
– Ну, ты знаешь… Это. – И она похлопала по своим изящным ягодицам.
– Ах это! Теперь я понял. Да, таз у Блисс весьма хорошо развит. – Он сделал округлый жест руками и подмигнул. Хироко рассмеялась.
– И все же, – сказал Тревиз, – очень многие мужчины предпочитают эту разновидность фигуры.
– Я не могу в это поверить. Наверняка это должны быть обжоры, для которых удовольствие в умеренности. Неужели ты больше бы думал обо мне, если бы мои груди были массивными и раскачивающимися, а соски их смотрели в землю? Правда, я видела таких, но не заметила, чтобы за ними ходили толпы мужчин. Эти бедные женщины были так огорчены необходимостью скрывать свое уродство… как мадам Блисс…
– Такие чрезмерные размеры меня не привлекают, хотя я уверен, что Блисс скрывает свои груди не из-за их несовершенства.
– Значит, мое лицо и формы не вызывают у тебя отвращения?
– Для этого я должен быть безумцем. Ты прекрасна.
– А как ты получаешь удовольствие на своем корабле, перелетая от одного мира к другому?.. Мадам Блисс отказывает тебе?
– Я ничего не делаю, Хироко, и это имеет свои неудобства, но мы, путешествующие в космосе, хорошо знаем, что бывает время, когда мы должны обходиться безо всего. Мы наверстываем это в другое время.
– Если это неудобство, как его можно избежать?
– Я чувствую себя гораздо неудобнее, обсуждая с тобой эту тему. С моей стороны будет невежливо подсказывать тебе решение этого вопроса.
– А будет ли невежливостью с моей стороны, если его предложу я?
– Это будет целиком зависеть от природы предложения.
– Я предлагаю, чтобы мы получили удовольствие друг от друга.
– Ты привела меня сюда, чтобы сделать это?
С довольной улыбкой Хироко ответила:
– Да. Это и мой долг, как хозяйки, и мое желание.
– В таком случае я признаю, что это и мое желание. Я очень обязан тебе и… э… с радостью доставлю тебе удовольствие.
XVIII. Музыкальный фестиваль
78
Ленч был в той же столовой, где они завтракали. Она была полна альфанцев, и вместе с ними сидели Тревиз и Пилорат, принятые очень хорошо. Блисс и Фоллом ели отдельно, более-менее уединенно, в маленькой пристройке.
Были поданы несколько сортов рыбы вместе с супом, в котором плавали куски мяса, которые могли быть вареной козлятиной. Булки хлеба были порезаны ломтиками и намазаны маслом и вареньем. Салат принесли в конце, а десерта не было вовсе, хотя фруктовые соки наливались из, казалось, неистощимых кувшинов. Людям Основания приходилось быть умеренными после обильного завтрака, но все остальные ели свободно.
– Как они ухитряются не становиться толстыми? – удивленно прошептал Пилорат.
Тревиз пожал плечами.
– Вероятно, помогает большое количество физического труда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114