Его физическое оружие было неизмеримо мощнее, чем то, которым располагало Второе Основание, а его ментооружие было почти так же могуче.
Второе Основание всегда было скованно необходимостью не делать ничего, пока это возможно, и знало, что почти всякая надежда на победу в немедленном сражении принесет еще больший урон.
Для Байты Дарелл, видимо, это было не так, и ее быстрые действия были совершены тоже без помощи Второго Основания.
И затем – Золотой Век, когда Первый Оратор каким-то образом нашел пути для начала активности, остановил Мула в его завоевательском устремлении, овладел, наконец, его мозгом, а затем остановил само Первое Основание, когда оно усилило осторожное любопытство насчет сущности Второго Основания и его опознавания. Прим Палвер, девяностолетний Первый Оратор и величайший изо всех них, сумел положить конец всякой опасности правда, не без тяжелой жертвы – и спас План Селдона.
Второе Основание на сто двадцать лет снова стало таким, каким было когда-то – оно скрылось в посещаемые призраками места Трантора. Оно скрывалось теперь не от имперцев, но, как и раньше, от Первого Основания, почти такого же обширного, как бывшая Галактическая Империя, а в технологическом отношении превосходившего ее.
Глаза Первого Оратора закрылись в приятном тепле, и он погрузился в мечтательное состояние галлюцинационной расслабленности, которая не могла быть ни полным сном, ни полным мысленным бодрствованием.
Хватит уныния. Все будет хорошо. Трантор все еще столица Галактики, потому что Второе Основание здесь, и оно мощнее, власть его более сильная, чем когда-то у императора.
Первое Основание должно быть сдерживаемым, ведомым и должно идти в правильном направлении. Как бы ни были грозны его корабли и оружие, они ничего не могут сделать, так как ключевые лидеры Первого Основания могут быть при необходимости взяты под ментоконтроль.
Вторая Империя восторжествует, но она не будет похожа на первую. Она должна быть Федеративной Империей, с самоуправляющимися районами, так что тут не будет кажущейся силы и действительной слабости единого централизованного правительства. Новая Империя будет более способной противостоять натиску, и ее всегда – всегда будут вести мужчины и женщины Второго Основания. Трантор останется столицей, но будет более мощный с сорока тысячами психоисториков, чем был некогда с сорока пятью миллиардами…
Первый Оратор резко очнулся. Солнце спустилось ниже. Не бормотал ли он? Не сказал ли что-то вслух?
Если Второе Основание знает много и говорит мало, правящие ораторы знают больше и говорят меньше, то Первый Оратор знал больше всех и говорил меньше всех.
Он хмуро улыбнулся. Вечное искушение – стать патриотом Трантора видеть всю цель Второго Основания в осуществлении транторианской гегемонии. Селдон предупреждал об этом; он предвидел это даже за пять столетий до того, как оно могло произойти.
Однако же, Первый Оратор спал недолго: время аудиенции Джиндибелу еще не настало.
Вандисс думал об этой частной встрече. Джиндибел был достаточно молод, чтобы взглянуть на план новыми глазами, и достаточно проницателен, чтобы видеть то, чего не видят другие. И не исключена возможность, что он чему-то научится от младшего.
Никто, никогда не знал точно, много ли пользы принес самому Приму Палверу – великому Палверу – тот день, когда молодой Кол Бондхем, которому еще не было тридцати, пришел сказать о возможных путях управления Первым Основанием. Бондхем, которого в последствии считали величайшим после Селдона теоретиком, никогда не рассказывал об этой аудиенции, но, в конце концов, стал двадцать первым Первым Оратором. Некоторые приписывали великие достоинства администрации Палвера не столько Палверу, как Бенджему.
Вандиссу было интересно знать, что скажет ему Джиндибел. Было принято, чтобы энергичные юноши, впервые встречающиеся с Первым Оратором наедине, выкладывали все свои тезисы в первой же фразе. Они не могли просить об этой драгоценной первой аудиенции ради чего-то тривиального: это могло убедить Первого Оратора в их легковерности и погубить всю их дальнейшую карьеру.
Через четыре часа перед ним предстал Джиндибел. Молодой человек не проявлял признаков нервозности. Он спокойно ждал, когда заговорит Вандисс.
Вандисс сказал:
– Вы просили личной аудиенции, оратор, по поводу важного дела. Не будите ли вы столь любезны резюмировать это дело?
Джиндибел сказал спокойно, как если бы сообщал, что ел за обедом.
– Первый Оратор, План Селдона бессмысленен!
Стор Джиндибел не требовал, чтобы другие осознавали его исключительность.
Он не помнил времени, когда не осознавал своей незаурядности. Ему было десять лет, когда его привлекли для Второго Основания, открыв потенциальные возможности мозга мальчика.
Потом он блестяще учился и увлекался психоисторией. Она притягивала его к себе, и он рвался к ней, овладевая основами Селдона, в то время как другие его возраста еле справлялись с дифференциальными уравнениями.
Когда ему было пятнадцать лет, он поступил в Транторианский Галактический Университет (так официально назывался университет на Транторе) после собеседования, на котором его спросили, к чему он стремится, и он ответил:
«Быть Первым Оратором до того, как стукнет сорок».
Он не пытался домогаться кресла Первого Оратора без достаточной компетентности. Он был убежден, что тем или иным путем добьется этого поста. Его целью было сделать это в юности. Даже Прим Палвер вступил в эту должность в сорок два года.
Спрашивающий, заколебался, услышав этот ответ, но юноша уже имел чувство психоязыка и смог объяснить себе это колебание. Он знал так же твердо, как если бы его собеседник объяснил об этом, что в его записи будет маленькое примечание: этим юношей трудно управлять.
– Да, конечно!
Джиндибел и намеревался быть трудным для управления.
Сейчас ему тридцать. Через два месяца будет тридцать один, а он уже член Совета Ораторов. Ему осталось самое большее десять лет, чтобы стать Первым Оратором, и он знает, что будет им. Эта аудиенция с нынешним Первым Оратором будет решающей для его планов. Стараясь теперь ясно передавать свои выводы, он не тратил усилий на полировку своего психоязыка.
Когда два Оратора Второго Основания общаются друг с другом, их язык не похож ни на что в Галактике. Он скорее язык стремительных жестов, чем слов, главное тут – определить рисунок ментообмена.
Посторонний услышит мало или вообще ничего, но за короткое время можно обменяться множеством мыслей, и их не узнает никто, кроме другого оратора.
Язык ораторов выигрывал в скорости и утонченности, но проигрывал в том смысле, что, пользуясь им, почти невозможно замаскировать свои истинные мысли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Второе Основание всегда было скованно необходимостью не делать ничего, пока это возможно, и знало, что почти всякая надежда на победу в немедленном сражении принесет еще больший урон.
Для Байты Дарелл, видимо, это было не так, и ее быстрые действия были совершены тоже без помощи Второго Основания.
И затем – Золотой Век, когда Первый Оратор каким-то образом нашел пути для начала активности, остановил Мула в его завоевательском устремлении, овладел, наконец, его мозгом, а затем остановил само Первое Основание, когда оно усилило осторожное любопытство насчет сущности Второго Основания и его опознавания. Прим Палвер, девяностолетний Первый Оратор и величайший изо всех них, сумел положить конец всякой опасности правда, не без тяжелой жертвы – и спас План Селдона.
Второе Основание на сто двадцать лет снова стало таким, каким было когда-то – оно скрылось в посещаемые призраками места Трантора. Оно скрывалось теперь не от имперцев, но, как и раньше, от Первого Основания, почти такого же обширного, как бывшая Галактическая Империя, а в технологическом отношении превосходившего ее.
Глаза Первого Оратора закрылись в приятном тепле, и он погрузился в мечтательное состояние галлюцинационной расслабленности, которая не могла быть ни полным сном, ни полным мысленным бодрствованием.
Хватит уныния. Все будет хорошо. Трантор все еще столица Галактики, потому что Второе Основание здесь, и оно мощнее, власть его более сильная, чем когда-то у императора.
Первое Основание должно быть сдерживаемым, ведомым и должно идти в правильном направлении. Как бы ни были грозны его корабли и оружие, они ничего не могут сделать, так как ключевые лидеры Первого Основания могут быть при необходимости взяты под ментоконтроль.
Вторая Империя восторжествует, но она не будет похожа на первую. Она должна быть Федеративной Империей, с самоуправляющимися районами, так что тут не будет кажущейся силы и действительной слабости единого централизованного правительства. Новая Империя будет более способной противостоять натиску, и ее всегда – всегда будут вести мужчины и женщины Второго Основания. Трантор останется столицей, но будет более мощный с сорока тысячами психоисториков, чем был некогда с сорока пятью миллиардами…
Первый Оратор резко очнулся. Солнце спустилось ниже. Не бормотал ли он? Не сказал ли что-то вслух?
Если Второе Основание знает много и говорит мало, правящие ораторы знают больше и говорят меньше, то Первый Оратор знал больше всех и говорил меньше всех.
Он хмуро улыбнулся. Вечное искушение – стать патриотом Трантора видеть всю цель Второго Основания в осуществлении транторианской гегемонии. Селдон предупреждал об этом; он предвидел это даже за пять столетий до того, как оно могло произойти.
Однако же, Первый Оратор спал недолго: время аудиенции Джиндибелу еще не настало.
Вандисс думал об этой частной встрече. Джиндибел был достаточно молод, чтобы взглянуть на план новыми глазами, и достаточно проницателен, чтобы видеть то, чего не видят другие. И не исключена возможность, что он чему-то научится от младшего.
Никто, никогда не знал точно, много ли пользы принес самому Приму Палверу – великому Палверу – тот день, когда молодой Кол Бондхем, которому еще не было тридцати, пришел сказать о возможных путях управления Первым Основанием. Бондхем, которого в последствии считали величайшим после Селдона теоретиком, никогда не рассказывал об этой аудиенции, но, в конце концов, стал двадцать первым Первым Оратором. Некоторые приписывали великие достоинства администрации Палвера не столько Палверу, как Бенджему.
Вандиссу было интересно знать, что скажет ему Джиндибел. Было принято, чтобы энергичные юноши, впервые встречающиеся с Первым Оратором наедине, выкладывали все свои тезисы в первой же фразе. Они не могли просить об этой драгоценной первой аудиенции ради чего-то тривиального: это могло убедить Первого Оратора в их легковерности и погубить всю их дальнейшую карьеру.
Через четыре часа перед ним предстал Джиндибел. Молодой человек не проявлял признаков нервозности. Он спокойно ждал, когда заговорит Вандисс.
Вандисс сказал:
– Вы просили личной аудиенции, оратор, по поводу важного дела. Не будите ли вы столь любезны резюмировать это дело?
Джиндибел сказал спокойно, как если бы сообщал, что ел за обедом.
– Первый Оратор, План Селдона бессмысленен!
Стор Джиндибел не требовал, чтобы другие осознавали его исключительность.
Он не помнил времени, когда не осознавал своей незаурядности. Ему было десять лет, когда его привлекли для Второго Основания, открыв потенциальные возможности мозга мальчика.
Потом он блестяще учился и увлекался психоисторией. Она притягивала его к себе, и он рвался к ней, овладевая основами Селдона, в то время как другие его возраста еле справлялись с дифференциальными уравнениями.
Когда ему было пятнадцать лет, он поступил в Транторианский Галактический Университет (так официально назывался университет на Транторе) после собеседования, на котором его спросили, к чему он стремится, и он ответил:
«Быть Первым Оратором до того, как стукнет сорок».
Он не пытался домогаться кресла Первого Оратора без достаточной компетентности. Он был убежден, что тем или иным путем добьется этого поста. Его целью было сделать это в юности. Даже Прим Палвер вступил в эту должность в сорок два года.
Спрашивающий, заколебался, услышав этот ответ, но юноша уже имел чувство психоязыка и смог объяснить себе это колебание. Он знал так же твердо, как если бы его собеседник объяснил об этом, что в его записи будет маленькое примечание: этим юношей трудно управлять.
– Да, конечно!
Джиндибел и намеревался быть трудным для управления.
Сейчас ему тридцать. Через два месяца будет тридцать один, а он уже член Совета Ораторов. Ему осталось самое большее десять лет, чтобы стать Первым Оратором, и он знает, что будет им. Эта аудиенция с нынешним Первым Оратором будет решающей для его планов. Стараясь теперь ясно передавать свои выводы, он не тратил усилий на полировку своего психоязыка.
Когда два Оратора Второго Основания общаются друг с другом, их язык не похож ни на что в Галактике. Он скорее язык стремительных жестов, чем слов, главное тут – определить рисунок ментообмена.
Посторонний услышит мало или вообще ничего, но за короткое время можно обменяться множеством мыслей, и их не узнает никто, кроме другого оратора.
Язык ораторов выигрывал в скорости и утонченности, но проигрывал в том смысле, что, пользуясь им, почти невозможно замаскировать свои истинные мысли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106