Вы вошли без разрешения. Вы заговорили первым. У вас есть уважительные причины, иначе вы будете отстранены от своего места на тридцать дней?
– Конечно, есть. Дело о временном отстранении не должно рассматриваться до тех пор, пока не рассмотрим, кто заставил меня опоздать и почему.– Джиндибел говорил холодно и размеренно, но мысли его были окутаны яростью, и он плевал на то, что все это чувствуют.
Конечно, Деларме не удержалась. Она убежденно заявила:
– Этот человек – безумен.
– Безумен? Безумна женщина, которая сказала это. Или же она чувствует свою вину. Первый Оратор, я сам обращаюсь к вам и выдвигаю пункт личной привилегии,– сказал Джиндибел
– Какого рода личной привилегии, Оратор?
– Первый Оратор, я обвиняю кое-кого в попытке убийства. Все Ораторы вскочили с мест, и комната взорвалась одновременным бормотанием слов, экспрессией мыслей. Первый Оратор поднял руку и крикнул:
– Оратор должен иметь возможность выразить свой пункт личной привилегии!– Он сам заметил, что мысленно усиливает свой авторитет в самой что ни на есть неподходящей к обстоятельствам манере, но выбора у него не было.
Бормотание стихло.
Джиндибел неподвижно стоял и ждал, когда наступит полная тишина, затем он заговорил:
– Направляясь сюда, я шел по дороге хэмиш с такой скоростью, которая бы обеспечила мое прибытие на Совет вовремя. Меня остановили несколько хэмиш, и я был близок к тому, чтобы меня избили, а то и попросту убили. Из-за этого я и опоздал, и прибыл только сейчас. Я должен указать с самого начала: я не помню примера, чтобы после Великого Разграбления кто-то из народа хэмиш разговаривал бы непочтительно – не говоря уж о прямом насилии
– с членом Второго Основания.
– И я не помню,– подтвердил Первый Оратор. Деларме закричала:
– Люди Второго Основания обычно не ходят в одиночку по территории хэмиш! Вы сами спровоцировали нападение своими действиями.
– Правильно,– сказал Джиндибел,– я обычно хожу по территории хэмиш. Я сотни раз проходил там в разных направлениях, однако ко мне никто никогда не приставал. Другие ходят свободно, как я, но никто не изгоняет себя из мира и не запирается в университете, и ни к кому не пристают. Я вспоминаю случаи, когда Деларме,– тут он, как бы запоздало вспомнив о вежливости, сознательно превратил ее в страшное оскорбление,– я хотел сказать, я вспомнил, когда ораторша Деларме бывала на территории хэмиш, однако к ней не приставали.
– Возможно, потому,– сказала Деларме,– что я не заговаривала с ними первой и держалась на расстоянии. Я вела себя как заслуживающая уважения, и мне его оказывали.
– Интересно,– сказал Джиндибел,– а я хотел сказать, причина в том, что вы представляли куда более грозное зрелище, чем я. В конце концов, даже здесь очень немногие рискуют подойти к вам. Но скажите, почему хэмиш выбрали для вмешательства именно тот день, когда меня ждало важное собрание в Совете?
– Если тому причиной не ваше поведение,– сказала Деларме,– тогда это произошло случайно. Я не слышала, чтобы математика Селдона исключала роль случая – конечно, не в индивидуальных событиях. Или вы тоже говорите по внушению интуиции? – Тут один из Ораторов издал слабый мысленный вздох.
– Это произошло не из-за моего поведения и не случайно. Это было намеренное вмешательство, – возразил Джиндибел.
– Откуда вы это знаете? – мягко спросил Первый Оратор. Он не мог помочь, но смягчил для Джиндибела последний выпад Деларме.
– Мой мозг открыт вам, Первый Оратор. Я передаю вам – и всему Совету – мои воспоминания о событиях.
Передача заняла несколько минут. Первый Оратор сказал:
– Ужасно! Вы вели себя очень хорошо, Оратор, в обстоятельствах большого давления. Я согласен, что поведение хэмиш аномально и требует расследования. А пока, пожалуйста, присоединитесь к нашему заседанию…
– Минуточку!– прервала Деларме.– Какая у нас гарантия, что объяснение Оратора правдиво?
Ноздри Джиндибела раздулись от нанесенного оскорбления, но он сохранил хладнокровие.
– Мой мозг открыт.
– Я знавала открытый мозг, который не был таковым.
– Не сомневаюсь в этом, Оратор,– сказал Джиндибел,– поскольку вы, как впрочем, и все мы, держите свой мозг под постоянным контролем. Мой мозг если открыт, то открыт.
– Давайте не будем…– начал Первый Оратор.
– Пункт личной привилегии, Первый Оратор, извините, что прерываю вас,– заявила Деларме.
– Какого рода личная привилегия, Оратор?
– Оратор Джиндибел обвинил одного из нас в подстрекательстве к убийству, предположительно при помощи фермеров, совершивших нападение на него.
Поскольку обвинение не отведено, я должна считать себя потенциальной убийцей, как и все в этой комнате, включая и вас, Первый Оратор.
– Вы отведете обвинение, Оратор Джиндибел?– спросил Первый Оратор.
Джиндибел сел в кресло, крепко вцепился в подлокотники и сказал:
– Я сделаю это, как только кто-нибудь объяснит мне, почему фермер-хэмиш намеренно вынудил меня опоздать на это заседание.
– Ну, тут может быть тысяча причин,– сказал Первый Оратор – Я повторяю, что это происшествие будет расследовано. А теперь Оратор Джиндибел, в интересах продолжения дискуссии возьмите обратно ваше обвинение?
– Не могу, Первый Оратор. Я потратил долгие минуты на попытки самым деликатным образом обыскать мозг хэмиш, чтобы, не нанося ущерба, заставить фермера изменить поведение, но не смог. Его мозгу не хватало эластичности, какую он должен был иметь. Эмоции были как бы навязаны извне.
Деларме сказала с неожиданной легкой улыбкой:
– И вы думаете, их навязал кто-то из нас? Может, это сделала ваша таинственная организация, состязающаяся с нами и более мощная, чем мы?
– Возможно,– согласился Джиндибел
– В таком случае, мы не члены этой организации, о которой знаете только вы, и не виноваты, поэтому вы должны забрать свое обвинение. А может, вы обвиняете кого-то из нас в том, что он находится под контролем этой странной организации? Может, один из нас не тот, кем кажется?
– Возможно,– флегматично согласился Джиндибел, отлично понимая, что Деларме накидывает на него веревку с петлей.
– Похоже,– сказала Деларме, готовая затянуть петлю,– что ваш сон о тайной, скрытой организации есть кошмар паранойи. И это вполне соответствует вашим параноидальным фантазиям, что фермеры-хэмиш под влиянием и что Ораторы под тайным контролем. Я хотела бы, тем не менее, проследить дальше эту вашу своеобразную мысль. Кто же из нас, Оратор, по вашему мнению, под контролем?
Не я ли?
– Не думаю, Оратор,– сказал Джиндибел. – Если бы вы хотели взять надо мной верх таким сложным способом, вы бы не извещали открыто о своей неприязни ко мне.
– Двойная хитрость, может быть?– спросила Деларме, прямо-таки мурлыкая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
– Конечно, есть. Дело о временном отстранении не должно рассматриваться до тех пор, пока не рассмотрим, кто заставил меня опоздать и почему.– Джиндибел говорил холодно и размеренно, но мысли его были окутаны яростью, и он плевал на то, что все это чувствуют.
Конечно, Деларме не удержалась. Она убежденно заявила:
– Этот человек – безумен.
– Безумен? Безумна женщина, которая сказала это. Или же она чувствует свою вину. Первый Оратор, я сам обращаюсь к вам и выдвигаю пункт личной привилегии,– сказал Джиндибел
– Какого рода личной привилегии, Оратор?
– Первый Оратор, я обвиняю кое-кого в попытке убийства. Все Ораторы вскочили с мест, и комната взорвалась одновременным бормотанием слов, экспрессией мыслей. Первый Оратор поднял руку и крикнул:
– Оратор должен иметь возможность выразить свой пункт личной привилегии!– Он сам заметил, что мысленно усиливает свой авторитет в самой что ни на есть неподходящей к обстоятельствам манере, но выбора у него не было.
Бормотание стихло.
Джиндибел неподвижно стоял и ждал, когда наступит полная тишина, затем он заговорил:
– Направляясь сюда, я шел по дороге хэмиш с такой скоростью, которая бы обеспечила мое прибытие на Совет вовремя. Меня остановили несколько хэмиш, и я был близок к тому, чтобы меня избили, а то и попросту убили. Из-за этого я и опоздал, и прибыл только сейчас. Я должен указать с самого начала: я не помню примера, чтобы после Великого Разграбления кто-то из народа хэмиш разговаривал бы непочтительно – не говоря уж о прямом насилии
– с членом Второго Основания.
– И я не помню,– подтвердил Первый Оратор. Деларме закричала:
– Люди Второго Основания обычно не ходят в одиночку по территории хэмиш! Вы сами спровоцировали нападение своими действиями.
– Правильно,– сказал Джиндибел,– я обычно хожу по территории хэмиш. Я сотни раз проходил там в разных направлениях, однако ко мне никто никогда не приставал. Другие ходят свободно, как я, но никто не изгоняет себя из мира и не запирается в университете, и ни к кому не пристают. Я вспоминаю случаи, когда Деларме,– тут он, как бы запоздало вспомнив о вежливости, сознательно превратил ее в страшное оскорбление,– я хотел сказать, я вспомнил, когда ораторша Деларме бывала на территории хэмиш, однако к ней не приставали.
– Возможно, потому,– сказала Деларме,– что я не заговаривала с ними первой и держалась на расстоянии. Я вела себя как заслуживающая уважения, и мне его оказывали.
– Интересно,– сказал Джиндибел,– а я хотел сказать, причина в том, что вы представляли куда более грозное зрелище, чем я. В конце концов, даже здесь очень немногие рискуют подойти к вам. Но скажите, почему хэмиш выбрали для вмешательства именно тот день, когда меня ждало важное собрание в Совете?
– Если тому причиной не ваше поведение,– сказала Деларме,– тогда это произошло случайно. Я не слышала, чтобы математика Селдона исключала роль случая – конечно, не в индивидуальных событиях. Или вы тоже говорите по внушению интуиции? – Тут один из Ораторов издал слабый мысленный вздох.
– Это произошло не из-за моего поведения и не случайно. Это было намеренное вмешательство, – возразил Джиндибел.
– Откуда вы это знаете? – мягко спросил Первый Оратор. Он не мог помочь, но смягчил для Джиндибела последний выпад Деларме.
– Мой мозг открыт вам, Первый Оратор. Я передаю вам – и всему Совету – мои воспоминания о событиях.
Передача заняла несколько минут. Первый Оратор сказал:
– Ужасно! Вы вели себя очень хорошо, Оратор, в обстоятельствах большого давления. Я согласен, что поведение хэмиш аномально и требует расследования. А пока, пожалуйста, присоединитесь к нашему заседанию…
– Минуточку!– прервала Деларме.– Какая у нас гарантия, что объяснение Оратора правдиво?
Ноздри Джиндибела раздулись от нанесенного оскорбления, но он сохранил хладнокровие.
– Мой мозг открыт.
– Я знавала открытый мозг, который не был таковым.
– Не сомневаюсь в этом, Оратор,– сказал Джиндибел,– поскольку вы, как впрочем, и все мы, держите свой мозг под постоянным контролем. Мой мозг если открыт, то открыт.
– Давайте не будем…– начал Первый Оратор.
– Пункт личной привилегии, Первый Оратор, извините, что прерываю вас,– заявила Деларме.
– Какого рода личная привилегия, Оратор?
– Оратор Джиндибел обвинил одного из нас в подстрекательстве к убийству, предположительно при помощи фермеров, совершивших нападение на него.
Поскольку обвинение не отведено, я должна считать себя потенциальной убийцей, как и все в этой комнате, включая и вас, Первый Оратор.
– Вы отведете обвинение, Оратор Джиндибел?– спросил Первый Оратор.
Джиндибел сел в кресло, крепко вцепился в подлокотники и сказал:
– Я сделаю это, как только кто-нибудь объяснит мне, почему фермер-хэмиш намеренно вынудил меня опоздать на это заседание.
– Ну, тут может быть тысяча причин,– сказал Первый Оратор – Я повторяю, что это происшествие будет расследовано. А теперь Оратор Джиндибел, в интересах продолжения дискуссии возьмите обратно ваше обвинение?
– Не могу, Первый Оратор. Я потратил долгие минуты на попытки самым деликатным образом обыскать мозг хэмиш, чтобы, не нанося ущерба, заставить фермера изменить поведение, но не смог. Его мозгу не хватало эластичности, какую он должен был иметь. Эмоции были как бы навязаны извне.
Деларме сказала с неожиданной легкой улыбкой:
– И вы думаете, их навязал кто-то из нас? Может, это сделала ваша таинственная организация, состязающаяся с нами и более мощная, чем мы?
– Возможно,– согласился Джиндибел
– В таком случае, мы не члены этой организации, о которой знаете только вы, и не виноваты, поэтому вы должны забрать свое обвинение. А может, вы обвиняете кого-то из нас в том, что он находится под контролем этой странной организации? Может, один из нас не тот, кем кажется?
– Возможно,– флегматично согласился Джиндибел, отлично понимая, что Деларме накидывает на него веревку с петлей.
– Похоже,– сказала Деларме, готовая затянуть петлю,– что ваш сон о тайной, скрытой организации есть кошмар паранойи. И это вполне соответствует вашим параноидальным фантазиям, что фермеры-хэмиш под влиянием и что Ораторы под тайным контролем. Я хотела бы, тем не менее, проследить дальше эту вашу своеобразную мысль. Кто же из нас, Оратор, по вашему мнению, под контролем?
Не я ли?
– Не думаю, Оратор,– сказал Джиндибел. – Если бы вы хотели взять надо мной верх таким сложным способом, вы бы не извещали открыто о своей неприязни ко мне.
– Двойная хитрость, может быть?– спросила Деларме, прямо-таки мурлыкая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106