Кен невозмутимо курил.
— А что потом, Тимур Хакимович? — поинтересовалась я.
— У вас нет никаких оснований тревожиться за свою судьбу, Лизавета. — Он покосился на свадебную фотку на камине и слегка усмехнулся. — Я не очень понимаю, почему о вашем… хм… романтическом бракосочетании я узнал задним числом. Может быть, вы тоже заметили, что у нас с Семеном последнее время были некоторые проблемы. Такой запашок отчуждения. Кажется, он понимал, что я не очень одобрял то, что он был, скажем мягко, слишком увлечен вами. Это явно сказывалось на его способности мыслить трезво. Но не мне судить его. Друзья должны уметь прощать. Как минимум переносить взбрыки ближних. В конце концов, вы теперь Туманская. А это не просто фамилия. Это уже явление. Фирменный знак. И вы уже не просто сравнительно юная особа, вы тоже — знак. Который я просто обязан содержать в блеске и сиянии. У вас не будет проблем, Лиза. Я…
— И сколько вы мне отстегиваете, Кен? — перебила я его. — Имею в виду на содержание? И как я буду получать — ежемесячно, ежеквартально или сразу — на год?
— Просчитаем. Решим, — пожал он плечами. — В пределах разумного… А пока выбирайте!
Он нажал клавишу видика, по телику в углу пошла прокрутка. Ага, он даже это подготовил! Я не стала ему говорить, что все это я уже видела. Сим-Сим как-то показывал.
Кен отошел к столику, понюхал ломтик сыра и налил себе не вина, а водки. Горлышко задребезжало о стакан со льдом. Руки его выдавали, прыгали. Он был как пружина на взводе.
Значит, не был уверен в том, что я не взбрыкну и чего-нибудь не выкину.
Он мне демонстрировал кое-что из недвижимости Туманских. То, что выбирала когда-то Нина Викентьевна. Я бы тоже это выбрала. Сначала на экране была ферма в Швеции. Ярко-зеленые луга с коровками, кленовая рощица. Большое бревенчатое строение со множеством крыш и труб на разных уровнях. Возле строения — телега-платформа на резиновых дутиках, запряженная парой битюгов. Все коммуникации скрыты. Такой молочно-травяной фермерский стиль. Почти кантри. Но в Европе.
Потом было что-то похожее на летающую тарелку, из металла и гранита, встроенную в скалы над морем. Где это сооружение находилось, я не смогла вспомнить.
Потом что-то снежно-белое, под красной черепичной крышей, сплошь в балконах, обвитое по фасаду виноградными лозами. Внизу проглядывался бассейн с шезлонгами и зонтиками. Это Кипр.
— Вот! — обрадованно вскричала я. — Самое то! Он поставил прокрутку на стоп-кадр и одобрительно кивнул.
— Вам там будет хорошо. Особенно мальчику. Это не очень далеко от Лимасола. Не жарко, потому что высоко над побережьем, постоянный бриз. До моря, правда, минут десять езды. Но ведь бассейн… Три спальни. Гараж на две машины. Связь со всем миром без проблем. Прекрасная кухня. Детская есть. Доставка продуктов — автоматом. А чуть ниже — деревенька с кабачками.
— А что я там буду делать?
— Делать? А зачем вам что-то делать? — удивился он. — Думаете, скучно? Там уже собаки по-русски лают! На каждого пиндосика трое наших. Ну, если уж совсем заскучаете, у нас там, по-моему, что-то офшорное. Инглиш не забыли? Ну и на здоровье. Хотите — ПМЖ оформлю, но проще — временный вид на жительство. Счетец открою. Хотя, учтите, жизнь там не дешевая. Они на свой фунт курс дрючат — выше некуда!
Он начинал заводиться, морщился досадливо. Я же глаз делала тупой. Недопонимала вроде…
— А как же здесь? Без меня? Все ж растащат! Без хозяйского присмотра…
— Вы этот дом имеете в виду? — поглядел он в крышу. — Присмотрим. Это я обещаю.
— Ох, и не знаю я уже ничего. Мне там бумажечки кое-какие оставлены! Я не врубаюсь… Может, вы растолкуете?
Я бросила на столешницу ключи и добавила:
— В столе там… В левой тумбе. Все отксерено, конечно.
Он удивленно взял ключи, отпер тумбу и вытащил папку величиной с географический атлас. В папку Элга подшила передаточные документы. В копиях. Подлинники хранились не в столе, конечно. Далеко они хранились. В Риге. В Парекс-банке. И еще подальше. Во всяком случае, от Кена. Да и в папочке было не все. Но достаточно, чтобы до него дошло. Хотя бы такая мелочь, что те домушечки, которые он мне милостиво предлагал под беззаботное загранжительство, все эти стойла с дармовым овсом и сеном для потерявшей хозяина кобылки, такая приманочка для дуры, — уже мои собственные. Согласно гербам и печатям. Хотя это было так, действительно мелочевка по сравнению с депозитами, контрольными пакетами акций и прочая, прочая, прочая…
Нина Викентьевна и Сим-Сим транжирами не были и в недвижимость за пределами вбухивались экономно. Тот же кипрский трехэтажный сараюшечка под черепицей стоил даже меньше, чем кирпичный замок на фазенде какого-нибудь пахана близ окружной.
Глядя на Кена, я поняла, что Сим-Симу удалось все провернуть втихую, без протечек. Он действительно ничего не знал. Похоже, даже не подозревал.
Конечно, это была не пуля со смещенным центром, которой плюнулась снайперская винтовка в Питере. Но Сим-Сим попал точно. Оказывается, человека можно расстрелять и беззвучно, с помощью нотариальных актов и протоколов, копий векселей на предъявителя и купчими, поскольку Сим-Сим мне кое-что как бы продавал, и прочими юридически безупречными боеприпасами.
Я никогда не видела, чтобы человек так бледнел. Окаменевшее лицо Кена стремительно теряло краски. Кожа мертвенно обтянула череп, скулы выперли, глаза провалились… Вот таким Кен будет в глубокой старости: похожим на трость из узловатого можжевельника с костяным набалдашником, ходящий остов с синеватой сединой.
На какой-то миг мне его стало почти жалко. Я не знала, о чем он думает, но было понятно, что с беззвучным грохотом рушились в пропасть его расчеты — подгрести под себя все хозяйство Туманских, тем более что какую-то там пришлую девку, подстилочку для Сим-Сима, в два раза моложе себя, судя по всему, он никогда всерьез не принимал. Он не ожидал, что Сим-Сим успеет. И отсечет его вот так, безжалостно, почти нагло и не без издевки…
Нужно отдать Хакимовичу должное: он пришел в себя довольно быстро, небрежно отодвинул папку, закурил новую сигарету, протер очки белоснежным платочком и, сызнова надев их, внимательно оглядел меня.
Как-то прошлым летом он объявил, что наш Цой кулинарно бездарен, портит молодую баранину маринадами и соусами, к тому же она у него слишком переморожена, и он, Кен, покажет нам, что такое черный барашек по-азиатски — от запеченного на угольях нашпигованного печенкой и прочим курдючка до классического бешбармака.
— Помнишь Каркаралы, Семен? — спросил он у Сим-Сима.
— Валяй!.. — махнул рукой тот.
В тот же вечер по приказанию Кена привезли симпатичного баранчика, в шелковистых завитках черной с отливом шубки. Кен мне объяснил, что именно такой, черный, рожденный в горах Приэльбрусья, бродивший по альпийским лугам барашек из Карачаево-Черкесии подавался к султанскому столу где-то в Истамбуле-Константинополе во времена, когда турки положили глаз на Кавказ и шастали по тамошним горам, как у себя дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
— А что потом, Тимур Хакимович? — поинтересовалась я.
— У вас нет никаких оснований тревожиться за свою судьбу, Лизавета. — Он покосился на свадебную фотку на камине и слегка усмехнулся. — Я не очень понимаю, почему о вашем… хм… романтическом бракосочетании я узнал задним числом. Может быть, вы тоже заметили, что у нас с Семеном последнее время были некоторые проблемы. Такой запашок отчуждения. Кажется, он понимал, что я не очень одобрял то, что он был, скажем мягко, слишком увлечен вами. Это явно сказывалось на его способности мыслить трезво. Но не мне судить его. Друзья должны уметь прощать. Как минимум переносить взбрыки ближних. В конце концов, вы теперь Туманская. А это не просто фамилия. Это уже явление. Фирменный знак. И вы уже не просто сравнительно юная особа, вы тоже — знак. Который я просто обязан содержать в блеске и сиянии. У вас не будет проблем, Лиза. Я…
— И сколько вы мне отстегиваете, Кен? — перебила я его. — Имею в виду на содержание? И как я буду получать — ежемесячно, ежеквартально или сразу — на год?
— Просчитаем. Решим, — пожал он плечами. — В пределах разумного… А пока выбирайте!
Он нажал клавишу видика, по телику в углу пошла прокрутка. Ага, он даже это подготовил! Я не стала ему говорить, что все это я уже видела. Сим-Сим как-то показывал.
Кен отошел к столику, понюхал ломтик сыра и налил себе не вина, а водки. Горлышко задребезжало о стакан со льдом. Руки его выдавали, прыгали. Он был как пружина на взводе.
Значит, не был уверен в том, что я не взбрыкну и чего-нибудь не выкину.
Он мне демонстрировал кое-что из недвижимости Туманских. То, что выбирала когда-то Нина Викентьевна. Я бы тоже это выбрала. Сначала на экране была ферма в Швеции. Ярко-зеленые луга с коровками, кленовая рощица. Большое бревенчатое строение со множеством крыш и труб на разных уровнях. Возле строения — телега-платформа на резиновых дутиках, запряженная парой битюгов. Все коммуникации скрыты. Такой молочно-травяной фермерский стиль. Почти кантри. Но в Европе.
Потом было что-то похожее на летающую тарелку, из металла и гранита, встроенную в скалы над морем. Где это сооружение находилось, я не смогла вспомнить.
Потом что-то снежно-белое, под красной черепичной крышей, сплошь в балконах, обвитое по фасаду виноградными лозами. Внизу проглядывался бассейн с шезлонгами и зонтиками. Это Кипр.
— Вот! — обрадованно вскричала я. — Самое то! Он поставил прокрутку на стоп-кадр и одобрительно кивнул.
— Вам там будет хорошо. Особенно мальчику. Это не очень далеко от Лимасола. Не жарко, потому что высоко над побережьем, постоянный бриз. До моря, правда, минут десять езды. Но ведь бассейн… Три спальни. Гараж на две машины. Связь со всем миром без проблем. Прекрасная кухня. Детская есть. Доставка продуктов — автоматом. А чуть ниже — деревенька с кабачками.
— А что я там буду делать?
— Делать? А зачем вам что-то делать? — удивился он. — Думаете, скучно? Там уже собаки по-русски лают! На каждого пиндосика трое наших. Ну, если уж совсем заскучаете, у нас там, по-моему, что-то офшорное. Инглиш не забыли? Ну и на здоровье. Хотите — ПМЖ оформлю, но проще — временный вид на жительство. Счетец открою. Хотя, учтите, жизнь там не дешевая. Они на свой фунт курс дрючат — выше некуда!
Он начинал заводиться, морщился досадливо. Я же глаз делала тупой. Недопонимала вроде…
— А как же здесь? Без меня? Все ж растащат! Без хозяйского присмотра…
— Вы этот дом имеете в виду? — поглядел он в крышу. — Присмотрим. Это я обещаю.
— Ох, и не знаю я уже ничего. Мне там бумажечки кое-какие оставлены! Я не врубаюсь… Может, вы растолкуете?
Я бросила на столешницу ключи и добавила:
— В столе там… В левой тумбе. Все отксерено, конечно.
Он удивленно взял ключи, отпер тумбу и вытащил папку величиной с географический атлас. В папку Элга подшила передаточные документы. В копиях. Подлинники хранились не в столе, конечно. Далеко они хранились. В Риге. В Парекс-банке. И еще подальше. Во всяком случае, от Кена. Да и в папочке было не все. Но достаточно, чтобы до него дошло. Хотя бы такая мелочь, что те домушечки, которые он мне милостиво предлагал под беззаботное загранжительство, все эти стойла с дармовым овсом и сеном для потерявшей хозяина кобылки, такая приманочка для дуры, — уже мои собственные. Согласно гербам и печатям. Хотя это было так, действительно мелочевка по сравнению с депозитами, контрольными пакетами акций и прочая, прочая, прочая…
Нина Викентьевна и Сим-Сим транжирами не были и в недвижимость за пределами вбухивались экономно. Тот же кипрский трехэтажный сараюшечка под черепицей стоил даже меньше, чем кирпичный замок на фазенде какого-нибудь пахана близ окружной.
Глядя на Кена, я поняла, что Сим-Симу удалось все провернуть втихую, без протечек. Он действительно ничего не знал. Похоже, даже не подозревал.
Конечно, это была не пуля со смещенным центром, которой плюнулась снайперская винтовка в Питере. Но Сим-Сим попал точно. Оказывается, человека можно расстрелять и беззвучно, с помощью нотариальных актов и протоколов, копий векселей на предъявителя и купчими, поскольку Сим-Сим мне кое-что как бы продавал, и прочими юридически безупречными боеприпасами.
Я никогда не видела, чтобы человек так бледнел. Окаменевшее лицо Кена стремительно теряло краски. Кожа мертвенно обтянула череп, скулы выперли, глаза провалились… Вот таким Кен будет в глубокой старости: похожим на трость из узловатого можжевельника с костяным набалдашником, ходящий остов с синеватой сединой.
На какой-то миг мне его стало почти жалко. Я не знала, о чем он думает, но было понятно, что с беззвучным грохотом рушились в пропасть его расчеты — подгрести под себя все хозяйство Туманских, тем более что какую-то там пришлую девку, подстилочку для Сим-Сима, в два раза моложе себя, судя по всему, он никогда всерьез не принимал. Он не ожидал, что Сим-Сим успеет. И отсечет его вот так, безжалостно, почти нагло и не без издевки…
Нужно отдать Хакимовичу должное: он пришел в себя довольно быстро, небрежно отодвинул папку, закурил новую сигарету, протер очки белоснежным платочком и, сызнова надев их, внимательно оглядел меня.
Как-то прошлым летом он объявил, что наш Цой кулинарно бездарен, портит молодую баранину маринадами и соусами, к тому же она у него слишком переморожена, и он, Кен, покажет нам, что такое черный барашек по-азиатски — от запеченного на угольях нашпигованного печенкой и прочим курдючка до классического бешбармака.
— Помнишь Каркаралы, Семен? — спросил он у Сим-Сима.
— Валяй!.. — махнул рукой тот.
В тот же вечер по приказанию Кена привезли симпатичного баранчика, в шелковистых завитках черной с отливом шубки. Кен мне объяснил, что именно такой, черный, рожденный в горах Приэльбрусья, бродивший по альпийским лугам барашек из Карачаево-Черкесии подавался к султанскому столу где-то в Истамбуле-Константинополе во времена, когда турки положили глаз на Кавказ и шастали по тамошним горам, как у себя дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80