Десятого марта на объявленное мной собрание директоров-распорядителей и учредителей корпорации Кен не явился. Вместо себя он прислал доверенное лицо — адвоката, который вместе с помощниками представлял его интересы. Всего собралось одиннадцать человек. Многих из них я видела впервые. Я понимала, что большинство из них мало что решало, всем управляли Туманские. Белла торжественно восседала рядом со мной. Формально она считалась коммерческим директором. Она пощелкивала кнутиком, как пастух в стаде, и последнее слово оставляла за собой, правда прислушиваясь к моему мнению. Я больше помалкивала.
Из директоров-распорядителей Тимура Хакимовича Кенжетаева вывели без проблем, тем более что четких функций он никогда не исполнял, а был чем-то вроде министра без портфеля, которого Нина Викентьевна использовала в отдельных и не очень существенных проектах. Но когда я как основная владелица почти всего имущества Туманских предложила откупить у Кена его доли акций по рыночной цене на март, дело тормознулось. Кен прекрасно понимал, что я сделаю все, чтобы и духу его не осталось в наших делишках. По сравнению с основной собственностью он, конечно, владел ерундой — ничего не решающими акциями и ценными бумагами, многие из которых не стоили и той гербовой бумаги, на которой были напечатаны. И Кен мог очень прилично заработать. Но он приказал этому юристу на все отвечать отказом. Белла Львовна с ужасом следила за тем, как я поднимаю планку цены его акций, предлагая суммы запредельные, и едва успевала переводить дух после его очередного «нет». Короче, мой план не удался. Более того, юрист объявил, что Кен намерен вчинить иск за недоплаченные, по его убеждению, дивиденды за прошлый год. Это касалось прибылей с портового терминала в Туапсе — Кен к ним когда-то прицепился со своими полутора процентами.
Когда мы остались в узком офисном кругу, Зоркие укорила меня:
— Деточка, что же вы в лобешник-то поперли? В открытую? С Кеном такое не проходит. Его втихую обстругивать надо, через подставы и посредников. А надежнее всего петельку на шейку накинуть да затянуть потуже. В плане финансово-кредитном. До посинения. Чтобы он у нас стал цвета спелого баклажанчика с одесского Привоза. Иначе его не возьмешь.
— А это возможно?
— В этой жизни все возможно, деточка. Только на кой ляд это нам? С вами, конечно… Пусть подбирает крошки с нашего стола. От нас не убудет.
Мнение Чичерюкина было иное.
— Нужно было дожимать его, Лизавета! — сказал он. — Кен все мосточки сохранил и всегда будет информирован, куда мы рулим! Ты на его мизерный процент не смотри, для него это только зацепка.
Дружков у него здесь осталось немало. Наш внутренний враг, пятая колонна. И моргнуть не успеешь, как они тебя голозадой оставят.
— Вы считаете, я из полных лохов? Что у меня совсем мозгов нету? — завелась я.
— Если он столько лет обоим Туманским башку дурил, так тобой только хрустнет, закусит и пасть салфеточкой вытрет! Если, конечно, лопухнешься.
Кузьма Михайлыч был очень мной недоволен. Озверел просто. Это из-за «Дон Лимона». Оказывается, я не имела права покупать именно такую машину, слишком заметную, нестандартную, которую засечь очень легко. Запоминающуюся, в общем. Но главное, «фиатик» был фактически двухместным, слишком тесным, чтобы поместить в нем телохрана, тем более если я буду ехать не одна, а, допустим, с Элгой или Гришуней. Это значило, что охранная машина из гаража Туманских должна будет постоянно сопровождать меня, с парнишками Чича, конечно.
Но больше всего он завелся оттого, что восьмого марта я легкомысленно шаталась по столице одна.
Я считала, что это у него такой бзик после Сим-Сима, обожгли его на молоке, теперь на воду дует. Но слишком скоро я поняла, что ошибалась.

Часть третья
В ОГНЕДЫШАЩЕМ ЛОНЕ ЛЮБВИ…
Для известного дамского двухнедельника снимали меня еще перед женским праздником. В квартиру нагрянула целая команда с мощной фотоаппаратурой, во главе с редакторшей журнала, некоей Викторией Рындой. Элга предупредила меня, чтобы я с ней не очень откровенничала, журнал славился скандальными публикациями на тему интимной жизни персон, хотя никого и никогда не именовал впрямую, сообщая, что «госпожа Т.» замечена на приеме в тмутараканском посольстве с «господином Б.». Кому надо, знали, о ком идет речь. Но вообще-то мадам Рында сплетнями лишь приперчивала довольно толковые публикации о женской доле, семье и доме, моде и детях, и к совершенно беспардонным изданиям двухнедельник все-таки не относился.
Мадам, как мне растолковала уже Белла Зоркие, была известна своей пробойной силой, сравнимой с мощью противотанкового снаряда и проходимостью бульдозера. Но, в общем, она оказалась веселой, насквозь прокуренной, полной теткой, одевавшейся в милитери-стиле, что ей шло. В пальто цвета хаки, шинельного покроя, говнодавах на солдатской подошве, мужской папахе из светлого каракуля, горластая и бесцеремонная, с красновато-загорелой рожей, она и впрямь являла собой некоего солдата-генерала. Она с ходу забраковала интерьер моего нового жилища (слишком по-домашнему), и они быстренько перетащили меня в свою редакцию — небольшой такой сумасшедший дом на Ленинградском проспекте.
Хай в редакции стоял, как на базаре, хлопали двери, какие-то полубезумные мальчики и девочки носились туда-сюда. Редакторша объяснила мне, что это обычная четверговая свистопляска, когда верстается номер. Утром в пятницу фотонабор и прочие материалы с курьером отвезут в Финляндию, где журнал напечатают, а в понедельник дальнобойщики на двух фурах припрут в Москву тираж свежего номера, глянцевого, многоцветного, на классной бумаге.
Снимали меня в их фотостудии, где поставили деловой стол, компьютер, за спиной повесили карту России. Перед съемкой они долго спорили, идут мне очки или нет.
Если честно, все это мне жутко нравилось, только я не думала, что попаду прямо на обложку. Так что через несколько дней я не без изумления, но с большим удовольствием обнаружила, что моя физия смотрит на меня изо всех газетных киосков. На снимке я была красивая и жутко деловая. Взгляд за стеклами очков был отрешенный. Компьютер сбоку намекал на то, что я полностью заинтернетена и, возможно, размышляю над новостями с фондовых бирж всей планеты, а карта за моей спиной прямо указывала, что меня волнуют судьбы всей России. Я была представлена как одна из самых молодых бизнес-леди.
Из коротенькой заметочки, прицепленной к портрету, я не без некоторой ошеломленности узнала, что прошла невероятно трудный путь к тому, кем я стала, отличалась аналитическими способностями еще в школе, Нина Викентьевна Туманская пасла меня чуть ли не с детства и продуманно готовила в свои преемницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80