То был долговязый, худой и немного сутулый парень. Я обратил внимание на его плохо выбритый подбородок, недоверчивые глаза и – так оно и есть! – лицо мечтателя. Накануне я разглядел его лишь мельком.
Я указал на стакан.
– Это для вас. Выпейте, пожалуйста. Ну, ну! Это не так уж противно. Глотайте залпом! Отлично. На ночь опять примете таблетку аспирина, а утром и вечером сделайте себе теплую ванну. Да, чуть было не забыл! Барон хочет с вами о чем-то поговорить. Он ждет вас завтра к десяти часам утра. Смотрите, не опоздайте!
Он уронил шляпу, которую до того держал в руках, поднял ее и положил на стул. Мое сообщение, казалось, встревожило его. Он провел рукой по своему плохо выбритому подбородку.
– К господину барону? – пробормотал он, слегка заикаясь. – Может быть, все-таки к господину инспектору?
– Нет. Барон желает поговорить с вами лично. Он окончательно смутился.
– Господин барон? Лично? О чем может говорить со мною господин барон? Господин инспектор иногда приглашает меня поговорить о делах, но чтобы господин барон?… Вот уже пять лет, как я живу здесь, и он еще ни разу не вызывал меня… Очевидно, соседи насплетничали. Подумаешь, несколько поленьев дров. Все же так поступают…
Я принялся успокаивать его:
– Нет, нет. Это не по поводу дров.
Он разволновался еще больше:
– Что? Значит, это не потому, что я взял дрова?… Ну, тогда я понимаю, в чем дело. Когда он увидел меня в той комнате, то сразу же так сурово на меня посмотрел… Но каким образом он узнал? Клянусь вам, господин доктор, и готов подтвердить это под присягой на суде, что это случилось один-единственный раз. В рождественский сочельник… Во всем доме не было ни кусочка мяса, вот жена и сказала…
Он не договорил. Порывистым движением схватив со стула свою шляпу, он нетвердыми шагами вышел из комнаты.
Вечером того же дня я отправился к Бибиш. Я застал ее за микроскопом. На ее столе, среди тиглей, колб и пробирок, стоял нетронутый ужин.
– Чрезвычайно мило с вашей стороны, что вы вспомнили обо мне, – сказала она. – Мне очень приятно, что вы пришли. Бедняжка Бибиш! Целыми днями за работой. Работа не отпускает меня ни на минуту.
Она заметила мое разочарование и улыбнулась. Но сейчас же вслед за тем лицо ее снова стало серьезным.
– Я очень изменилась за последний год, не правда ли? Я уже не та, какой была раньше. Да… Как вам это объяснить? Я превратилась в сосуд, в котором хранится необычайная и гениальная идея. Эта идея исходит не от меня, я сознаю это, но она всецело заполняет меня и не дает покоя. Я чувствую, как она бежит в моих жилах и примешивается ко всем моим ощущениям. Одним словом, она целиком завладела мною.
Она снова улыбнулась.
– Может быть, все это звучит чересчур напыщенно. Да, я всего лишь незначительная ассистентка, но эта работа стала частью моей жизни. Вы понимаете меня? Не смотрите же на меня так мрачно. Не дуйтесь. Я так довольна, что вы пришли! Завтра… Хотите пойти со мною завтра погулять? На часок перед завтраком. В восемь утра. Постучите мне в окно. Я буду готова. Наверное…
Я ушел не сразу. В нескольких шагах от ее дома я остановился и долго смотрел в освещенные окна.
В девять часов пришел барон. Он не заметил меня. Бибиш сама открыла ему дверь. Затем закрылись ставни окон.
Шесть часов подряд простоял я в снегу на морозе. Только в три часа утра барон вышел из дома Бибиш.
Остаток ночи я провалялся без сна в своей постели.
В восемь часов утра я постучал ей в окно. Внутри ничто не шелохнулось. Я постучал еще раз.
Двери дома раскрылись, и на улицу выскочил мальчик лет одиннадцати, неся в руках два пустых кувшина из-под молока.
Он посмотрел на меня с подозрением.
– Барышня спит, – сказал он. – Приказала не будить.
Желая придать своим словам особенное значение, он приложил палец к губам, а затем пустился бежать и скоро скрылся из виду.
Еще несколько секунд сквозь густой туман до меня доносился скрип его удаляющихся шагов.
Глава 11
Мне думается, в тот момент, когда я разбил стеклянную трубочку и вылил ее содержимое на ковер, я упустил случай, которому не суждено больше повториться: я упустил возможность решающего вмешательства в ход событий. Какое-то неопределенное, смутное чувство подсказывает мне, что если бы я исполнил тогда желание барона фон Малхина, то, может быть, дело приняло бы совершенно иной оборот. Я этого не сделал и тем самым, сдается мне, сам исключил себя из цепи последующих событий. Сейчас, оглядываясь в прошлое, я понимаю, что всегда оставался всего лишь зрителем, страстно волнуемым всем, что узнавал и видел, но не принимавшим никакого активного участия в происходящем. И в том, что именно я стал жертвой того невероятного и необъяснимого оборота, который приняли события, что именно я получил ранения и угодил в больничную палату, где мне еще долго предстоит валяться в горячечной лихорадке и полубреду, – во всем этом я вижу зловещую иронию судьбы.
С другой стороны, я не имею права жаловаться: я-то хоть остался жив. Не знаю, какая судьба постигла остальных героев драмы. Удалось ли барону спастись от разыгравшейся в последний момент бури? Что случилось с Федерико? А она – что сталось с ней? В том, что она осталась жива и находится в безопасности, у меня не возникало сомнений.
В больнице есть человек, который мог бы дать мне ответ на все эти вопросы. Праксатин, почти неузнаваемый в своем белом балахоне, каждые несколько часов прокрадывается в мою палату с метлой в руках и украдкой поглядывает на меня. Однажды я нарочито громко сказал сестре милосердия, что охотно сыграл бы партию в trente-et-un, но он сделал вид, что не расслышал моих слов. Он труслив, безгранично труслив, и я ненавижу его так же сильно, как ненавидел тогда, когда неожиданно столкнулся с ним у Бибиш.
Он приветствовал меня и пригласил сесть. Он довлел над разговором. Я сразу же настроился крайне враждебно по отношению к нему. Особенно меня возмутило то, что он держался как дома. У меня было такое ощущение, что я пришел в гости к нему, а не к Бибиш. Помимо него там находился пастор – старый господин с костлявым лицом и седыми волосами.
– В моем лице, – сказал Праксатин, когда Бибиш разливала чай, – вы видите человека, которому выпал нелегкий денек. Я имею полное право утверждать это. У барона сегодня гости из заграницы. Нас здесь часто навещают. Но знаете ли вы, что это означает для меня? У меня едва оставалось время передохнуть. «Аркадий Федорович, – сказал мне мой благодетель-барон, – позаботьтесь о завтраке и обеде». – «Охотно, – ответил я. – Конечно, позабочусь». Само собой разумеется, я позаботился и даже своими собственными руками приготовил рыбный салат, ибо на здешних поваров нельзя положиться в этом отношении. И что же произошло?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101