Они уже не стеснялись своего горя.
Мне снился большой и темный лес.
Шатались старые деревья
И с них летели листья на землю.
Не слышно было песен птиц,
Лишь только скрип деревьев был вокруг…
Я видела, как на поляне танцует девушка
Она в блестящем белом платье…
Я присмотрелась к ней, и сделала навстречу шаг.
Я поняла, что предо мной танцует Лора,
А рядом с ней, вокруг нее, над ней
Смеется и поет богиня Флора.
Я шла навстречу ей -
Трава склонялась предо мной,
Цветы свои дарили лепестки,
И дивный аромат витал вокруг…
И звезды сыпались на плечи и на руки,
И в волосы ее вплетались…
Смеялась Лора и звала меня.
Я подошла и стала перед нею на колени.
Склонилась Лора, и тогда
Она меня поцеловала.
То был ее прощальный поцелуй,
Последний сладкий поцелуй.
Она его мне подарила и попросила вам всем передать,
Как память о себе…
Доктор Хайвер довольно кивал головой, слушая незатейливые стихи своей дочери.
Донна скептично морщилась. Она не переносила галиматью, которую сочиняла средняя сестра.
Мистер и миссис Палмеры так и сидели, не разжав руки.
На глазах миссис Палмер время от времени появлялись слезы. Но она не вытирала их. Они катились по ее морщинистым щекам и падали на скатерть.
Мистер Палмер улыбался, его улыбка была немного растерянной и странной. Казалось, он улыбался чему-то своему, своим тайнам, глубоко спрятанным в душе, мыслям и воспоминаниям.
Мэдлин тоже скептично кривилась. Она не любила сестру Донны, не любила ее бесконечные рассуждения о литературе, о том, как надо писать романы.
Когда Гариэтта кончила читать свою поэму, она подошла к своему месту, но, увидев растерянную улыбку мистера Палмера, подала ему текст.
Он благодарно закивал головой, привлек девушку к себе и крепко обнял. На глазах Гариэтты тоже заблестели слезы. — Джесси, — обратилась к своей младшей дочери миссис Хайвер, — что ты молчишь?
Джесси как будто вздрогнула, встала от пианино, поклонилась и громко сообщила:— А теперь я попытаюсь сыграть «Рондо каприччио» Мендельсона, опус номер 4.
Она вновь уселась за инструмент, прикрыла глаза и потом опустила пальцы на клавиши.
Зазвучала грустная и светлая музыка.
Казалось, она уносит мечты всех слушателей куда-то далеко, в страну, где нет никаких проблем, где всегда все хорошо, где с людьми не случаются несчастья, где текут ручейки, полные воды, где трава зеленая, где цветут вокруг яркие цветы, витает их аромат, где птицы поют с утра до вечера.
Все слушали негромкую музыку.
Когда зазвучали самые громкие и самые торжественные аккорды, Донна склонилась к Мэдлин. — Послушай, я получила карту маршрута Лоры. — Да? Кто тебе ее дал? — Мне дала ее Норма. — Вот здорово! — И что мы будем теперь делать? — Она сказала, что мы можем начинать с завтрашнего дня, и даже дала нам фургон, который принадлежит ее кафе. — Так что, Донна, мы с тобой будем ездить на фургоне? — Нет, ездить буду я.
За следующим опусом Мендельсона был еще один.
Казалось, Джесси не знает усталости. Она играла и играла. А все присутствующие приступили уже к еде. Но как-то в этот вечер особого аппетита ни у кого не было. Может, Хайверы стеснялись Палмеров, которые пришли к ним в гости.
В общем-то все как-то робко и неуверенно ковырялись в тарелках, хотя ужин был приготовлен отменно.
Миссис Хайвер умела готовить жаркое. Это было ее фирменное блюдо. Единственный, кто ел с большим аппетитом и подкладывал себе в тарелку, был Лиланд Палмер. Он все время нахваливал жаркое, подливал себе в бокал розовое вино и то и дело промакивал блестящие губы белой салфеткой. — Послушай, Лиланд, как прошел сегодня твой день? Наверное, он был очень тяжелым?
Да, сегодняшний день был не из легких.
Знаешь, Лиланд, мне кажется, я прослушал пять опер подряд. — Да, и у меня такое же ощущение, хотя я очень люблю классическую музыку. — А вот мы, когда я учился в медицинском колледже, — начал рассказывать мистер Хайвер, — спали всего по три часа в сутки. — Какой ужасный пожар! — откладывая вилку в сторону, сказал Лиланд Палмер. — Какой ужасный пожар на лесопилке! — Да, возможно, городок потеряет более ста пятидесяти рабочих мест, — сокрушенно покивал головой доктор Хайвер, продолжай намазывать на хлеб гусиный паштет. — Да, ситуация очень тяжелая, — подтвердил предположение доктора Хайвера мистер Палмер. — Знаешь, Лиланд, а ведь это открывает дорогу мистеру Хорну в осуществлении его далеко идущих планов. Ведь он давно уже метил на тот участок, что принадлежит лесопилке. — Знаешь, как адвокат Хорнов, да и твой… — и мистер Палмер вновь промокнул рот белой салфеткой. — А я в свою очередь, как твой лечащий врач, хочу узнать, что случилось с твоими волосами, — сказал доктор Хайвер.
Лиланд Палмер некстати громко рассмеялся. — Странно, не правда ли, Уильям, я проснулся сегодня утром, посмотрел в зеркало и увидел, — мистер Палмер развел в стороны руки, — что поседел буквально за одну ночь.
Ну конечно, Лиланд, если принять во внимание то, что тебе пришлось пережить, -начал доктор Хайвер.
Но Лиланд перебил его:— И когда я это увидел, то понял, что нечто в моей душе уже преодолено, нечто ушло от меня.
Все насторожились. — Конечно, вы понимаете, в моей душе живет глубокая печаль, — Донна осуждающе посмотрела на мистера Палмера, но тот невозмутимо продолжал, — но теперь эта печаль меня уже не угнетает, я абсолютно спокоен.
Сарра Палмер отвела и потупила взгляд. — У меня такое ощущение, что с моей души убрали какой-то тяжкий груз. — Возможно, — проговорил доктор Хайвер. — Мне раньше было так тяжело, а теперь… а теперь, — мистер Палмер вскинул голову и широко улыбнулся, — а теперь мне хочется петь, — громко выкрикнул он и вскинул вверх руки, вставая из-за стола.
Мистер Хайвер недоуменно улыбался. — Нет, Уильям, мне действительно хочется спеть песню.
Мистер Палмер сложил вчетверо салфетку, бросил ее на стул и вышел на середину комнаты.
Он обернулся к Джесси. Та взяла еще несколько аккордов, но остановилась, недоуменно глядя на такого веселого мистера Палмера. — Давайте же все радоваться этой веселой песенке, — радостно кричал мистер Палмер, призывая гостей участвовать в его безумстве. — Джесси, — кричал мистер Палмер, — ты играй какой-нибудь рок-н-ролл, а я обязательно попаду в такт. Я чувствую, что сегодня в ударе. Ну, Джесси, — девочка посмотрела на своего отца, тот замялся, но все-таки кивнул головой.
Джесси взяла первые аккорды. Сначала несмело. Но мистер Палмер уверенно и быстро мотал рукой, задавая ей темп. И, наконец, решившись, Джесси принялась молотить по клавишам, выжимая из фортепиано быстрые мелодии рок-н-ролла.
Мистера Палмер вскинул руки и, прищелкивая пальцами, принялся петь:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
Мне снился большой и темный лес.
Шатались старые деревья
И с них летели листья на землю.
Не слышно было песен птиц,
Лишь только скрип деревьев был вокруг…
Я видела, как на поляне танцует девушка
Она в блестящем белом платье…
Я присмотрелась к ней, и сделала навстречу шаг.
Я поняла, что предо мной танцует Лора,
А рядом с ней, вокруг нее, над ней
Смеется и поет богиня Флора.
Я шла навстречу ей -
Трава склонялась предо мной,
Цветы свои дарили лепестки,
И дивный аромат витал вокруг…
И звезды сыпались на плечи и на руки,
И в волосы ее вплетались…
Смеялась Лора и звала меня.
Я подошла и стала перед нею на колени.
Склонилась Лора, и тогда
Она меня поцеловала.
То был ее прощальный поцелуй,
Последний сладкий поцелуй.
Она его мне подарила и попросила вам всем передать,
Как память о себе…
Доктор Хайвер довольно кивал головой, слушая незатейливые стихи своей дочери.
Донна скептично морщилась. Она не переносила галиматью, которую сочиняла средняя сестра.
Мистер и миссис Палмеры так и сидели, не разжав руки.
На глазах миссис Палмер время от времени появлялись слезы. Но она не вытирала их. Они катились по ее морщинистым щекам и падали на скатерть.
Мистер Палмер улыбался, его улыбка была немного растерянной и странной. Казалось, он улыбался чему-то своему, своим тайнам, глубоко спрятанным в душе, мыслям и воспоминаниям.
Мэдлин тоже скептично кривилась. Она не любила сестру Донны, не любила ее бесконечные рассуждения о литературе, о том, как надо писать романы.
Когда Гариэтта кончила читать свою поэму, она подошла к своему месту, но, увидев растерянную улыбку мистера Палмера, подала ему текст.
Он благодарно закивал головой, привлек девушку к себе и крепко обнял. На глазах Гариэтты тоже заблестели слезы. — Джесси, — обратилась к своей младшей дочери миссис Хайвер, — что ты молчишь?
Джесси как будто вздрогнула, встала от пианино, поклонилась и громко сообщила:— А теперь я попытаюсь сыграть «Рондо каприччио» Мендельсона, опус номер 4.
Она вновь уселась за инструмент, прикрыла глаза и потом опустила пальцы на клавиши.
Зазвучала грустная и светлая музыка.
Казалось, она уносит мечты всех слушателей куда-то далеко, в страну, где нет никаких проблем, где всегда все хорошо, где с людьми не случаются несчастья, где текут ручейки, полные воды, где трава зеленая, где цветут вокруг яркие цветы, витает их аромат, где птицы поют с утра до вечера.
Все слушали негромкую музыку.
Когда зазвучали самые громкие и самые торжественные аккорды, Донна склонилась к Мэдлин. — Послушай, я получила карту маршрута Лоры. — Да? Кто тебе ее дал? — Мне дала ее Норма. — Вот здорово! — И что мы будем теперь делать? — Она сказала, что мы можем начинать с завтрашнего дня, и даже дала нам фургон, который принадлежит ее кафе. — Так что, Донна, мы с тобой будем ездить на фургоне? — Нет, ездить буду я.
За следующим опусом Мендельсона был еще один.
Казалось, Джесси не знает усталости. Она играла и играла. А все присутствующие приступили уже к еде. Но как-то в этот вечер особого аппетита ни у кого не было. Может, Хайверы стеснялись Палмеров, которые пришли к ним в гости.
В общем-то все как-то робко и неуверенно ковырялись в тарелках, хотя ужин был приготовлен отменно.
Миссис Хайвер умела готовить жаркое. Это было ее фирменное блюдо. Единственный, кто ел с большим аппетитом и подкладывал себе в тарелку, был Лиланд Палмер. Он все время нахваливал жаркое, подливал себе в бокал розовое вино и то и дело промакивал блестящие губы белой салфеткой. — Послушай, Лиланд, как прошел сегодня твой день? Наверное, он был очень тяжелым?
Да, сегодняшний день был не из легких.
Знаешь, Лиланд, мне кажется, я прослушал пять опер подряд. — Да, и у меня такое же ощущение, хотя я очень люблю классическую музыку. — А вот мы, когда я учился в медицинском колледже, — начал рассказывать мистер Хайвер, — спали всего по три часа в сутки. — Какой ужасный пожар! — откладывая вилку в сторону, сказал Лиланд Палмер. — Какой ужасный пожар на лесопилке! — Да, возможно, городок потеряет более ста пятидесяти рабочих мест, — сокрушенно покивал головой доктор Хайвер, продолжай намазывать на хлеб гусиный паштет. — Да, ситуация очень тяжелая, — подтвердил предположение доктора Хайвера мистер Палмер. — Знаешь, Лиланд, а ведь это открывает дорогу мистеру Хорну в осуществлении его далеко идущих планов. Ведь он давно уже метил на тот участок, что принадлежит лесопилке. — Знаешь, как адвокат Хорнов, да и твой… — и мистер Палмер вновь промокнул рот белой салфеткой. — А я в свою очередь, как твой лечащий врач, хочу узнать, что случилось с твоими волосами, — сказал доктор Хайвер.
Лиланд Палмер некстати громко рассмеялся. — Странно, не правда ли, Уильям, я проснулся сегодня утром, посмотрел в зеркало и увидел, — мистер Палмер развел в стороны руки, — что поседел буквально за одну ночь.
Ну конечно, Лиланд, если принять во внимание то, что тебе пришлось пережить, -начал доктор Хайвер.
Но Лиланд перебил его:— И когда я это увидел, то понял, что нечто в моей душе уже преодолено, нечто ушло от меня.
Все насторожились. — Конечно, вы понимаете, в моей душе живет глубокая печаль, — Донна осуждающе посмотрела на мистера Палмера, но тот невозмутимо продолжал, — но теперь эта печаль меня уже не угнетает, я абсолютно спокоен.
Сарра Палмер отвела и потупила взгляд. — У меня такое ощущение, что с моей души убрали какой-то тяжкий груз. — Возможно, — проговорил доктор Хайвер. — Мне раньше было так тяжело, а теперь… а теперь, — мистер Палмер вскинул голову и широко улыбнулся, — а теперь мне хочется петь, — громко выкрикнул он и вскинул вверх руки, вставая из-за стола.
Мистер Хайвер недоуменно улыбался. — Нет, Уильям, мне действительно хочется спеть песню.
Мистер Палмер сложил вчетверо салфетку, бросил ее на стул и вышел на середину комнаты.
Он обернулся к Джесси. Та взяла еще несколько аккордов, но остановилась, недоуменно глядя на такого веселого мистера Палмера. — Давайте же все радоваться этой веселой песенке, — радостно кричал мистер Палмер, призывая гостей участвовать в его безумстве. — Джесси, — кричал мистер Палмер, — ты играй какой-нибудь рок-н-ролл, а я обязательно попаду в такт. Я чувствую, что сегодня в ударе. Ну, Джесси, — девочка посмотрела на своего отца, тот замялся, но все-таки кивнул головой.
Джесси взяла первые аккорды. Сначала несмело. Но мистер Палмер уверенно и быстро мотал рукой, задавая ей темп. И, наконец, решившись, Джесси принялась молотить по клавишам, выжимая из фортепиано быстрые мелодии рок-н-ролла.
Мистера Палмер вскинул руки и, прищелкивая пальцами, принялся петь:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139