— Вот ты чем занимаешься.
Бросив баронессу, Иван Дмитриевич метнулся к ней:
— Ты неправильно поняла…
— Нарочно позвонил мне, чтобы я на вас полюбовалась? А я-то дура… Подлец! Господи, какой же ты подле-ец!
Он попробовал обнять ее и получил по рукам.
— Не прикасайся ко мне.
Дверь захлопнулась. Загремел засов, не оставляя Ивану Дмитриевичу никакой надежды на скорое прощение.
— Ишь какая гордая, — все еще оставаясь на коленях, сказала баронесса. — Можно подумать, она сама — ангел.
— Да помолчите вы! — вскипел Иван Дмитриевич. — Ведь из-за вас!
— Послушайте, я же на коленях перед вами стою. Вы мужчина или нет? Стыдно в таком тоне разговаривать с женщиной, которая на коленях перед вами.
— Так вставайте, черт бы вас побрал! Кто вам не велит?
Она встала.
— Не обращайте внимания, господин Путилин. Поссорились, помирились. Велики дела!
— Вам легко говорить. Теперь она не скоро простит меня.
— Простит, не волнуйтесь. Я вас научу, что ей сказать. Она же еще и на коленки перед вами падать будет, лишь бы вы ее простили.
— Моя жена? — усмехнулся Иван Дмитриевич. — На коленки? Вы ее не знаете.
— Будет, как миленькая. Я вас научу.
— Что ж, учите.
— Сначала обещайте исполнить мою просьбу.
— Хорошо. Обещаю.
— Клятв не требую, полагаюсь на вашу порядочность. У вас, я смотрю, с женой тоже не все ладно, так что вы меня поймете. Дело касается… — Баронесса потрогала свой медальончик на груди. — Я заметила, что вы им очень заинтересовались, и, смею думать, неспроста. Более того, мне показалось, что завтра же вы пойдете в лавку Зильбермана и спросите у хозяина, так ли все было, как вам рассказал мой муж.
— С чего вы взяли? И не думал, — сказал Иван Дмитриевич, хотя этот визит входил в его ближайшие планы.
— Не лгите. Я в жизни знала многих мужчин, и немногим удавалось меня обмануть. А из тех, кого я не любила, — никому. Так вот, не тратьте время на Зильбермана, я сама скажу вам правду. Этот медальон подарил мне мой любовник.
— Кто именно?
— Фи-и, господин Путилин! Я была о вас лучшего мнения. Как можно спрашивать такие вещи?
— Значит, имя вы не назовете?
— Нет, конечно.
— Ладно. Продолжайте.
— Как вы понимаете, замужняя женщина не может позволить себе носить украшения, не объясняя мужу, откуда они взялись. Я отнесла этот медальон Зильберману и попросила его оказать мне услугу. Он согласился. На другой день мы пришли к нему в лавку вместе с бароном, который давно хотел купить мне какой-нибудь подарок в честь годовщины нашей свадьбы, и у него на глазах я выбрала…
— А деньги, заплаченные за медальон вашим мужем?
— Зильберман оставил их себе в награду. Он много не запросил, зато я теперь могу открыто носить дар моего возлюбленного.
— Завидую этому человеку, — сказал Иван Дмитриевич. — Видать, сильно любите его, если так рискуете. Она улыбнулась.
— Я никого не люблю, господин Путилин. В мужчинах я ценю то, что они способны мне дать. В каждом — свое. Но ценить я умею. Любовников ценят за одно, мужей — за другое, и в обоих случаях следует быть благодарной. Поэтому я хочу носить мой медальон и не хочу, чтобы муж знал о его происхождении.
— А как относительно Екатерины Великой? Она в самом деле дарила такие цацки своим фаворитам?
— Чепуха. Я все выдумала.
— Но весьма правдоподобно, я чуть было не поверил.
— Не лгите, господин Путилин. У вас это плохо получается.
— Во всяком случае, в фантазии вам не откажешь.
— Да уж постаралась для мужа. Он обожает подобные сувениры.
— Кстати, барон вас не хватится?
— Нет. Он засыпает, как только ложится в постель, и спит как убитый. Не такое уж большое счастье для женщины, хотя иногда и удобно.
— Обещаю ничего не говорить ему, — мягко сказал Иван Дмитриевич, — можете на меня положиться. Но почему, собственно, вы решили, что меня интересует ваш медальон?
— Вы так смотрели на него. Дурак и тот догадается. А я не дура. Вам ведь знаком этот медальончик, верно?
— С чего вы взяли?
— Опять вы лжете! Пожалуйста, не уверяйте меня, будто никогда его не видели. Вам приходилось иметь дело с таким же, я знаю. Только вы не знаете, что он означает.
— А вы можете мне сказать?
— Глупый вопрос. Разумеется, если я ношу этот медальон, мне известен его смысл. Сказать-то я могу, но не уверена, стоит ли. Вряд ли мои слова доставят вам удовольствие.
— Я не ищу в жизни удовольствий, — ответил Иван Дмитриевич.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга. За окном подъезда по-прежнему стояла тьма, сырым ночным холодом тянуло от стен, от ступеней. Баронесса давно запахнула свой капот, под которым Иван Дмитриевич заметил ночные атласные туфельки, надетые на босу ногу. Зябковато в таких на каменном полу. Чтобы согреться, она обхватила себя руками под грудью.
— Я жду ваших объяснений, — напомнил Иван Дмитриевич. — Семь звезд, врата, Большая Медведица…
— Вы хорошо владеете собой, — сказала баронесса, усилием воли унимая дрожь. — В таких ситуациях мужчинам обычно изменяет самообладание. Но поверьте, смысл этой надписи причинит вам только лишнюю боль. О главном вы, я думаю, уже догадались, а остальное… Остального лучше бы вам не знать.
— Что вы говорите со мной загадками?
— Отнюдь. Я обещала вам помочь укротить жену, и я исполнила свое обещание.
— Сейчас я не про то спрашиваю, баронесса!
— Это все одно и то же.
Иван Дмитриевич начал терять терпение.
— Оставьте в покое мою жену! Я хочу знать смысл надписи на медальоне, вот и все. А заодно… имя человека, который вам его подарил.
— Подумайте, — еще раз предостерегла баронесса. — Хорошенько подумайте, прежде чем настаивать. В таких вещах подробности — это самое страшное.
— Довольно! — вспылил Иван Дмитриевич. — Отвечайте прямо! .. Кто вам подарил медальон? Князь Панчулидзев?
Она взглянула на него с уважением.
— А вы и в самом деле много знаете, господин Путилин. Больше, чем я думала. Но если вы подозреваете нас в убийстве Якова Семеновича, уверяю вас, мы с князем совершенно ни при чем. Клянусь, я бы многое отдала, чтобы узнать имя убийцы.
— Баронесса, я не отпущу вас, пока вы не объясните мне, что означает надпись на медальоне!
— Боже мой, — отвечала она с раздражением, — да почему я-то должна вам об этом говорить? Спросите у вашей жены. Она все знает не хуже меня.
— При чем тут моя жена? Что вы к ней прицепились! — Иван Дмитриевич стукнул кулаком по перилам и вдруг осекся.
— Спросите, — сказала баронесса, улыбаясь, — но мой вам совет: не настаивайте, если она не захочет отвечать. Если вы готовы простить ее, не настаивайте. Вам и того хватит, чтобы вить из нее веревки! Только напомните ей про Большую Медведицу, и вы — султан. Будет как шелковая.
— Я вам не верю, — помертвевшим голосом произнес Иван Дмитриевич.
— Вас, наверное, удивляет, что я так спокойно об этом говорю?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Бросив баронессу, Иван Дмитриевич метнулся к ней:
— Ты неправильно поняла…
— Нарочно позвонил мне, чтобы я на вас полюбовалась? А я-то дура… Подлец! Господи, какой же ты подле-ец!
Он попробовал обнять ее и получил по рукам.
— Не прикасайся ко мне.
Дверь захлопнулась. Загремел засов, не оставляя Ивану Дмитриевичу никакой надежды на скорое прощение.
— Ишь какая гордая, — все еще оставаясь на коленях, сказала баронесса. — Можно подумать, она сама — ангел.
— Да помолчите вы! — вскипел Иван Дмитриевич. — Ведь из-за вас!
— Послушайте, я же на коленях перед вами стою. Вы мужчина или нет? Стыдно в таком тоне разговаривать с женщиной, которая на коленях перед вами.
— Так вставайте, черт бы вас побрал! Кто вам не велит?
Она встала.
— Не обращайте внимания, господин Путилин. Поссорились, помирились. Велики дела!
— Вам легко говорить. Теперь она не скоро простит меня.
— Простит, не волнуйтесь. Я вас научу, что ей сказать. Она же еще и на коленки перед вами падать будет, лишь бы вы ее простили.
— Моя жена? — усмехнулся Иван Дмитриевич. — На коленки? Вы ее не знаете.
— Будет, как миленькая. Я вас научу.
— Что ж, учите.
— Сначала обещайте исполнить мою просьбу.
— Хорошо. Обещаю.
— Клятв не требую, полагаюсь на вашу порядочность. У вас, я смотрю, с женой тоже не все ладно, так что вы меня поймете. Дело касается… — Баронесса потрогала свой медальончик на груди. — Я заметила, что вы им очень заинтересовались, и, смею думать, неспроста. Более того, мне показалось, что завтра же вы пойдете в лавку Зильбермана и спросите у хозяина, так ли все было, как вам рассказал мой муж.
— С чего вы взяли? И не думал, — сказал Иван Дмитриевич, хотя этот визит входил в его ближайшие планы.
— Не лгите. Я в жизни знала многих мужчин, и немногим удавалось меня обмануть. А из тех, кого я не любила, — никому. Так вот, не тратьте время на Зильбермана, я сама скажу вам правду. Этот медальон подарил мне мой любовник.
— Кто именно?
— Фи-и, господин Путилин! Я была о вас лучшего мнения. Как можно спрашивать такие вещи?
— Значит, имя вы не назовете?
— Нет, конечно.
— Ладно. Продолжайте.
— Как вы понимаете, замужняя женщина не может позволить себе носить украшения, не объясняя мужу, откуда они взялись. Я отнесла этот медальон Зильберману и попросила его оказать мне услугу. Он согласился. На другой день мы пришли к нему в лавку вместе с бароном, который давно хотел купить мне какой-нибудь подарок в честь годовщины нашей свадьбы, и у него на глазах я выбрала…
— А деньги, заплаченные за медальон вашим мужем?
— Зильберман оставил их себе в награду. Он много не запросил, зато я теперь могу открыто носить дар моего возлюбленного.
— Завидую этому человеку, — сказал Иван Дмитриевич. — Видать, сильно любите его, если так рискуете. Она улыбнулась.
— Я никого не люблю, господин Путилин. В мужчинах я ценю то, что они способны мне дать. В каждом — свое. Но ценить я умею. Любовников ценят за одно, мужей — за другое, и в обоих случаях следует быть благодарной. Поэтому я хочу носить мой медальон и не хочу, чтобы муж знал о его происхождении.
— А как относительно Екатерины Великой? Она в самом деле дарила такие цацки своим фаворитам?
— Чепуха. Я все выдумала.
— Но весьма правдоподобно, я чуть было не поверил.
— Не лгите, господин Путилин. У вас это плохо получается.
— Во всяком случае, в фантазии вам не откажешь.
— Да уж постаралась для мужа. Он обожает подобные сувениры.
— Кстати, барон вас не хватится?
— Нет. Он засыпает, как только ложится в постель, и спит как убитый. Не такое уж большое счастье для женщины, хотя иногда и удобно.
— Обещаю ничего не говорить ему, — мягко сказал Иван Дмитриевич, — можете на меня положиться. Но почему, собственно, вы решили, что меня интересует ваш медальон?
— Вы так смотрели на него. Дурак и тот догадается. А я не дура. Вам ведь знаком этот медальончик, верно?
— С чего вы взяли?
— Опять вы лжете! Пожалуйста, не уверяйте меня, будто никогда его не видели. Вам приходилось иметь дело с таким же, я знаю. Только вы не знаете, что он означает.
— А вы можете мне сказать?
— Глупый вопрос. Разумеется, если я ношу этот медальон, мне известен его смысл. Сказать-то я могу, но не уверена, стоит ли. Вряд ли мои слова доставят вам удовольствие.
— Я не ищу в жизни удовольствий, — ответил Иван Дмитриевич.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга. За окном подъезда по-прежнему стояла тьма, сырым ночным холодом тянуло от стен, от ступеней. Баронесса давно запахнула свой капот, под которым Иван Дмитриевич заметил ночные атласные туфельки, надетые на босу ногу. Зябковато в таких на каменном полу. Чтобы согреться, она обхватила себя руками под грудью.
— Я жду ваших объяснений, — напомнил Иван Дмитриевич. — Семь звезд, врата, Большая Медведица…
— Вы хорошо владеете собой, — сказала баронесса, усилием воли унимая дрожь. — В таких ситуациях мужчинам обычно изменяет самообладание. Но поверьте, смысл этой надписи причинит вам только лишнюю боль. О главном вы, я думаю, уже догадались, а остальное… Остального лучше бы вам не знать.
— Что вы говорите со мной загадками?
— Отнюдь. Я обещала вам помочь укротить жену, и я исполнила свое обещание.
— Сейчас я не про то спрашиваю, баронесса!
— Это все одно и то же.
Иван Дмитриевич начал терять терпение.
— Оставьте в покое мою жену! Я хочу знать смысл надписи на медальоне, вот и все. А заодно… имя человека, который вам его подарил.
— Подумайте, — еще раз предостерегла баронесса. — Хорошенько подумайте, прежде чем настаивать. В таких вещах подробности — это самое страшное.
— Довольно! — вспылил Иван Дмитриевич. — Отвечайте прямо! .. Кто вам подарил медальон? Князь Панчулидзев?
Она взглянула на него с уважением.
— А вы и в самом деле много знаете, господин Путилин. Больше, чем я думала. Но если вы подозреваете нас в убийстве Якова Семеновича, уверяю вас, мы с князем совершенно ни при чем. Клянусь, я бы многое отдала, чтобы узнать имя убийцы.
— Баронесса, я не отпущу вас, пока вы не объясните мне, что означает надпись на медальоне!
— Боже мой, — отвечала она с раздражением, — да почему я-то должна вам об этом говорить? Спросите у вашей жены. Она все знает не хуже меня.
— При чем тут моя жена? Что вы к ней прицепились! — Иван Дмитриевич стукнул кулаком по перилам и вдруг осекся.
— Спросите, — сказала баронесса, улыбаясь, — но мой вам совет: не настаивайте, если она не захочет отвечать. Если вы готовы простить ее, не настаивайте. Вам и того хватит, чтобы вить из нее веревки! Только напомните ей про Большую Медведицу, и вы — султан. Будет как шелковая.
— Я вам не верю, — помертвевшим голосом произнес Иван Дмитриевич.
— Вас, наверное, удивляет, что я так спокойно об этом говорю?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64